Дэвид Линч заявлял, что возвращение «Твин Пикса» — не столько сериал, сколько фильм, вынужденно разбитый на восемнадцать частей. «Лента.ру» проверила слова живого классика на себе и посмотрела все серии нового сезона подряд, заодно выяснив, даст ли такой запойный просмотр понимание проекта и возможно ли оно вообще. Перед началом первой серии Нужен небольшой дисклеймер: я, конечно, смотрел первые четыре серии после премьеры нового сезона «Твин Пикса» в мае — после чего, перед тем, как остановить просмотр до выхода остальных частей предположил, что если Дэвид Линч и хочет нам сказать что-то определенное, то темой его высказывания являются скорее не вечная борьба добра со злом или природа тех сил, что наводят морок на городок Твин Пикс в штате Вашингтон, а сами отношения сериала со зрителем, рассказчика с адресатами его историй. Чистота эксперимента, впрочем, предполагает, что лучше бы пересмотреть и эти первые серии снова (ничто же не помешало мне за последние пять лет трижды пересмотреть оригинальные сезоны). Придется сварить побольше кофе. После второй серии Вопреки опасениям, даже во второй раз стартовые серии смотрятся на одном дыхании. Более того — замечаешь детали, которые при первом просмотре быстро затмевались трепетом от возвращения туда, где по-прежнему по ночам тревожно ухают совы, на завтрак подают вишневый пирог и нет вопроса важнее, это будущее уже наступило или прошлое вновь вступило в свои права. Например, не может не радовать очевидно глубокое знание Дэвида Линча в сортах гидропоники (вы же, надеюсь, не верите вежливым словам режиссера о том, что он никогда не пробовал наркотики, а может, думаете, что это Марк Фрост подбрасывает) — или, судя по озвучке первой же сцены с участием Мистера Си, понимание особенностей техники chopped & screwed. Кофейник стоит нетронутым. После четвертой серии Что же, мне по-прежнему кажется, что для восемнадцатичасового фильма (а не сериала) новый «Твин Пикс» подозрительно часто занимается нащупыванием границ своей телевизионной природы — буквально проверяет на прочность привязанность зрителя к потребляемому им контенту. Сериал должен рассказывать историю? Получите набор почти бессвязных, проистекающих из ниоткуда и не ведущих никуда сюжетных нитей. У него должен быть протагонист? Что ж, Агент Купер рассыпался на молекулы, путешествуя по вигвамам и розеткам — разделился на смутно мотивированного антагониста Мистера Си и вовсе лишенного мотиваций комического персонажа Даги Джонса. Да и их мытарства — как и, например, пока смехотворное расследование помощника шерифа Хока, разворачиваются в кадре, кажется, только по одной причине: потому что мы на них смотрим. После шестой серии На шестом часу просмотра впервые включается некоторое утомление — Дэвид Линч со времен «Диких сердцем» и сцен с приездом Наоми Уоттс в Голливуд в «Малхолланд Драйве» не работал в настолько откровенно комедийном режиме. А еще впервые чувствую родство с несчастным, уже пять серий назад оставшимся без головы Сэмом Колби — тот ведь тоже за деньги смотрел в стеклянный ящик в надежде, что в нем проявится некое откровение. Где только Мадлен Зима с двумя латте? Остается довериться авторам совсем другого сериала и напоминать себе: «Зима близко». С другой стороны, вот уже на свет божий из туалета явились потерянные страницы из дневника Лоры Палмер — да и Линч, как минимум, предъявил миру первого на планете драгдилера, который тащится от кинокартины «Король и я». После восьмой серии Так, не этого ли мы все и ждали? Мистер Си получает пулю в брюхо — чтобы оказаться спасенным вышедшими из леса бомжами (титры вежливо зовут этих санитаров Лесниками). Кого они символизируют? Мне кажется, что нас, зрителей. В чьих же еще интересах, чтобы злой доппельгангер Купера