Подруга подкинула проблем

Венецианский фестиваль подходит к концу, фильмов было очень много, но трудно не заметить, что каких-либо открытий в основном конкурсе не было. Зато фильмов, вызывающих недоумение – более чем достаточно. Впрочем, на самом форуме было показано так много всего, что у синефилов было из чего выбрать. Мы же заканчиваем рассказ о наиболее заметных картинах 74-й Мостры теми, что вызвали хотя бы некоторый отклик, а не выпали из памяти сразу после просмотра. Чарли пятнадцать лет, он живет с отцом, усатым гулякой-разноробочим в Портленде (Орегон), после переезда с берегов Тихого океана в глубинку штата в результате семейной драмы — вроде бы мать свихнулась, бросила беспутного мужика, а заодно похерила и единственного отпрыска. Наверное, в романе Вилли Влотана, по которому британец Эндрю Хэйг снимал кино, как-то объясняются мотивы не совсем типичного поведения женщины, а затем и причины ее гибели, но мы застаем героев после всех событий, в полном раздрае и унынии. Папаша (Трэвис Фиммел) пьет пивко и трахает чужих жен, в доме еды с гулькин нос, непонятно, что теперь со школой, пацан почти сирота — короче говоря, беспросветная тоска. На дворе лето, делать нечего, Чарли не лодырь, и случайно подрядился конюхом за 25 долларов в день к тренеру Дэлу (Стив Бушеми). И от общей своей беспризорности привязался парень к жеребцу по имени Lean On Pete (Положись На Пита), —фильм, как и книга носят одноименное название. А ведь говорила ему девушка-жокей Банни (Хлоя Севиньи): скаковые лошади — это не домашние питомцы, относится к ним положено как к скаковым машинам. Чарли, естественно, не послушал, и когда однажды этот самый Пит приходит последним, чем срывает планы владельцев, играющих на тотализаторе — от коня решают избавиться. Наш герой страдает при мысли, что животное рискует оказаться на живодерне, крадет лошадку, и затевает одиссею вглубь страны: вроде бы хочет спасти коня, а на самом деле — в поисках сестры пропавшей матери. Любая подростковая road movie по жанру — путь к взрослению, внутренним открытиям, если не озарениям, но тут мы видим, что фильм затевался лишь для того, чтобы в финале мальчик разрядился от стресса в связи с цепью бесконечных и бессмысленных потерь. В конце-концов тетку-то он находит, но оказывается, что «лошадиная» тема была нужна лишь как декорация, от которой безжалостно избавляются во второй части картины, чтобы обрисовать персональный ад в жизни подростка банальными штрихами — кругом мелкие жулики, всем на всех наплевать, смерть неизбежна, и даже на несчастного Пита нельзя положиться. В остальном к фильму Хэйга претензий нет, видимо он тщательно следовал писательскому замыслу. С кинематографической точки зрения перед нами профессиональная работа, добротный кастинг, по ритму, несмотря на двухчасовой формат, фильм Lean On Pete не проваливается, и в общем совсем не плох. Хотя на награды ему рассчитывать, думаю, не приходится. Еще одной конкурсной лентой, которая меня заинтересовала, стала очередная работа австралийца Торнтона Уорвика «Милая страна» (Sweet country), — наиболее известного представителя коренной народности континента в области кинематографии. Режиссер завоевывал призы на самых престижных смотрах, включая Каннский фестиваль; и хотя тематика его работ более-менее однообразна — он снимает в основном лишь о проблемах так называемых австралийских аборигенов, каждая очередная картина воспринимается как взгляд «с другой стороны», и тем уже интересна. Если бы подобное кино делал потомок колонизаторов, оно в лучшем случае могло быть извиняющимся, в худшем опрокидывающимся. И в обоих — речь бы шла о пресловутом штампе , о «бремени белого человека» и об этническом взаимодействии. А коли фильм о жестокостях белых по отношению к бушменам, которых они за людей-то не считали, снимает «свой»— ему позволительно рисовать монохромную картинку. Хотя фильм Уорвика не просто цветной, камера была в руках самого режиссера. Как оператор, красоте родного края он воздает должное со всей возможной увлеченностью. Причем вся эта невероятная природа не просто оживает, она контрастирует с рассказанной историей. Дело происходит во времена заселения белыми Северной Австралии. В дом к положительному WASP-колонисту Фреду Смиту (Сэм Нил) наведывается заезжий негодяй Гарри Марч (Юэн Лесли), с просьбой дать на пару дней цветного помощника, лучше с женой, починить кое-что на новом участке и постирать-приготовить. Смит нехотя соглашается, а зря. Подонок, как выясняется, насилует женщин, всячески издевается над теми, кого считает рабами (хотя слуги по факту свободны), а в конце-концов уводит со двора еще одного соседа Мика Кеннеди (Томас М. Райт) местного мальчишку Филомака (Тревон Дулан), сажает на цепь и, похоже, принимает всех аборигенов, даже цивилизованных, за животных. В результате злодей нарывается на пулю. За убийцей-аборигеном начинается охота. Местный шериф Флетчер (Брайан Браун) клянется доставить и повесить цветного, посмевшего расправиться с белым. Большую часть фильма идет охота за людьми в любимом режиссером антураже: герои перемещаются по невообразимым просторам Австралии, встречая на пути различные экзотические препятствия, включая сопротивление местных дикарей. Все это показано с размахом, красочно, в стиле образовательных программ о путешествиях. И все бы ничего, темнокожие артисты из местных ничуть не уступают американским