Как революция стала гламуром. Комментарий Георгия Бовта

В канун столетия Октябрьской революции Первый канал и ВГТРК подготовили для зрителей по сериалу. ВГТРК покажет «Демона революции» от продюсеров Александра Роднянского, Сергея Мелькумова и Антона Златопольского. Постановщик фильма — Владимир Хотиненко. В центре сюжета — взаимоотношения Александра Парвуса, которого играет Федор Бондарчук, и Владимира Ленина в исполнении Евгения Миронова. Действие начинается в январе 1915 года, когда Парвусу удается уговорить власти Германии выделить бюджет на революцию в России. А на Первом канале примерно в это же время выйдет сериал «Троцкий» от продюсера Александра Цекало. Льва Троцкого сыграет Константин Хабенский. По замыслу авторов, их сериал призван показать, как из робкого мальчика по имени Лейба Давидович Бронштейн вырос вождь Русской революции. Ленина в данном случае сыграет Евгений Стычкин. Есть ли какой-либо символизм в том, что 100-летие революции российский кинематограф отмечает именно таким образом? Комментирует Георгий Бовт. Если бы советские вожди каким-то образом могли ознакомиться с кинорепертуаром, приуроченным к столетней годовщине того, что раньше называлось Великой Октябрьской Социалистической Революцией, а сейчас по канонам Минобразования называется Великой Русской революцией, длившейся с февраля по октябрь 1917-го, то они, наверное, перевернулись бы в гробу. А вождь мирового пролетариата, лежащий на Красной площади, если бы мог, восстал из мумии и вышел вон, точно в голливудском «ужастике», в возмущении от того, что сделали с главной советской мифологией. Перед нынешним российским обывателем, мягко говоря, совсем не отягощенным знанием собственной истории, предстанут, по сути, два голливудского типа триллера. В одном из них — «Демоне революции» — величайшая драма в русской истории упрощенно предстанет как результат всего лишь заговора или подкупа Ленина, совершенного агентом германского Генштаба на фоне неуспешного противодействия агента царской контрразведки как прообраза будущего доблестного чекиста. Если зритель привык к киноэстетике «Матрицы», «Ночного дозора», «Дневного дозора», да, наконец, хоть и «Кода Да Винчи», то ему как раз сюда, и не надо его вводить в дискомфорт, заставляя ерзать на мягком диване, попивая пиво. Надо подать ему кинопродукцию в той упаковке, к которой он привык. Перефразируя классика, весь мир — это action movie, и люди в нем — актеры. Во втором сериале «секси»-Троцкий, которого, кстати, а вовсе не Ленина, на самом деле и звали «демоном революции», совершает государственный переворот как месть бедного еврейского мальчика, ставшего силою своего слова пророком нового мира. Он словно предвосхитит список некоего Шиндлера, вскочив на машину времени, чтобы исправить историю на подлете к часто используемой Голливудом теме Холокоста. Но не забывая при этом про любовную линию, которая призвана на уровне подкорки зацепить отдельного шибко вдумчивого зрителя за воспоминания о культовом фильме «Фрида». Ведь у Троцкого были отношения со знаменитой мексиканской художницей Фридой Кало. Вкупе с вышедшей недавно на экраны скандально проанонсированной «Матильдой», оказавшейся на поверку идейно стерильной костюмированной мелодрамой голливудского типа, где авторы сильно не заморачиваются над историческими соответствиями, страна впервые победившей пролетарской революции встречает ее столетний юбилей торжествующей эстетикой исторического гламура. На его фоне обыватель должен лишний раз убедиться, посмотрев красивое и нескучное кино, что если в отечественной истории и были какие-то драмы и даже, прости, господи, трагедии, то только лишь в результате заговора или решительных действий какого-нибудь нашего, родной почвой взращенного «крепкого орешка». Может, по каким-то каналам еще по привычке и покажут «Ленина в Октябре» или «Человека с ружьем», но отнюдь не присущий им идейный пафос будет окрашивать более чем скромное отмечание нынешнего юбилея. По крайней мере, потому, что сейчас мы не можем отмечать события столетней давности как начало новой эры в истории человечества, как говорили в советское время. Мы до сих пор ведь не можем сформулировать общенационально принятую консенсусом оценку этой эпохи. «Советский проект» в нашем кино подвергается преимущественно эстетической, внеидеологической оценке. До сих пор мастера кино, по большому счету, не осмеливались поднять руку на краеугольный камень всего «Советского проекта», дабы подвергнуть, наконец, и его решительному, адаптированному под нынешнее клиповое обывательское сознание переосмыслению. И вот этот момент, наконец, настал. А если бывшие советские вожди, прознав про эдакое кощунство, вдруг начнут вертеться в своих могилах у Кремлевской стены, то им, в принципе, посредством давно освоенных тем же кинематографом спиритических технологий можно отправить месседж: мол, пусть еще скажут спасибо, что мы на тему «Октябрьского переворота» не поставили «хитовый» мюзикл.