Васька Пьяница и Хотен Блудович

На старообрядческом Севере, свободном от крепостного права и далеком от столиц, русский эпос, былины исполнялись вплоть до XX века. «Лента.ру» узнала у заведующего отделом фольклора Института русской литературы Андрея Власова, кто такие Васька Пьяница и Хотен Блудович и почему, в отличие от «Слова о полку Игореве», сборники былин можно читать без словаря. Устное поэтическое творчество, которое с конца XVIII века записывали на территории Русского Севера, хорошо сохранилось по нескольким причинам. Во-первых, там произошла своеобразная консервация устоев и древней традиции, так как регион отдален от центральных районов, где смена культурных форматов происходит более интенсивно и динамично. Русские, в разные века уходившие на Север, принесли на территорию, населенную в основном финно-угорскими племенами, не только новую для этих мест материальную культуру, но и главное свое богатство — память о своих жизненных устоях. Бежали по разным причинам, одна из них — разорение Новгорода Иваном Грозным, другая — исход из центральных регионов старообрядцев во времена никоновской церковной реформы. Практически все былины и эпические, исторические песни на Севере записаны именно от старообрядцев. Ведь именно они были нацелены на то, чтобы сохранить не только букву и веру дониконовского времени, но и устную традицию, память семьи, быт, устои. К этому добавился эффект самосохранения культуры, который мы наблюдаем каждый раз, когда группа населения продолжительное время живет анклавом, островом в море других культур. Таким образом, отсутствие влияний и обособленность русского населения, ушедшего из центральных областей страны на Север, позволили этому региону стать местом сохранения русской культуры. Самосознание делает народ этносом. А что отражает самосознание? Эпическое искусство, былины. В меньшей степени это относится к сказкам, которые, в общем-то, интернациональны. Народ гордится своей обособленностью, когда у него есть эпос. Возьмем Европу или Кавказ — там все обстоит именно так. У русских эпос — это былины, именно они через живой язык, устную традицию доносят до нас не зафиксированные в других источниках пласты культуры и истории. И слава богу, что у нас эта традиция зафиксирована — исследователи записывали былины на Русском Севере с XVIII века и успели спасти их от исчезновения. А у многих европейских народов устных преданий, включая саги, практически не сохранилось. На Русском Севере не было крепостного права. Образование в основном получали в старообрядческих скитах, там передавали и письменную традицию, и устную: ведь пели не только духовные стихи, но и былины. Самый известный памятник, который, как источник, стоит практически на том же уровне, что и «Слово о полку Игореве», — это «Сборник Кирши Данилова». Составлен он был в конце XVIII века и во многом послужил отправной точкой для раскрытия былин в Сибири и северных губерниях, осознания их ценности и начала работы по их систематической записи и сохранению. Эпос отражает время возникновения государственности, дает нам чувство, что мы знаем свою историю, знаем, с чего она начиналась, какими были наши древние герои — богатыри. Пускай это романтический взгляд, но он оправдан. В основном мы знаем трех былинных героев: Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Поповича. Конечно, это клише: богатырей в русском эпосе более 80, причем не все они такие уж и герои. Среди них есть не только те, кто боролся с вражеской силой, как Илья, или противостоял стихии, морскому царю, как Садко. Есть и Василий Буслаев, пивший без меры и вообще персонаж своеобразный, и Васька Пьяница, которого потом назвали Бутманом, и Хотен Блудович. В этих героях представлен весь народ и его типажи. Русский эпос, каким мы его знаем по записям XVIII-XX веков, тогда еще держался в той форме, в какой он бытовал, когда ушла дружинная Русь. После этого он уже не создавался и перешел в разряд памяти, ведь с XV-XVI века наше государство переживало новый этап — московской Руси. Государство менялось под воздействием реформ Ивана Грозного, Никона, и в этот, более поздний период, на место былин о защитниках земли русской приходят баллады, чьи сюжеты выстроены вокруг семейных обстоятельств: мать погубила невесту, братья убивают сестру и так далее. Так работают народные самосознание и память: в письменных источниках, летописях, могло и не сохраниться упоминаний и дат конкретных событий, послуживших основой для былины. Но в эпосе отражаются и фиксируются типажи и важные