Петербургские бизнесмены вспомнили, что происходило с их предками в 1917 году.

7 ноября в России отмечают 100-летие Октябрьской революции. В связи с этим издание «Деловой Петербург» опросило ведущих петербургских предпринимателей о том, что происходило с их предками в 1917 году. Примечательно, что подавляющее большинство опрошенных отвечали, что, к сожалению, ничего не могут рассказать о своих предках революционной эпохи – авторы «импровизированного исторического исследования» считают, что это связано с разрывом поколений и семейными трагедиями. Вадим Лапин, совладелец Ginza Project «Моя бабушка Анна Михайловна приехала в Петербург перед самым началом Первой мировой. Сначала работала в одной семье, потом в другой, а затем ее пригласили вести хозяйство у Адриана Ивановича Непенина, которого в 1916 году назначили командующим Балтийским флотом. Пригласили потому, что рекомендации были очень хорошие: детей любит, характер комфортный, готовит прекрасно, ну и, наконец, просто красавица. Вице–адмирал Непенин был награжден орденом за храбрость еще во время обороны Порт–Артура, а в начале Первой мировой организовал эффективную систему перехвата и дешифровки германских радиосообщений. Жили они где–то недалеко от Невского, бабушка рассказывала, что часто ходила за продуктами в Елисеевский (фуа–гра и прочие деликатесы туда поступали из Парижа), но мясо покупала только в специальных лавках. В магазинах полки ломились от продуктов, все взвешивали только в фунтах, а к покупателям относились исключительно уважительно — на праздники постоянным клиентам обязательно дарили подарки. Вообще в рассказах бабушки Петроград — это такой прекрасный цивилизованный европейский город: по улицам, ярко освещенным витринами ресторанов, гуляют девушки в прекрасных платьях. На Рождество в квартире командующего устраивали обеды, на которые приглашались подчиненные и сослуживцы с женами. Готовила бабушка, очень много рецептов с тех времен сохранилось: рыба под маринадом, рыба фаршированная, пироги, супы, куропатки, утки — то, что обычно она подавала на стол. Не знаю, можно ли это сейчас воспроизвести, но в детстве, когда бабушка готовила, это было безумно вкусно. Просто безумно! Война начала чувствоваться только в конце 1916 года, когда начались перебои с хлебом. И тогда ура–патриотизм и лозунги «все за царя» сменились разговорами, что жена царя — немецкая шпионка. Но того, что произошло затем, все равно никто не ожидал: учитывая 300–летнюю историю Романовых, считалось, что они навсегда. После Февральской революции ситуация в городе резко поменялась: появилось много дезертиров и беженцев, преступность резко выросла, офицеров на улице избивали, полицейских убивали… А еще бабушка помнила момент, когда Ленин приехал в город. Вернее, встречать Ленина на Финляндский вокзал ходил дедушка Андрей Иванович, который работал мастером на «Красном Выборжце» (до революции — Санкт–Петербургское общество меднопрокатного и трубного завода бывш. Розенкранц. — Ред.). Ничего не было ни слышно, ни видно, но общая эйфория была, надеялись на лучшее будущее, однако все рухнуло буквально за полгода. Командующего Балтийским флотом убили матросы, его семья уехала в Севастополь, бабушку звали с собой… Но бабушка и дедушка решили перебираться на родину Андрея Ивановича — в карельское село Вознесенье. Когда Вознесенье оккупировали белофинны, их эвакуировали в Татарстан, где дедушка работал мастером на ремонтном заводе, а уже оттуда они переехали под Лугу, в поселок Оредеж, куда я и приезжал в детстве. У бабушки была швейная машинка «Зингер», которую она увезла с собой еще из Петербурга. Потом я эту машинку отдал в наш ресторан «Мари Vanna». Андрей Лушников председатель совета директоров группы компаний «БестЪ» Это рассказ моего отца Владимира Лушникова, который, в свою очередь, вспоминает своего отца: «Мой папа, Вениамин Николаевич, родился 13 февраля 1908 года