Театральный фестиваль: про любовь и про халтуру
...Эта тема встречи двух одиночеств тем более характерна для спектаклей Алексея Кирющенко «Близкие люди» и Антона Фигуровского «Однажды вечером» — тем более что и рассчитаны они уже не на ансамбль, а на звёздные дуэты. «Близкие люди» по пьесе Алексея Гиля — две ситуации в пределах гостиничного номера. Первый акт — абсолютно шальная комедия: приезжает жена, а у мужа в постели — молодая девица, которую он, разумеется, всяческими способами пытается спрятать, дабы не разрушать 25 лет брачного стажа. Но второе действие — при всём смехе — куда более мелодраматично: на пробном свидании встречаются Дина Фёдоровна и Виктор Петрович, люди в возрасте, для которых попытка создания новой семьи — вопрос и болезненный, и ответственный, и очень даже непростой. Решается он, впрочем, с шутками да прибаутками («Мужчина должен быть чуть-чуть красивее ежа»), с игривым заигрыванием с залом («У меня хорошая память. Я запомнила каждого, кто над этим хохотнул»), но сентиментальной нотки не избежать: публика полюбила этих героев и хочет, естественно, чтобы у них всё было хорошо. Николай Добрынин и Людмила Артемьева — артисты, широкому зрителю известные преимущественно по сериалам. Но свой простенький (на самом-то деле) спектакль они отыграли от души, на разрыв, выложились по полной. Народ хохотал и остался очень доволен: бурлящая актёрская игра с массой придуманных гэгов компенсировала «незначительность» материала. Хотя, если вдуматься, что может быть значительнее для человека, чем узнаваемая, а потому такая понятная история про отношения между Мужчиной и Женщиной?.. «Однажды вечером» — это получившая новое название «Скамейка» Александра Гельмана, классика советской театральной школы. В остальном известный текст не претерпел, кажется, особых изменений: остались и цены в старых рублях, и гастроном, закрывающийся к определённому часу. Хотя при этом режиссёр Антон Фигуровский зачем-то старается «осовременить» действие, вводя в него мелодии и танцы не вчерашнего, а именно сегодняшнего дня — подчёркивая вроде бы тем самым универсальность сюжета, тот очевидный факт, что нечто подобное вполне могло произойти и сейчас, так как люди в основе своей всё те же и точно так же одержимы стремлением к личному счастью. Виктория Тарасова и Олег Харитонов играют «разводушку» и советского пикапера: он активно клеится к ней, она напоминает, что ухажёр ночевал уже у неё год назад, обещал вернуться — а теперь вот даже не узнал и не вспомнил. «Да я просто не представляю себе дальнейшей жизни без вас», — «признаётся» он в самом начале этого «нового» знакомства, но чего стоят такие слова, когда за ними — ничего, кроме желания быстрого и ни к чему не обязывающего секса?.. Но Вера почему-то верит ему — ему, человеку с сотней имён (Николай? Юра? Алексей?.. он и сам точно не помнит), — и даёт этому откровенному обманщику, если даже не негодяю, ещё один шанс, а потом ещё и ещё. И не потому, что так уж разочаровалась в самой себе, а, видимо, потому, что чувствует в нём — вопреки всем его низменным повадкам — родственную, что ли, душу. Актёры точно выдерживают диалог, заставляя публику и любить, и ненавидеть, и смеяться, и сопереживать. «Какой гад, а!» — «А она что за дура такая!» — мысли трансформируются в шёпот, и видно: зрители приняли этих персонажей, поверили в них и прониклись определённым к ним настроением. И всё для того, чтобы в конце концов дать им обоим возможность начать всё с чистого листа, потому как сила искусства в том и состоит, чтобы учить людей понимать, признавать и стараться исправлять собственные ошибки. «Даже за день до смерти никогда не поздно начать жизнь с начала», — одна из главных мыслей и пьесы Алексея Арбузова «Мой бедный Марат», которую в постановке Родиона Овчинникова разыграли Ольга Кузьмина, Иван Стебунов и Иван Жидков. Вещь тоже известная, уже, считай, классическая: три молодых сердца встречаются в блокадном Ленинграде, потом — после войны, и ещё раз — спустя половину своей жизни. Она любит одного, но её любят оба — только у первого есть слова, чтобы это выразить, а у второго — нет. Хороший текст испортить, конечно, трудно: как ни играй, но материал вытащит. Вот и здесь: довольно тусклое режиссёрское решение, малоубедительные актёры — но в целом ощущение какое-то остаётся. Хотя к артистам, конечно, возникает серьёзный вопрос: делали ли они в институте этюды на предлагаемые обстоятельства и почему, став относительно известными, они об этих упражнениях забыли?.. Потому как время действия — весна 1942-го года, а ходят они — не по-блокадному: сыто. Изображают, конечно, радость из-за кусочка сахара и от полученной тушёнки, актриса облизывает с пальчиков хлебные крошки — а по сцене при этом едва ли не бегают. Не по-голодному играют, не понимают, на своих-то сегодняшних мирных заработках, что это такое: не есть. И вот это их вполне себе самодовольное отношение к былой трагедии даже коробит. Хотя чуть дальше они хоть как-то, но всё-таки недоверие к себе преодолевают. На троих разыгран и спектакль Акима Андросова «На струнах дождя» (пьеса Альберта Ковальского). Любимой