конфликтные ситуации, которыми жил народ, осознающий себя как единое целое. Язык меняется постоянно, мы этот процесс наблюдаем и сегодня. И, в отличие от «Слова о полку Игореве», к которому без словаря не подступишься, мы можем легко понять язык древних былин, потому что в основном они были зафиксированы 100-150 лет назад. Язык, которым их тогда сказывали, не сильно отличается от нашего, сегодняшнего. Но содержание и приемы, манера повествования остаются архаическими, а конфликты и сюжеты — архетипическими и родовыми. И вся совокупность признаков позволяет предполагать, что перед нами — древний пласт культуры. Взять хотя бы былину «Вольга» или «Вольх Всеславьевич», где подробно описывается оборотничество — один из древнейших мотивов. Этот же древнейший пласт параллельно встречается в «Слове о полку Игореве», в сюжете бегства князя из плена. Первым на русском Севере былины записал потомок московских купцов-старообрядцев Павел Рыбников, сосланный в Петрозаводск. Работая в канцелярии Олонецкой губернии, он с 1859 года систематически объезжал край, добравшись до границ Архангельской и Вологодской губерний и записав от 30 сказителей порядка 200 былин. «Песни, собранные П.Н. Рыбниковым» изданы в четырех частях в 1860-х годах. Именно Рыбников открыл Рябининых: семейство сказителей, которых записывали еще и при советской власти, потому что былины у них передавались от отца к сыну. Его дело продолжил и развил член-корреспондент Петербургской академии наук Александр Федорович Гильфердинг. Летом 1871 года он поехал в Олонецкую губернию, где записал от 70 сказителей 318 былин. В конце XIX — начале XX века Ончуков исследовал Печору, Григорьев — Мезень, Марков — Зимний Берег и Поморье. Они успели зафиксировать те очаги, которых мы и не знали бы без них, потому что сейчас там уже не поют. Все они были энтузиастами, и фольклор собирали по зову души. Чиновники, они попадали на Север по своей служебной надобности. Но у них был еще и свой, приватный интерес — собирать и записывать былины. Открытие Заонежья в XIX веке в первую очередь связано с Гильфердингом, отдельные четкие очаги там — это прежде всего Пудога, Карельский берег. Затем постепенно в зону внимания фольклористов попали Пинега, Вага, Поморье, вся вологодская Сухана, низовья Двины. Двина, к сожалению, была плохо записана, и сейчас это восполнить уже никак не возможно, тяжелый момент. Среди городов региона выделяются Карпогоры, Пижма, где был скит, Великий Устюг. В оплачиваемые Петербургом экспедиции специалисты стали выезжать в конце XIX — начале XX века, когда фольклористика уже была признана наукой. За записи даже платили, потому что ради них исполнителей приходилось отрывать от хозяйственных работ. Определенной таксы не было, но сомневаюсь, чтобы, например, 45-летняя многодетная мать Марфа Крюкова, от которой было записано огромное количество былин, пела бесплатно. Былины петь — сугубо мужицкое дело. На Севере они исполнялись на промыслах. Женщины, такие как Аграфена Крюкова, Мария Кривополенова, подключились лишь на поздних этапах затухания, конца традиции. Тогда былины уже исполнялись в домах. А раньше — исключительно на промыслах, когда там случался досуг. Работали, пока светло, а на Севере, сами понимаете, какой световой день короткий. Ясно, что ни радио, не телевизора у них не было, с собой брали былинщика и давали ему долю промысловика. В Заонежье, например, между былинщиками еще устраивали соревнования, и на Мезени тоже. Собирались в избушку былинщики из разных бригад, промысловых отрядов и пели. И состязались: кто лучше исполняет, кто больше сюжетов знает. Сюжеты былин все знали с детства. Зачем же их слушали? А затем, что жили теми же проблемами, что и мы сегодня, задавали себе те же вопросы. Но был другой род восприятия. Ведь эпические тексты обладают очень мощной воспитательной функцией, в них заложен моральный кодекс поведения. Это великая учительная конструкция: из сюжетов, поступков героев становится ясно, что можно, а что нельзя. Былины рассказывают о моментах, когда человек либо нарушает привычные, устойчивые традиции и за это получает соответствующее наказание, либо действует в соответствии с правилами, моралью и прославляет себя подвигами. И былина учит: поступил против правил — расплатился за это. Слушая былины, человек впитывал этот неписаный кодекс, утверждался в нем. И пускай он знал сюжеты былин, представлял, чем закончится история, но у него была необходимость переживать их ключевые моменты по нескольку раз. Так усваивались правила поведения.