Как в Иркутске спасают жизни самых маленьких пациентов
Ивано-Матренинская детская клиническая больница — теперь обладатель современного цифрового операционного комплекса, предназначенного для выполнения эндохирургических операций у новорожденных и младенцев. Как работают в таком оснащенном учреждении врачи, которым доверены жизни детей, — в материале ТАСС. Андрей Распутин — детский хирург, пришел работать в "Матрешку" сразу после ординатуры. Сейчас он хирург первой категории и встречает журналистов на правах и.о. руководителя Центра хирургии: — Очень рады вас видеть! Правда, у меня всего десять минут до операции. Однако за эти минуты он успевает рассказать историю создания учреждения, которое 25 лет назад, в момент основания, состояло из нескольких коек, а сейчас это опорный центр для Сибири и Дальнего Востока. Рассказал Распутин и об уникальных операциях, и даже о том, каким видит будущее неонатальной (первого месяца жизни) хирургии. Все ответы дает с хирургической точностью — ни одного слова ни отрезать, ни пришить. — А как же иначе? В нашем деле точность превыше всего! Важен каждый миллиметр. Вот у нас размер основных инструментов, с которыми мы работаем, составляет 3 мм, а диаметр мочеточника у младенца — всего 2 мм. И с помощью этих "гигантских" инструментов нужно сделать ребенку хорошо. Важны навык, точность движений и интуиция. Впрочем, Распутин считает, что для современного хирурга-неонатолога важно еще одно качество — готовность выйти из зоны комфорта. Именно благодаря ему с 2004 до 2007 года врачи здесь провели серию эндоскопических операций при патологиях сердца, сосудов, легких, пищевода и кишечника, часть которых была сделана впервые не только в России, но и в мире. По их примеру многие детские врачи взяли на вооружение минимально-инвазивную хирургию, или, как ее еще называют, лапароскопию, — альтернативную хирургическую технику, при которой доступ к пораженному органу обеспечивается через небольшие проколы. О том, что ее начинают использовать в отдельных российских регионах, иркутские специалисты узнают от коллег во время ежегодного международного конгресса "Звезды детской хирургии на Байкале" . Однако, несмотря на это, лапароскопия в России, говорит Распутин, пока не слишком популярна: "Врач, по своей сути, довольно сильный консерватор. Для чего ему использовать что-то новое, когда у него неплохо выходит со старым? Используешь ты лапароскопию или полостную хирургию, конечный результат в большинстве случаев будет один и тот же. Вопрос только в том, какой ценой для пациента он будет достигнут". Долой очереди Современные хирургические технологии, позволяющие свести к минимуму повреждение тканей, — вопрос не только косметической эстетики, поясняет хирург. Младенцы — "особая каста" пациентов, требующая деликатного отношения, и от того, насколько деликатен будет хирург, зависит, как быстро ребенок восстановится после вмешательства. Период реабилитации маленьких пациентов в иркутском центре во многих случаях сокращается до двух дней, чего нельзя достичь после полостной операции без ущерба для здоровья пациента. А дальше ребенка под постоянный контроль врачей выписывают домой и ждут его уже только на периодические осмотры. За счет минимально-инвазивной хирургии здесь ликвидировали и очереди, что спасло тысячи жизней крошечных пациентов. Чтобы попасть к иркутским хирургам, не нужно собирать пакет документов и ждать, пока освободятся койки, — у младенцев, родившихся с патологией, этого времени зачастую просто нет. Сюда берут всех и сразу. Даже если заняты все 30 коек, предусмотренные по положению о больнице. В палате интенсивной терапии размером со стандартную кухню хрущевки сейчас стоят две кроватки-кувеза, но в "горячую" пору бывает и до 15, признается неонатолог Марина Кононенко. Ее задача — выходить грудничка после операции. Иногда для этого приходится вместе с мамами или вместо мам не спать ночами. О том, что дети после этого становятся родными, и говорить не стоит. Дружба со многими пациентами длится годы. Кто-то из них уже успел обзавестись своими детьми. "Слава богу, без патологий", — радуется Марина Ивановна. Боец Дима Сейчас один из ее пациентов — уроженец соседнего Ангарска Дима Курдюков. Не более 2 кг веса и всего 14 дней от роду, за которые он успел перенести уже две операции — лапароскопическую и полостную. По внимательным, но довольным взглядам врачей понимаешь, что, видимо, самое страшное для этого "бойца" уже позади. Несварение желудка у него началось еще в роддоме, перед самой выпиской. Поначалу симптомам не придали значения — отрыжка у младенцев не редкость. Однако она не проходила, ребенок стремительно терял вес. Когда Диму привезли в Иркутск, счет шел уже на часы, но ребенку успели помочь, буквально перезагрузив желудочно-кишечный тракт. Сейчас малышу приходится "поститься", его кормят совсем по чуть-чуть, приучая к работе пищеварительную систему. С лица мамы, Влады Курдюковой, не сходит улыбка. Понимает, что ей предстоит еще не одна тревожная ночь, но благодарность к иркутским хирургам гораздо выше: "Конечно, они суперпрофессионалы. Вы не представляете даже, какие они люди". На последнем слове ангарчанка делает особое ударение. Для родителей, оказавшихся в подобной ситуации, зачастую простое человеческое внимание оказывается не менее значимым, чем профессиональный уровень врачей, уверена детский хирург Полина Барадиева. Именно поэтому многие родители различных регионов выбирают для своих новорожденных чад не столичных, а иркутских хирургов. "Поток иногородних пациентов в столичных клиниках очень большой. И родители, столкнувшиеся с вызовом в своей жизни, будут чувствовать там себя лишь частью этого потока. В мегаполисе человеку, привыкшему к совсем другой жизни, психологически будет гораздо сложнее, чем в регионах", — считает она. Лить