звездам, картинка не оставляет желать лучшего, музыка и пейзажи завораживающие. Но однозначность происходящего просто пугающая. Сразу ясно, кто виноват. Сразу понятно, что колонизаторы по природе своей заслуживают осуждения, а если попадаются среди них благородные особи, то в виде исключения. Автор под разными углами рассматривает идею о том, что проявлять себя с лучшей стороны белые могут лишь вынужденно, когда припрет, да и то, если они шибко верующие. Зато бушмены сплошь все невинны, наивны и безропотны. Мы готовы согласиться с Уорвиком, без проблем: угнетение и расизм — это абсолютное зло, но рисовать картинку в стиле советского соцреализма? В 2017-м это выглядит архаично, да и вывод какой? Кажется, режиссеру не хватает отстраненности, слишком велики его упреки и мала степень режиссерской изобретательности. Хотя если к «Милой стране» не применять критериев конкурса Мостры, перед нами будет не скучный вестерн, к тому же с довольно жестким финалом. И, наконец, самым большим разочарованием оказался фильм, которого я ждал с нетерпением, поскольку являюсь поклонником режиссера Даррена Аронофски. Не поверите, мне даже «Ной» нравится, хотя к последним работам этого автора я применяю определенный метод анализа: вычитываю смыслы, которые, возможно, автор и не вкладывал. Ну, потому что, думаю я, невозможно же так тупо снимать — на полном серьезе. Не все коллеги со мной соглашаются, некоторые прямо-таки возмущены таким подходом, дескать, так из любой мягкой субстанции можно сделать конфету. Тем не менее, до последнего времени мне удавалось примириться с откровенными глупостями Аронофски, а некоторые фильмы я просто люблю, например «Черный лебедь» даже несколько раз пересматривал (впрочем, из-за Портман). Но тут случилась незадача. К конкурсной «маме!» (mother! — именно так, с маленькой буквы) я, при всей толерантности, не могу с легкостью применить метод психологической защиты в виде интеллектуализации. Поначалу кажется, что перед нами лобовое, претенциозное и, что особенно удручает, невероятно глупое кинопроизведение. И все же я постараюсь его защитить, авось получится. Начинается все с того, что в дом писателя Илая (Хавьер Бардем) и его юной красавицы-жены Грэйс (Дженнифер Лоуренс) стучится незнакомец (Эд Харрис). Хозяин радостно приветствует ночного посетителя, якобы врача и большого почитателя писательского таланта, каким представляется гость, хотя жена беспокоится — кто их знает, этих непрошенных гостей. И впрямь, доктор ведет себя очень странно: он то кашляет до рвоты, то напивается в хлам, и вдруг чем-то завоевывает расположение мужа и наглеет. Еще больше Грэйс напрягается, когда вслед за первым гостем приезжают другие. Сперва его жена (Мишель Пфайффер). Эта пара ведет себя очень странно — ничего не стесняется, демонстративно проявляет сексуальное влечение друг ко другу (в их-то возрасте целуются как подростки!), нагло лезут в личную жизнь хозяев. Дальше — больше. Вслед за Пфайффер и Харрисом появляются их сыновья (обоих играют взрослые дети актера Брендана Глисона Донал и Брин), между ними происходит ссора из-за наследства, начинается полный бардак, драка, кровь, смерть. Все это на глазах бедняжки Грэйс, которую к тому же посещают видения. И чем дальше развивается эта сюрреалистическая картина — а она превращается прямо-таки в видение Апокалипсиса, тем больше мы догадываемся, что Грэйс и Илай — это не просто люди, а некие прототипы. Причем для пущей густопсовости, Аронофски не ассоциирует пару героев с Адамом и Евой, что было бы слишком примитивно, а идет дальше. Грэйс олицетворяет саму идею женственности, становится мадонной и родительницей распинаемого младенца, вечной Матерью, не только спасающей род человеческий, но и своего страдающего Мужчину. В общем, если смотреть это кино с заданного сценарием ракурса, оно покажется образцом бессмысленной и упертой серьезности, да и попросту ахинеей, хоть и довольно масштабной. Неожиданно перескакивающей из жанра психодрамы в триллер, с кучей ненужных спецэффектов, с проступающей отовсюду кровищей и даже с войной, репрезентирующей какие-то архаичные библейские аллюзии. Однако мне ужасно хочется вычитать из этого произведения даже не фрейдистский, который там при желании увидит даже поверхностный наблюдатель, а куда более приземленный — биологический подтекст. Все три части картины — вторжение незваных гостей и тревога, связанная с этим; затем сюрреалистические сцены в духе Марко Феррери при ссоре сыновей — и сопутствующая, переходящая пределы разумного, ярость Грэйс вперемешку с ужасом; локальный конец света в одном отдельно взятом жилище беременной героини в финале — это ни что иное, как описание перманентного гормонального шторма в теле (и сознании) замужней женщины, жаждущей оплодотворения. В первом случае перед месячными, во втором — во время овуляции и, наконец, перед и во время родов. Ведь при таком взгляде объяснимы все эти ужимки и гримасы Дженнифер Лоуренс, символические видения, страсти и прочие бессмысленные ужасы, которыми Аронофски насытил свое кино. Да, пускай в финале режиссер все объяснил, но если верить, что через художника каким-то образом вещает мироздание, то хотя бы визуальную картину того, с какой невиданной силой гормональная дубина шарашит род людской по голове — в «маме!» разглядеть можно. И это слегка примиряет с автором, которого ужасно не хочется вычеркивать из числа фаворитов.