Зачем жить с мумиями: искусство и ритуал Анатолия Москвина

Небольшая заваленная книгами нижегородская квартира. В ней — три десятка ростовых кукол из современной одежды и материалов, изготовленных с пониманием русской народной традиции. Здесь живет с родителями Анатолий Москвин — 45-летний неженатый кельтолог и краевед; сюда приходят изучать иностранные языки его ученики. Примерно такой представлялась эта квартира взору обывателя — вплоть до неожиданного вторжения следователей, случившегося в ноябре 2011 года. Внезапный визит слуг закона изменил все: Анатолий Москвин перемещен в специальную психиатрическую больницу; его произведение, создававшееся на протяжении 15 лет, уничтожено, но в процессе уничтожения оно и явило себя миру. Одна из кукол-мумий Анатолия Москвина. Источник На протяжении полутора десятилетий Москвин незаметно выкапывал, мумифицировал и превращал в говорящие куклы тела маленьких девочек, захороненные на кладбищах Нижегородской области. Они — вновь наделенные именем, характером, историей — становились персонажами «инсталляции», в которую погружалась и жизнь нашего героя. У кукол был свой «отряд» с «лидером» и «антилидером», песни, внутренняя иерархия и собственный язык — структура инсталляции имитировала психологию детского коллектива. Для создания своих моделей владеющий 13 языками кельтолог изучил практиковавшиеся средневековыми якутами и древними кельтами техники бальзамирования и русскую традицию изготовления кукол (ей он посвятил научную статью в соавторстве с Д.В. Карабельниковым в «Нижегородском краеведческом сборнике»). Незаметно выкопанную девочку Москвин высушивал при помощи соды и соли. Он наряжал ее в кукольные одежды, приделывал голову игрушки, в которой зачастую просверливал дырочки для глаз. Рассказ об этом можно начать с обряда «свадьбы мертвых детей», сохранившегося до наших дней у некоторых общин немцев Сибири и распространенного на протяжении XVI–XIX столетий во многих землях Германии. Похороны мальчика. Цветы в изголовье покойного, с. Новоскатовка Омской области. 1954 г. Источник В современных версиях Totenhochzeit — «венчания мертвых» — мужчину или женщину, умерших и не успевших вступить в брак (вследствие возраста или же по любым иным причинам), хоронят облаченными в свадебную одежду, а во время погребального обряда воспроизводятся некоторые фрагменты ритуала венчания. Возможно, Анатолий Москвин в подростковом возрасте стал как раз таким символическим мужем. Вот как он описывал свое участие в обряде. «4 марта 1979 года наша школа № 184 занималась сбором макулатуры. Мы ходили по подъездам, звонили во все двери и требовали старых бумаг для третьего звена. Около одного из подъездов стояла крышка гроба: накануне нам уже сказали, что в соседней школе погибла девочка. Произошло это так. 11-летняя Наташа Петрова принимала ванну, и в этот момент отключили свет. Отец девочки, Анатолий, погиб еще в 1971 году, так что в квартире не было мужской руки, и женщины пользовались допотопной переноской. Вскоре напряжение опять подали. Выходя из ванной, Наташа концом мокрого полотенца задела оголенный провод и мгновенно скончалась от разряда. …Выйдя из подъезда с кипами макулатуры, мы попали прямо на вынос. Видимо, мать Наташи была членом какой-то секты. Начать с того, что на похоронах не было никого из одноклассников, зато пришло несколько десятков женщин и мужчин в черных одеждах. Все они держали горящие свечки и что-то заунывно пели не по-русски. Заплаканная женщина — видимо, мать покойной — подала мне крупное венгерское яблоко и поцеловала в лоб. Она подвела меня к гробу и, пообещав много конфет, апельсинов и денег, велела целовать покойницу. Танцующие человеческие эмбрионы. Музей Фрагонара, Париж. Источник Первый ком глины бросила мать, второй поручили бросить мне. Потом нас привезли к тому же подъезду, и мне вернули портфель, в который насовали каких-то платков и тряпок. Мне насыпали полные карманы, вручили авоську фруктов и дали бумажку в десять рублей. Я за первым же поворотом выкинул колечко и платки в снег. На 10 рублей я накупил книг про животных и монгольских марок». Это далеко не единственный обряд взаимодействия с мертвыми, о котором нас заставляет вспомнить история Москвина, — куда более непосредственное отношение к его практике создания кукол имеет система ритуалов, характерная практически для всего Азиатско-Тихоокеанского региона, многих этнических групп Сибири и Центральной Азии. Речь идет о традиции двойного погребения. Один из экспонатов выставки Body Worlds Гюнтера фон Хагенcа. Источник Айны — коренной народ северного японского острова Хоккайдо — не расставались с родственниками до