Хождение души по мытарствам
Есть такое мнение – “Мёртвые души” задумывались как трилогия, сродни Дантовской “Божественной комедии”. Если это так, то первый, дошедший до читателей том, представляет собой ад и путешествие-спуск в Преисподнюю. Как известно, Павел Иванович Чичиков, дабы поправить своё материальное положение и совершить выгодную партию по части женитьбы, скупает мёртвых душ. Разъезжает по всем весям Руси-матушки в надежде и поисках такого выгодного предприятия. Ну, а с мёртвыми роднится дьявол, чёрт, поэтому-то Чичиков Игоря Яцко с его манерами, жестами, мимикой, мгновенным переходом от смеха к зловещему молчанию представляется инфернальным плутом, а не просто “господином средней руки”. Фото: Наталия Чебан Инфернальность подчёркнута и в образе Настасьи Петровны Коробочки (Ольга Баландина). Перед зрителем оказывается не столько дубинноголовая старуха, сколько дубинноголовая дама в современном кричащем платье – фиолетово-зелёном. И как из тьмы геенны огненной летит её вопрос: “Почём тут ходят мёртвые души”? Механистическая и по-кукольному заведённая жестикуляция отличает и сыновей слащавого Манилова (Олег Малахов) – Алкида (Дарья Рублева) и Фемистоклюса (Алиса Рыжова). На все вопросы они отвечают выученными и зазубренными, отрепетированными сотни раз, рубленными фразами. Подчёркнуто холоден Собакевич (Игорь Лесов), в спектакле он, скорее, джентльмен с хваткой дельца, чем неотёсанный медведь. И почему-то на контрасте с “аристократическим” поведением супруга вложены в уста его жены Феодулии Ивановны (Гузэль Ширяева) знаменитые строки: “…Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца?” Катится бричка Чичикова от помещика к помещику, крутится колесо жизни. Тут оно, спасибо Владимиру Ковальчуку (сценография и костюмы), играет весьма занимательную роль. Колесо появляется в качестве прелюдии к началу действия – мужики рассуждают, доедет ли оно до Казани, или нет. По круговому колесу мчится бричка нашего героя по лесам и пролескам России – чёртовому колесу, безумной и дьявольской карусели жизни и верчения в ней мёртвых душ, “неживых помещиков”, горения в адовом огне мужиков скряги-Плюшкина (Евгений Поляков). Фото: Наталия Чебан Но есть же и живые души! Простые, русские, крестьянские мужики – мастеровые, золоторукие, способные не только хорошо работать, но петь и плясать. Песен и танцев в спектакле много: “Коробейники”, “Ах, ты, степь широкая”, “Эй, ухнем”, “Дубинушка”, “Дорогой длинною”, “Я помню чудное мгновенье” – особая благодарность Петру Айду (отвечающему за музыкальное оформление спектакля). Залихватски танцует Ноздрёв (Олег Охотниченко), чинны и картинно благородны дамы и кавалеры на балу у губернатора – тут уже звучит знаменитая Гоголь-сюита Альфреда Шнитке. Фото: Наталия Чебан Вот такая она Русь-матушка – не всегда приветливая, часто бесприютная и холодная, расчётливая и доверчивая, но в тот же самый миг способная обернуться весёлой песней, разудалой пляской и заливистым смехом.
