Дракон, огонь и крупный огурец

Кровь, яды и история криминалистики в интерактивном «Шерлоке Холмсе». Дети, которые довели учителя до Лапландии, в повести Тимо Парвелы. Профнепригодный король-интриган в книге Кристине Нёстлингер. Переписанная легенда о Георгии Победоносце. Книги по истории маяков и кораблестроения и повесть о «русских немцах» Ольги Колпаковой. Обзор книжных новинок для детей и подростков. Артур Конан-Дойл «Приключения Шерлока Холмса» (перевод М. Чуковской, Н. Чуковского, Д. Лившиц, изд-во «Лабиринт-пресс») 6+ Каждому, кто прочел хотя бы один рассказ про Шерлока Холмса, хочется, чтобы эти истории не кончались никогда, а все, что в них описано, происходило бы на самом деле. Хочется поселиться в поздневикторианском Лондоне, носить головной убор с двумя козырьками и плащ-крылатку, ездить в кэбе и двуколке, овладеть дедуктивным методом и выучить химию только за то, что ее применял в своих расследованиях великий сыщик. В общем, это очень-очень привлекательный мир, в который велик соблазн провалиться с головой и задержаться в нем как можно дольше. Теперь выполнить последнее условие стало проще: вышло интерактивное издание рассказов Конан-Дойла «Приключения Шерлока Холмса». Хотя в него поместилось всего пять текстов — «Пестрая лента», «Человек с рассеченной губой», «Обряд дома Месгрейвов», «Последнее дело Холмса» и «Пустой дом», зато историко-бытовой, сложно расположенный на разнообразных вставках, вклейках, гармошках и 3D-иллюстрациях комментарий позволяет, во-первых, продлить чтение, во-вторых, в мелких подробностях изучить образ жизни и состояние криминалистики времен поздневикторианской Англии. План квартиры Холмса и Уотсона на Бейкер-стрит, возраст миссис Хадсон, прототип Шерлока Холмса, цитаты из дневников Конан-Дойла, яды и способы их определения, одежда и транспорт, экзотические животные в Лондоне, иерархия прислуги в состоятельном британском доме, теория френологии и почему она несостоятельна, баллистика, способы определения крови и, наконец, настоящая лупа и настоящая карта Лондона, на которой отмечены все места, упоминаемые в рассказах про Шерлока Холмса — и это еще далеко не полный перечень бонусов, которые редакторы издания подготовили для своих читателей. И пусть дети не удивляются, если вдруг ночами их родители будут пойманы за разворотом «Шерлока Холмса» — книга предназначена для широкого круга читателей. Тимо Парвела «Элла в Лапландии» (перевод Е. Тиновицкой, иллюстрации С. Вилхарм, изд-во «Розовый жираф») 6+ Когда бездетные взрослые читают книги Тимо Парвелы, им кажется, что это гротеск. Когда читают родители младших школьников — им кажется, что это их родительский чат. Когда читают дети — им кажется, что это самый настоящий реализм, потому что они вообще-то так живут. При этом все категории читателей разбирает хохот. И в этом нет ничего удивительного: ведь прежде чем начать писать книги, финн Тимо Парвела много лет работал школьным учителем, поэтому он знает, что такое дети (последнюю фразу можно было бы выделить капслоком). Главный художественный прием (явно позаимствованный автором из жизни) книг Парвелы про Эллу и ее класс — недопонимание: дети интерпретируют рядовые события в конспирологическом ключе и действуют сообразно своему пониманию. В первой книге их учитель решил жениться, а они подумали, что он стал жертвой преступника. В «Элле в Лапландии», третьей книге серии, учитель с классом, вместо того, чтобы улететь на море, по ошибке улетает в Лапландию к своим родителям, а детям кажется, что отец учителя — Дед Мороз, который решил коварством превратить их всех в гномов. В финале ситуация всегда разъясняется, и все встает на свои места, но серия гомерически смешных комических ситуаций читателю обеспечена. Кристине Нёстлингер «Долой огуречного короля» (перевод П. Френкеля, иллюстрации М. Скобелева, изд-во «Мелик-Пашаев») 6+ Жила-была обычная австрийская семья, состоящая из мамы, папы, деда и троих детей. И так она бы и жила себе дальше, если бы вдруг однажды на их кухонном столе не обнаружилось странное существо, похожее на исполинский огурец с короной на голове. Овощ-переросток оказался подвальным королем Куми-Ори, которого собственные подданные прогнали по причине полной монаршей профнепригодности. Тогда он поднялся из подвала наверх, обосновался в семье людей и стал там вести себя как правитель: то есть врать, запугивать, манипулировать и шантажировать. Надо ли говорить, что кончилось все для огуречного короля не очень... Для русского читателя австрийская писательница и художник Кристине Нёстлингер в первую очередь, конечно, автор многочисленных «Рассказов про Франца», хотя у нас выходил и один из самых известных ее текстов «Конрад — мальчик из консервной банки», и подростковые «Само собой и вообще» и «История одной семейки». Она пишет сказки и совершенно реалистичные тексты, но вне зависимости от степени «выдуманности» истории все ее произведения отличает тонкая наблюдательность над жизнью семьи и самоощущением ребенка в ней. И в «Огуречном короле» главное, разумеется, не в том, как ведет себя пупырчатый монарх (хотя там развивается целая интрига), а что в душе у каждого члена семьи от мала до велика происходит и как сделать так, чтобы всем было