трех лет; причем с момента смерти вождя до его бальзамирования и похорон проходило не менее года. У этнической группы бераван, живущей на острове Борнео в малазийском штате Саравак, между начальным и финальным захоронением может пройти до пяти лет. Рюкюсцы — коренное население небольших островов юга Японии — перед вторым погребением, происходящим через нечетное число лет после начального, очищают кости от остатков плоти, промывают их и кладут в погребальный сосуд — оссуарий — в последовательности, соответствующей форме человеческого тела, — от пальцев ног до головы. В ходе погребального обряда религии алук то доло — традиционных верований народа тораджа, проживающего в горах на юге острова Сулавеси (Индонезия), — мумифицируемые мертвые многие годы могут находиться в отдельной комнате дома. Последующие похороны превращаются в пышнейшие празднества, на проведение которых люди копят большую часть своей жизни. Источником вдохновения для Анатолия Москвина оказался погребальный ритуал якутов: для своих целей он, вероятно, заимствовал технологию мумификации, проводившейся в срубах «apҕac унгуох». Еще ближе к идеям Москвина обряды публичной эксгумации и переодевания тел, известные как «ма’нене» у тораджа и «фамадихана» у народов Центрального Мадагаскара — бецилеу и мерина. Одевание тел в ходе ритуала ма’нене. Источник Во время проходящего раз в три года обряда ма’нене умерших родственников также извлекают из склепов, одевают в самые лучшие и яркие одежды и гуляют с ними по территории деревни в окружении многочисленных ее жителей. С конца XVI столетия в европейских городах, начиная с итальянской Падуи и нидерландского Лейдена, стали появляться анатомические театры — места, где вскрытие трупов превращалось в представление. Врачи производили процедуру в парадных костюмах, флейтисты развлекали публику музыкой, а пространство вне сцены оформлялось скелетами людей и животных. Лейденский анатомический театр, 1610 г. Источник Художественным отражением анатомического театра стали скульптуры-экорше, изображения людей и животных, лишенных кожного покрова, с открытыми мышцами, которые в ряде случаев создавались путем анатомирования и консервации человеческих и звериных тел. Одним из самых видных создателей экорше был французский анатом XVIII века Оноре Фрагонар — кузен художника Жана-Оноре Фрагонара, с 1766 по 1771 год профессор анатомии парижской ветеринарной школы, изгнанный оттуда впоследствии как «сумасшедший». На протяжении 28 последующих лет, до своей смерти в 1799-м, он изготавливал экорше по заказам аристократов. Двадцать одна его сохранившаяся работа сейчас выставлена в Парижском музее ветеринарии, известном также как музей Фрагонара. Современные версии экорше — тела людей и животных, прошедшие изобретенный в 1977 году Гюнтером фон Хагенcом процесс пластинации (замены воды и жира, содержащихся в тканях, специальными видами пластика), — экспонированы на многочисленных анатомических выставках, гастролирующих по всему миру. Рик Гибсон. Fetus Earrings (1987). Источник В 1987 году британский художник Рик Гибсон создал скульптуру Fetus Earrings, состоявшую из манекена головы женщины, к которой в качестве серег были прикреплены два засушенных зародыша. Он был обвинен в «публичной непристойности» и приговорен к штрафу в 500 фунтов. Его коллега и соотечественник Энтони-Ноэль Келли в течение 1991–1994 годов выкрал из Королевского хирургического колледжа около сорока частей тела, оставшихся после анатомирования, и выставил их посеребренные гипсовые слепки на Лондонской ярмарке современного искусства в 1997 году. За кражу медицинских препаратов он впоследствии был приговорен к девяти месяцам тюремного заключения. Среди материалов работ имеющей образование в области судебно-медицинской экспертизы мексиканской художницы Терезы Марголлес — вода, использовавшаяся для обмывания трупов, аудиозаписи вскрытия, пропитанная кровью земля. Ее искусство исследует насилие в Мексике, связанное с войнами правительства и наркокартелей. Базирующиеся в Пекине китайские художники Сунь Юань и Пэн Ю используют человеческие тела как материалы для своего творчества. Так, работа «Мёд» (1999) представляет собой лежащее на кровати во льду лицо старика, на котором располагается зародыш. Наконец, таиландская художница Арайя Расджармреарнсук в своем видео «Класс» (2005), представленном Таиландом на Венецианской биеннале, дает школьный урок для шести трупов. Они лежат в лотках, используемых в моргах, — практика, едва ли не буквально повторяющая действия Анатолия Москвина. Кадр из видео «Класс» Арайи Расджармреарнсук, представленного на Венецианской биеннале в 2005 г. Источник