оставался в живых как можно дольше? Иначе именно нас бы ждали еще десять часов комедии о том, как страховой агент Даги Джонс из Лас-Вегаса открывает для себя человеческий мир. Вопрос не менее важный — что же символизирует здесь взрыв атомной бомбы в штате Нью-Мехико в 1945-м. Многие пишущие о сериале, считают, что первое испытание этого оружия массового уничтожения — та точка во времени и пространстве, когда на свет появился Боб. Мне эта идея кажется странной — мало того, что в оригинальных сезонах о Бобе говорили, как о духе куда более древнем, так еще и мысль о том, что абсолютное зло пришло в наш мир в 1945-м, прямо скажем, исторически довольно сомнительна. Тем более, что сразу вслед за взрывом Линч, заметно копируя эстетику «Сумеречной зоны», рисует картину символического убийства радио. А кто убил радио? Правильно, телевидение. К слову, по-настоящему массовым телесмотрение стало в Америке тоже как раз в 1945-м. Дайте Леснику огня — он пришел всерьез и надолго, и вопреки его предупреждениям отойти от колодца, напившись воды телевизионного зрелища, мы уже не сможем. Вообще, было бы красиво, если бы в остальных десяти сериях со взрывом отмотавший историю телевидения назад Линч последовательно поработал в стиле и всех последовавших за «Сумеречной зоной» эпохальных детищ медиума, в котором работает — и в финале пришел бы как раз к 1989-му и старту первого сезона «Твин Пикса», вернулся то есть туда, где все начиналось. После одиннадцатой серии Мне начинает казаться, что это не Купер, а я вот уже двадцать пять лет сижу в Черном вигваме. Была ли какая-то жизнь до того, как я включил первую серию? Будет ли что-то после того, как закончится восемнадцатая — или меня ждет временная петля, и все начнется снова? С другой стороны, все это выглядит не так уж сумасбродно, как казалось во время восьмой серии. В те месяцы, что идет «Твин Пикс» доводилось не раз видеть в соцсетях восторженные крики о том, что после этого сезона телевидение уже не будет прежним. Как наивно! По сравнению с тем иррациональным безумием, что часто творится на ТВ, например в выпусках новостей или ток-шоу, новые серии «Твин Пикса» — торжество разума, всего лишь история, разворачивающаяся по законам метанарратива. Хочется, правда, чтобы персонажи уже наконец осознали, кем являются, и задали зрителю прямой вопрос — зачем он так страстно хочет продолжения их мучений. Почтим также память школьного директора Гастингса — на пятой и шестой сериях я подсознательно желал появления посреди этой комедии бытия артиста Уилла Феррелла, совсем забыв, что вообще-то Линч уже задействовал Мэттью Лилларда. Персонаж с лицом звезды фильма «Скуби-ду» всего лишь мечтал о скуба-дайвинге — а остался без головы. Вот что бывает с блогерами, которые слишком углубляются в предмет своих интересов! После четырнадцатой серии Гордону Коулу снится Моника Беллуччи, а нам снится Гордон Коул, которому снится Моника Беллуччи. Вопрос, который, как я надеялся три серии назад, должен был прозвучать, устами той же Беллуччи наконец поставлен: «Мы живем внутри сна. Но кому все это снится?» Учитывая, что смотрит она прямо в камеру — аудитория должна бы все в этот момент понять: сниться все происходящее на экране может только самому зрителю. После четырнадцати часов подряд слова Линча о том, что перед нами восемнадцатичасовой фильм, кажутся еще большим лукавством, чем когда они были произнесены — да и кто сказал, что люди в интервью всегда говорят правду? В кино восемнадцатичасовой фильм был бы невозможен, такой инструмент дает только телевидение и сериальная структура — способ доставки контента к зрителю, получается, играет роль не менее определяющую, чем содержание и стиль. Титры в начале каждой серии и музыкальные паузы в «Доме у дороги» в ее конце