в деревне Сычево Куртамышского района Курганской области. Он был первым в многодетной семье, в которой впоследствии стало девять детей. Лушниковы были выходцами из казаков, переселившихся во времена Екатерины II из Воронежской области. В деревне были только две фамилии: Лушниковы и Гордеевы. Кстати, в Курганской области есть деревня Лушниково. Из папиных рассказов следовало, что у него была типичная деревенская семья. Мой дед Николай Павлович был старостой в церкви, был ранен в Первую мировую и лечился в Екатеринбурге, куда папа ездил к нему, будучи 7–8–летним мальчиком. Забегая вперед, скажу, что папа стал первым человеком в деревне, который поехал учиться в Омский зооветеринарный институт, который окончил в 1931 году. Нашей семье повезло: эта специальность обеспечила достойное существование и возможность пятерым его детям получить хорошее образование. После революции, во время военного коммунизма, продотряды изымали у крестьян «излишки» продовольствия. Крестьяне, спасаясь от неминуемого голода, прятали зерно, закапывая его в землю. Продотрядовцы протыкали землю во дворах и огородах штыками. Дед закапывал зерно гораздо глубже, чем мог достать штык, тем и спас семью от голода. Но если бы нашли зерно, то был бы расстрел на месте! Потом в деревне организовали коммуну. Принцип коммуны: все общее, кроме простейшей домашней утвари; работа — как и прежде, но распределение урожая или, например, молока — по едокам. После недлинного периода энтузиазма пошли разговоры: эти мало работают, те много получают. Семья деда с десятью ртами несет вечером домой полное ведро молока, а соседняя семья только кринку, хотя работников от обеих семей одинаково — один–два, не больше, а детей тоже полон двор… Бабушка Анна буквально затерзала нашего деда требованиями выхода из коммуны: соседи, мол, допекли, завидуют… Не могла перенести несправедливости из–за подобной уравниловки. Они и вышли, став единоличниками. Это было роковое решение… В конце 1920–х годов началось раскулачивание. К власти в деревне пришли новые люди, часто приезжие — бывшие безземельные и деревенские лентяи, которые тоже хотели своей доли в общем котле. Летом 1929 года очередь на раскулачивание дошла и до семьи деда. Одна из причин — выход из коммуны, другая — вспомнили про работу старостой церкви. Семье с девятью детьми дали две подводы и отправили в город Александров Пермской губернии. До 1 сентября жили в школе, затем поселились в землянке. Тяжелейшая работа в каменоломне, постоянный голод, в это время умерла сестра Зоя. Папу, студента 3–го курса, сразу исключили из института — как сына кулака. Что делать? Папа, свято веривший в справедливость власти, написал письмо всесоюзному старосте Калинину с жалобой на несправедливость. И произошло чудо: через 4 месяца пришло письмо с реабилитацией! Сейчас в подобное чудо просто не верится: у Калинина было мало прав, даже его жена была в тюрьме. И папу сразу же восстановили в институте, выплатили стипендию за эти 4 месяца (тоже чудо!). И он, имея на руках письмо с реабилитацией, поехал в Александров. Дело было в начале лета 1930 года. Голод страшный, дед в этот день ушел за грибами и там отравился (видимо, ел сырые грибы). Папа его нашел в лесу и на руках принес в землянку. Дед потом говорил, что он не стал бы бороться за жизнь, потому что вся эта несправедливость, вся эта тяжелая жизнь надоели смертельно… Но реабилитация была половинной. В родной деревне в их доме уже жили другие люди, и дед с семьей поехал на Алтай, в Бийск… Как же судить революцию 1917 года? И надо ли? Как сказал умнейший поэт ХХ века Булат Шалвович Окуджава, сын «врага народа, троцкиста»: «Так Природа захотела / Почему — не наше дело / Для чего — не нам судить» Юрий Сулягин, владелец ТРК Atlantic city По папиной линии все жили под Москвой, во время революции их раскулачили. Дедушка остался жив, хотя это мало кому удавалось. По маминой линии