хорошо и все друг друга понимали и поддерживали. Ульф Старк «Георгий и дракон» (перевод О. Мяэотс, иллюстрации Анны Хёглунд, изд-во «Белая ворона») 6+ Природа писательского дарования шведа Ульфа Старка такова, что даже самые простые, бытовые, незатейливые сюжеты он умел превращаться в притчи. А уж если вдруг обращался к мифологии, то в результате получались удивительно мудрые и вместе с тем поэтичные тексты. Один из таких — авторское прочтение Чуда Георгия о Змие, жития святого великомученика Георгия Победоносца. Итак, юноша Георгий живет с отцом и двумя старшими братьями в Каппадокии. Днем они работают, вечерами играют, тренируются и соревнуются. Но Георгий — совсем не лучший воин и часто проигрывает братьям: то на зайца отвлечется, то пением птиц заслушается. Но так вышло, что именно Георгию отец дарит свой меч и доспехи. И дает совет: всегда и во всем слушать свое сердце. И хотя поначалу кажется, что ничего хорошего сердце Георгию не насоветовало, в результате именно любовь к ближнему позволит юноше победить дракона и сделать счастливыми близких. Ульф Старк привнес с сюжет канонического жития святого немало авторских деталей, но не изменил и даже усилил главное, наиболее точно соответствующее духу христианства: любовь как чудо. Роман Беляев «Как работает маяк?» (изд-во «Самокат») 0+ Собственно, на вопрос, о чем эта книга и даже как она сделана, отвечает ее название: в ней собрана вся информация, касающаяся строительства и работы маяков и людей, которые на них работают (оказывается, их называют «маячниками»). Что совершенно не означает, что книга не способна удивить читателя. Еще как! Например, хитростями строительства маяков: они возводятся по особым технологиям, совсем не так, как обычные здания. Или тем, что некоторые постройки, к которым мы сейчас привыкли относиться как к памятникам, на самом деле — бывшие маяки: скажем, Ростральные колонны в Санкт-Петербурге (на Стрелке Васильевского острова в начале XIX века находился порт). И даже американская статуя Свободы первые 16 лет своего существования была маяком. Однако мощности сигнального огня для полноценной навигации не хватало, и ее было решено погасить. Али Митгуш «Корабли. Искусство навигации от первобытных времен до наших дней» (изд-во «Мелик-Пашаев») 6+ Книгу о маяках прекрасно могла бы дополнить короткая рисованная, но очень любопытная энциклопедия, посвященная разным типам кораблей и истории мореплавания. Она не только о лодках, как можно было бы подумать. Автор вспоминает плавание Одиссея и рассказывает об устройстве корабля Колумба, а также его открытиях; о Ноевом ковчеге и морских чудовищах из мифологий народов мира; о том, кто такие «рабы на галерах»; о татуировках моряков; истории водолазного дела и зачем его придумали; подводных лодках, древних и современных, и рыбном промысле. Иными словами, в ней коротко сказано обо всем, что когда-либо делал человек на воде. Читателю осталось только выбрать направление, которое интересует его в наибольшей степени, чтобы продолжить разыскания. Ольга Колпакова «Полынная елка» (иллюстрации С. Ухача, изд-во «КомпасГид») 12+ Заблуждение думать, что если описать в книге реальную историю невымышленных людей, то в книге они получатся живыми. Не получатся. Потому что литература живет по своим законам. Недостаточно сказать: вот это Имярек, и сюжет, который мы вам сейчас изложим, случился с ним на самом деле. Все равно придется описывать его внешность, заставлять его совершать поступки, в которых проявился бы его характер, ставить в условия, в которых бы он радовался и страдал. И в этом отношении написать художественный текст на основе реальных событий даже сложнее, чем просто вымысел. Ведь все авторские манипуляции с героями возможны строго в рамках заданной сюжетной канвы — лишнего не сочинить. Это не значит, что вовсе невозможно: Ольга Громова в повести «Сахарный ребенок», вышедшей в том же издательстве «КомпасГид» несколько лет назад, прекрасно справилась с тремя задачами сразу: рассказала историю жизни реального человека, чей отец был репрессирован, а она, пятилетняя девочка, и ее мать были отправлены в лагерь для членов семьи изменников родины; достоверно описала жизнь в лагерях и создала художественное произведение, имеющее все права называться высокой литературой. Примерно те же задачи ставила перед собой Ольга Колпакова, автор «Полынной елки». Исходная ситуация напоминает «Сахарного ребенка», с той только разницей, что ее герои — «русские немцы», сосланные во время Великой Отечественной войны в Сибирь. У автора на руках был примерно тот же материал, что и у Ольги Громовой: биографии героев, которые были в войну детьми. Собственно, от лица одного из них, девочки Марийхе, и ведется повествование. И если две первые задачи (биографическую и историческую) книга решает, то с литературной все оказалось сложнее: текст рассыпается на разрозненные факты, картинки, сценки, описанные скованным языком и не связанные между собой ничем, кроме фигуры рассказчика и хронологии повествования. Поэтому лучше подходить к ней как к книге воспоминаний: личные свидетельства современников эпохи ценны сами по себе теми сведениями, которые в них содержатся, и не обязаны отличаться художественными достоинствами.