служат натуральными передышками. Если бы их не было, я бы уже, наверное, чокнулся и заухал, как та сова, которая... Ну, вы поняли. После шестнадцатой серии Спустя двадцать пять лет и пятнадцать с половиной часов агент Купер наконец-то проснулся, Дэвид Боуи стал бессмертным бездонным чайником, пар из которого связывает миры, а «Танец Одри» обзавелся chopped & screwed ремиксом. Было бы интересно узнать, кто любимый рэпер Дэвида Линча — и даже жаль, что до «Дома у дороги», похоже, уже не доедет, например, Гуччи Мэйн. Если какой-то эффект и производит просмотр «Твин Пикса» как восемнадцатичасового фильма — то он прост: напрочь отбивается желание искать какие-то смыслы в самом сюжете. Что даст нам знание того, что именно представляет собой Синяя роза? Что мы извлечем из понимания, сколько на планете Черных вигвамов, и как применим навык борьбы со злыми доппельгангерами? Станет ли реальный мир лучше от того, что агент Купер восторжествует? Что вообще есть реальный мир? Сомневаться в существовании последнего, конечно, как писал Хайдеггер, глупо — но в пределах телеэкрана, где одинаково реальны Боб и Люси Бреннан, Лесник с Пожарным и Гордон Коул, его искать точно не стоит. После семнадцатой серии Фредди, бей первым! Спасибо гостю из Англии за то, что шарик, в котором обитался Боб, разбился на осколки — кто бы мог подумать, что такое выразительное зло может быть побеждено такими простыми движениями. Мы продолжаем, тем временем — было наивно надеяться, что Дэвид Линч обойдется традиционным хэппи-эндом. Еще наивнее было предполагать, что такой хэппи-энд, случись он, будет прощен его собственными зрителями. Агент Купер отправляется навстречу Джуди — кажется, только начав догадываться, что та ждет его по ту сторону телеэкрана. Вдруг вспоминается — простите! — финал мультфильма «Полный расколбас», герои которого в конце вдруг отправлялись на встречу с собственными создателями. Создатель Купера Дэвид Линч уже рядом с ним — играет главу ФБР, поклонника Кафки, красивых метафор и еще более красивых женщин Гордона Коула. А значит, по-хорошему, Купер должен бы через час сломать так называемую четвертую стену и заговорить уже с нами. Да, Дэйл, ты и правда живешь внутри сна. После восемнадцатой серии Ну что же, законам нарратива подвластен даже «Твин Пикс» — десять серий назад мне мнилось возвращение сериала в самое его начало, оно здесь, пускай и несколько неожиданным образом, все-таки состоялось. Конечно, Купер и Лора Палмер обречены возвращаться в одну и ту же точку, вынуждены вновь и вновь переживать цикл «убийство — расследование — разгадка — разоблачение этой разгадки» — собственно, они его и переживали последние двадцать пять лет каждый раз, как кто-то решал посмотреть или пересмотреть «Твин Пикс». Такова судьба любых персонажей — просто этим, слава Дэвиду Линчу, чуть более понятно, что они именно что персонажи. А вместе с ними чуть более понятна собственная природа должна становиться и зрителю — зрителю, от которого на ТВ, в отличие от кинематографа, вообще-то действительно многое зависит: вспомните последний из любимых сериалов, который закрылся из-за того, что его рейтинги были неудовлетворительными. «Твин Пикс» когда-то тоже принадлежал к их числу — и его возвращение было бы невозможно, если бы вес зрительской ностальгии не достиг критической массы. Дэвид Линч, впрочем, финальным криком Лоры Палмер (она же Кэрри Пейдж, она же один из самых распространенных в культуре архетипов — девственница-шлюха, так же, как архетипичен Дэйл Купер, он же Ричард — наивный скиталец-правдоискатель), сообщает о бессмысленности, безнадежности такой ностальгии — более того, ее жуткой, губительной природе. Можно вернуться в Твин Пикс, но поверьте, этот опыт вам не понравится. Увидимся через 25 лет?
