Новые книги

Выбор Игоря Гулина Беседы с Виктором Шкловским. Воспоминания о Маяковском Изобретатель формального метода, автор одного из лучших русских романов о любви, Виктор Шкловский остался в культуре как не совсем ученый и не совсем писатель. Его главным умением было неразличение науки и литературы, любви и политики, болтовни и исповеди, гениальности и шутовства. Эта найденная в революционные годы стратегия довольно быстро стала невозможна, но Шкловский пережил сталинское время и дожил до 80-х. Все эти годы он не был ни отъявленным конформистом, ни фигурой сколько-нибудь оппозиционной, оставался обаятельным пережитком, памятником великой эпохе, человеком, который многое помнил и гениально об этой памяти говорил. В этом статусе он и интересовал людей младших поколений. Одним из них был филолог Виктор Дувакин, в 60-х начавший записывать интервью с еще живыми деятелями модернистской культуры. На основе дувакинского архива был создан фонд "Устная история", собственно и сделавший эту книгу. Помимо большого разговора этих двоих, записанного в два этапа в 67-68 годах, в нее входит еще одно гораздо более позднее интервью со Шкловским журналиста Владимира Радзишевского. Обоих исследователей интересовал не столько сам собеседник, сколько Маяковский. Биография великого друга здесь становится скелетом, на который нанизываются откровения, остроты, сплетни. Шкловский часто пересказывает истории из собственных книг, но много говорит и о том, что не попадало в официальные версии: тут очень много секса, много неприглядных и на редкость остроумных характеристик старых знакомых. Любопытным образом желчь Шкловского практически не касается главного персонажа бесед. Это связано с особенным местом, которое Маяковский стал занимать в советской культуре. Это место не просто главного поэта эпохи, но своего рода святого, мученика, находящегося почти вне критики. Эта святость -- не совсем обычного рода. Маяковский мужественно слаб, героически безволен. В обоих главных измерениях, политическом и эротическом, он терпит поражение, но не нуждается в оправдании. Более того, слабость парадоксальным образом закрепляет его в статусе идеального героя. Именно такой герой был, кажется, нужен тем оставшимся в живых участникам революционного авангарда и тем их наследникам, что были так или иначе вписаны в официальную советскую культуру. Героизм поражения Маяковского как бы заверял значительность, не-ничтожность общей печальной судьбы авангарда. Он позволял оставаться по-своему верным уже потерянным мечтам, заморозить их в историю литературы. Впрочем, огромное обаяние текстов и разговоров Шкловского в том, что заморозка эта была неполной. Участвуя в создании мифа, он все время хоть немного раскалывает его, до конца дней остается хитрецом, мастером лазеек и двусмысленностей. Издательство Common Place Борис Фаликов Величина качества Книга Бориса Фаликова посвящена влиянию оккультизма и эзотерических версий восточных религий на западное искусство ХХ века. Впечатляет здесь широта охвата: символистская теургия, антропософские корни абстракции Кандинского, влияние математика-мистика Петра Успенского на эксперименты футуристов по уничтожению обыденной логики, травестийные ритуалы в "Кабаре Вольтер", спиритические сеансы сюрреалистов, ужасы мистической педагогики Георгия Гурджиева как источник экспериментального театра Брука и Гротовского, наследие сексуальной магии Алистера Кроули в контркультуре 60-х, религиозные искания Сэлинджера, битников и Поллока с Ротко. Все это -- вплоть до движения нью-эйдж и "Кода да Винчи" -- умещается на двух сотнях страниц и составляет довольно связную историю. Сюжет ее вкратце таков: к ХХ веку наука расшатала устои старого мира. Но, помимо технического утопизма, открытия образовали нехватку религиозного чувства, способного заново учитывать весь релятивизм научного знания. Эту нишу и заполнили прежде тайные или крайне маргинальные учения. Среди их адептов были не только авантюристы и легковерные, но и самые прогрессивные, радикальные представители нового искусства. Более того, этого искусства не могло бы быть без тех странных смешений веры и знания, которые предоставлял оккультизм. Берясь за книгу, стоит понимать, что Фаликов прежде всего религиовед. Искусство интересует его именно как резонатор истории верований, и со своим предметом он часто не слишком аккуратен. Еще один недостаток "Величины качества" -- общая для всех книг о тайных учениях проблема дистанции. Предметы вроде оккультизма сложно трезво исследовать, они требуют либо доверия, либо разоблачения. Так и Фаликов мечется между несколько утомительным сарказмом и слишком наивным сопереживанием эскападам своих героев. Тем не менее его книга может помочь не то чтобы разобраться в истории эзотерики прошлого века, но научиться видеть ее след в давно знакомых произведениях. Издательство НЛО