предки были обычными крестьянами, работали. У бабушки было 11 братьев, все погибли на фронте во время войны. Россия была зажиточная, богатая страна, революция откинула ее на 70 лет. Сейчас мы медленно возрождаемся. Весь свет выехал из страны. Ничего ценного не оставили, ведь были раскулачены. Остались черно–белые фотографии. Но самая великая ценность — воспоминания. Не нужно было менять строй, нужно было менять царя. К власти пришли другие люди, жадные и алчные, им нужно было все, но они боялись. Есть такая фраза: «Кто был ничем, тот станет всем». Если сменили бы, то Россия была бы великой страной, хотя она и сейчас великая, но мы потеряли 70 лет. Юрий Сулягин владелец ТРК Atlantic city Тамаз Мчедлидзе, основатель ГК «МЕДИ» Мой дед по линии матери до революции был офицером императорской армии, дедушка по отцу — железнодорожником. Бабушки были домохозяйками. Когда началась революция, все они были в Грузии, поэтому не пострадали. Однако Грузия после революции поделилась на отдельные государства. Дедушка со стороны матери после армии ушел в отставку, когда пришли коммунисты, они были обычными людьми, поэтому не пострадали. У двоюродных братьев сохранилась дедушкина военная форма императорской армии. Но самая главная семейная реликвия, которую хранит моя семья с тех времен, досталась от прапрабабушки, а может, и дальше: рецепт целебного лекарства, которое лечит от многих болезней. Мне, как врачу, были интересно его изучить, мы провели научные исследования. В результате в этой мази обнаружилось несколько механизмов действия: противомикробный, антигрибковый, заживляющий. Я крайне негативно отношусь к революции — не просто негативно, а именно крайне. Это самая великая трагедия наших народов и цивилизационная ошибка. С медицинских позиций скажу: был уничтожен весь генофонд великой нации. Этого не должно было быть. Произошел великий излом в истории человечества, не просто в истории России. Илья Попов, основатель группы компаний «Рики» (бренды «Смешарики», «Фиксики») Далекие предки моей семьи были поморами. Мой прапрадед Григорий Иванович Попов родился в 1879 году в Шенкурске (Архангельская область). Работал в отделении Балтийского судостроительного завода в Николаеве в качестве одного из ведущих мастеров группы подводного плавания, что в начале XX века было совершенно новым направлением. Григорий Иванович отличался горячим нравом: у нас дома сохранилось обручальное кольцо, которое он кусал зубами, когда злился. Однако он пользовался огромным авторитетом среди мастеровых и инженерного состава, а также считался высшей инстанцией в семье. Действительную службу он прошел на флоте, затем осел в Петербурге и трудился судостроителем на Балтийском заводе. В нашей семье сохранился старинный фотоальбом с дарственной гравировкой от служащих Балтийского завода Григорию Ивановичу Попову. Здесь же, в Петербурге, он женился на девушке дворянского происхождения Анне Павловне. 1 мая 1895 года на Балтийском заводе были утверждены рабочие чертежи, по которым впоследствии были построены крейсеры первого ранга «Диана», «Паллада» и «Аврора». Полагаю, что к этой работе имел непосредственное отношение и мой прапрадед. В домашнем архиве хранятся рабочие чертежи этих кораблей. Осенью 1907 года на Балтийском заводе проходил модернизацию крейсер «Аврора», в этой работе Григорий Иванович тоже принимал участие. В нашей семье хранился альбом с описанием этих работ за подписью старшего мастера Г. И. Попова. Так история моей семьи оказалась связана с историей крейсера, ставшего символом Октябрьской революции. Сказать, насколько мой прапрадедушка был близок к политическим событиям, трудно. Однако к 1930 году он перебрался с семьей в Сормово, где продолжал работать на заводе «Красное Сормово» по той же специальности. Затем в возрасте 56 лет по состоянию здоровья вышел на пенсию. Григорий Иванович прожил до октября 1938 года. По материалам «ДП»