слезы в подушку Личные обстоятельства семей, чьи дети попадают на операционный стол, казалось бы, должны остаться за пределами внимания хирургов. Но выходит по-другому, рассуждает Барадиева. Чтобы эмоции не повредили рассудительности, старается в таких ситуациях быть жесткой. А потом, вернувшись домой, может по несколько часов лить слезы в подушку, переживая боль и досаду за прервавшиеся жизни тех, кто и начать жить-то еще не успел. "Самое сложно для меня — это перинатальные консилиумы, на которых рассматриваются тяжелые внутриутробные патологии. Представьте: женщина носит под сердцем долгожданного и уже любимого ребенка. А ты должен вынести ей приговор. Сказать, что того, о чем она мечтала, не будет. Решение прерывать беременность или нет, всегда остается только за матерью. Но мы должны дать ей полную, без всяких иллюзий картину того, каким родится этот ребенок и какая жизнь его ждет. Есть женщины, которые не решаются на аборты по религиозным соображениям, но после родов уже не имеют моральных сил принять этого ребенка. А бывает по-другому: женщина не бросает малыша, но оказывается один на одни в этой ситуации. В 70% случаев такие браки просто распадаются", — с сожалением рассказывает хирург. Сейчас в центре находятся двое таких оставленных родителями малышей с тяжелыми патологиями, которые из-за серьезных мозговых нарушений, скорее всего, никогда не смогут осознать тяжесть своего положения. Врачам еще предстоит побороться за их жизнь и за то, чтобы сделать ее чуть менее болезненной. "Иногда думаешь: "Боже мой, зачем?" Но у меня нет никакого права — ни юридического, ни морального — судить, что будет с эти ребенком дальше. Моя задача — сохранить и облегчить жизнь. Для чего? Не могу сказать. Право на жизнь имеют все, но вот качество жизни у всех разное", — присоединяется к разговору Распутин. Капитализация авторитета Он уже успел завершить операцию по удалению паховой грыжи. Операция из разряда стандартных — без сложностей, без затруднений. Но процент нарушений, требующих более сложных хирургических вмешательств, в последние годы неуклонно растет. Не то чтобы дети стали больше болеть — скорее, благодаря современной технике повысился уровень диагностики, позволяющий выявлять серьезные патологии на все более ранних стадиях, поясняет Распутин. Не без гордости хирург демонстрирует интегрированную операционную OR-1 фирмы Karl Storz — первую и пока единственную в российских клиниках операционную, предназначенную именно для детей. "В этом комплексе заложено все самое новое, что только существует сейчас в мире: передача данных, высокая четкость изображения, получаемого на 3-миллиметровые камеры (при лапароскопии они помещаются в полость тела и ориентируют хирурга в работе с инструментом — прим. ТАСС), великолепная детализация. Управлять всей операционной можно всего лишь с одного маленького монитора, на котором завязаны все основные функции", — перечисляет Распутин преимущества новинки. На бюджетные деньги такое не купишь, но руководство больницы умеет находить спонсоров — не только для покупки новой техники, но и для пациентов, если таковым требуется дорогостоящее лечение. Со слов коллег, в таких случаях заведующий отделением Юрий Козлов лично "садится на телефон" в поисках источника финансов. Говорят, находит практически всегда. Козлов — хирург с мировым именем, имеющей друзей и поклонников своего мастерства среди людей самых разных профессий. На грани фантастики При всей современности иркутского Центра хирургии в глаза бросается дефицит площадей: весь он очень компактно расположен на одном этаже здания, построенного около 100 лет назад. Серьезных перемен здесь ожидают в перспективе ближайших семи лет, когда будет построен новый корпус, призванный объединить городскую Ивано-Матренинскую с областной детской больницей. Врачи уверены, что от слияния двух больниц выиграют прежде всего пациенты. К примеру, сейчас в "Матрешке" из-за отсутствия специального отделения не могут после проведенной операции лечить онкологию, а в областной, напротив, нет лицензии на такого рода операции. В перспективе укрупнение центра позволит также усилить его научное направление. Из-под пера руководителя центра выпущены в свет ряд авторитетных на мировом уровне монографий, за опытом иркутских врачей в минимально-инвазивной хирургии внимательно следят коллеги в регионах и за рубежом. "В будущем нам очень хотелось бы заняться трансплантологией и генной инженерией. Но для этого нужны гигантские лаборатории, в которых будут проводиться эксперименты со стволовыми клетками. В нынешних условиях это звучит как фантастика, но мы верим, что это возможно, горим этой идеей", — мечтает Распутин. По его словам, в современной детской хирургии практически не осталось белых пятен, и расширить ее горизонты теперь может только фрагментарное клонирование, позволяющее вырастить из собственных клеток организма новые органы. Когда-то работа с применением телекоммуникационных систем в Иркутске тоже казалась научной фантастикой, сегодня это ежедневная реальность. Такой же станет и генная инженерия, уверен хирург. Но как бы далеко ни шагнула медицина, всегда есть фактор, остающийся вне зоны контроля врачей, признается он. Иногда этот фактор сводит на нет все усилия команды, а иногда являет чудо там, где благополучного исхода уже никто и не ждал. И как бы далеко ни шагнула неонатальная медицина, пожалуй, главным чудом в ней останется чудо появления жизни, убежден Распутин: "За девять месяцев ребенок успевает вырасти в такое сложное живое существо всего лишь из двух клеток — сумасшедшая скорость! С возрастом эта скорость начинает замедляться, но у младенцев она все еще остается очень высокой. У них фантастическая воля к жизни и невероятная способность к восстановлению. А мы здесь — только помощники". Екатерина Слабковская