миллионами Ирине Муравьёвой аккомпанируют звёзды нового поколения: снимавшаяся у Звягинцева Анна Уколова и взращённый Балабановым Леонид Бичевин. Имена — отличные; но какой же сырой и абсолютно не соответствующий их уровню материал они выбрали!.. Героиня Муравьёвой — лондонская бездельница, чьи дни состоят из забот о поддержании собственной красоты, а вечера — из ожидания гостей, которые всё равно не приходят. «Мне скучно», — сетует она, пререкаясь со своей горничной и утешая себя воспоминаниями о былых великосветских романах (смех и овации вызывает её фраза: «Мы, женщины, такие слабые создания. Мужчины входят в нашу жизнь и выходят. Иногда мы этого даже не замечаем»). Но вот она нанимает — исключительно для разговоров — случайно (как сперва кажется) забредшего к ней «коммивояжёра», и постепенно сюжет получает новый поворот… Однако пока до этого поворота дойдёт, зрители в свою очередь заскучают настолько, что некоторые, обессилев, покинут зал во время антракта. Потому как за исключением душещипательного финала, всё прочее — ну такая мура… Просто даже удивительная. Уже упомянутая выше Людмила Артемьева на финальных аплодисментах выкрикнула в зал: «Если вы с таким энтузиазмом и так радуетесь такой ерунде — да вы непобедимы!» Но дело вовсе не «низменных вкусах», а в том, что зритель в Благовещенске по природе своей благодарный — и привык не только хлопать, но и обязательно вставать на поклонах, как бы говоря артистам: спасибо, что приехали. Так — на любом спектакле, даже на откровенно плохом. Кого-то — тех же артистов — это может, конечно, ввести в заблуждение (раз так принимают — стало быть, всё хорошо), но обманываться не стоит, тем более что всё познаётся в сравнении. Как кто-то засёк, овации после спектакля с Ахеджаковой растянулись на восемь минут. Худшим же спектаклям программы — «Шестикрылой Серафиме» Аллы Решетниковой и «Портрету страха» Дмитрия Пантелеева — вежливо аплодировали ровно до тех пор, пока актёры не скрылись за кулисами. Пропали из виду — всё, все тут же потянулись к выходу. Причём не без разочарования — и не только банальными сюжетами и полным отсутствием режиссуры, но и игрой, вялой и бесхребетной. Эти два спектакля — наглядный пример того, насколько расхлябанно позволяют себе вести некоторые «звёзды» по отношению к своему зрителю. Откормившись вволю на сериалах и телемувиках, они не выходят на сцену, а словно бы выносят себя, даже не думая играть, а предполагая, что достаточно просто показаться — и уже одним этим несказанно обрадовать не знающую ничего другого публику. Если упоминать только узнаваемые имена, таковы Андрей Чадов и Валерий Николаев в первом случае, Анна Горшкова и Игорь Жижикин во втором. Легче всего обругать в этом смысле Горшкову: обтягивающее красное платье, то и дело обнажаемые красивые ноги — но совершенно не умеет говорить без микрофона! Да и не она одна: артисты шепчутся между собой так, что даже со второго ряда их уже плохо слышно. Целиком полагаясь на технику, они совершенно забыли, что такое культура актёрской речи — когда поставленный голос доносится до последних кресел балкона; и знали ли они об этом вообще?.. «Наш спектакль — не халтура», — в один голос уверяют сыгравшие в «Шестикрылой Серафиме», и сами, надо думать, верят в это: а то как же, целых три месяца репетировали по восемь часов в день!.. Но так и хочется уточнить: репетировали что — вот это?!. Вот эту пустоту?.. Увы, многие «звёзды» искренне не видят халтуры там, где она есть, полагая, что это и есть — нечто стоящее… И в этом — уже печальный итог «Амурской осени». На этом фоне — особенно на этом фоне! — нельзя не восторгаться гитисовским (и уж точно не антрепризным) спектаклем «Игра в преступление. Достоевский» — «иммерсивным детективом» по роману «Преступление и наказание», художественным руководителем которого выступил мастер курса Александр Галибин. Мало того, что этот спектакль-квест (сыгранный на фестивале вне конкурса) возвращает веру в сценическое искусство — он лишний раз доказывает, что ничто не сравнится со студенческой энергией: редкая звезда так играет, как эти молодые ребята и девчата, у которых всё ещё, хочется надеяться, впереди. Замечательные здесь все, но особенно хочется выделить вжившуюся в Катерину Ивановну Анастасию Привалову, выступившего в ролях и Порфирия Петровича, и Свидригайлова Максима Иванова, сыгравшую Авдотью Раскольникову Алёну Пожидаеву. Хотя — опять же — молодцы вообще все; принимай «Игра в преступление» участие в соревновании, её определённо нельзя было бы оставить без наград. Говоря об антрепризе, президент Открытого Российского фестиваля кино и театра «Амурская осень» Сергей Новожилов справедливо заметил: «Я считаю, нужно это анализировать — и поддерживать лучшее». Конкурсные показы в Благовещенске не открывают новых театральных горизонтов, но как минимум отчётливо показывают, кто из звёзд на что способен: для кого чёс по провинциальным площадкам — не более чем дополнительный способ заработка, а для кого — такое же служение зрителю, как и на «настоящей» сцене. Уже за одно это уникальный в своём роде фестиваль следует от всего сердца поблагодарить.
