«Евреи забили гвоздь в голову русскому человеку»
По глубокому убеждению рок-поэтессы Маргариты Пушкиной, автора текстов «Арии», «Мастера», Кипелова и других героев тяжелого металла, Сергей Гурьев — это очковый змей русского рока. Много лет при помощи самиздата он морочил головы доверчивым меломанам, чем подрывал устои отечественной государственности. В конце 2017 года Гурьев собрал все, что смог отыскать, издав нарядный том артефактов смутного времени тиражом 500 экземпляров. «Лента.ру» и архив самиздата «КонтрКультУр’а» начинают совместный проект, посвященный опытам креативного саморазрушения русского рока и субъективному бытописанию периода 1980-2000-х. Сергей Гурьев («КонтрКультУр’а», основатель) В СССР рок, мягко говоря, не приветствовался, и информация о нем была исключительно скудной. Это естественно привело к появлению феномена рок-самиздата: самодельные журналы со статьями о любимой музыке и ее адептах печатались на пишущих машинках и распространять подпольно. Флагманом рок-самиздата многие почитали журнал «КонтрКультУр’а», материалы которого писались на языке, отличавшемся от языка официальной советской журналистики настолько же, насколько рок-н-ролл отличался от культивировавшейся в Советском Союзе классической музыки. Как и всякие уважающие себя подпольщики, авторы журнала мечтали о всемирной (рок-) революции и всячески ее приближали. На счету «КонтрКультУр’ы» и ее сайд-проекта Pinoller немало подвигов. Одним из них стала организация «советского Вудстока» — рок-фестиваля «Подольск-87», проведенного под носом у партийных властей подмосковного города. Подольский рок-фестиваль прошел 11-13 сентября 1987 года с участием лучших «независимых» групп из 15 городов страны. В течение трех дней перед пятитысячной толпой ошалевших меломанов, заполнивших городской Зеленый театр — открытую площадку формальной вместимостью 3500 человек, — выступали ДДТ, «Зоопарк», «Телевизор», «Наутилус Помпилиус», «Калинов Мост», «Бригада С», «Облачный Край», «Веселые картинки»… Именно в Подольске впервые за всю историю СССР стена советской ментальности треснула настолько, что организаторам феста удалось провести крупнейшую акцию, полностью выдержанную в традициях радикального андеграунда. Подольский фестиваль вызвал у советской номенклатуры шок и трепет, от которого она так и не оправилась. Пит Колупаев (герой-подпольщик, Pinoller, 1994 год) Среди основных правил проведения подпольных рок-концертов было предписано как можно дольше и тщательнее скрывать от всяческих комсомольско-партийных и других органов информацию о предстоящей тусовке. Но на этот раз, когда все подполье выползало наружу и должно было в течение нескольких дней тусоваться на открытом воздухе, такая схема не работала. Тогда Пит решил изменить тактику. Он купил у знакомого фалериста комсомольский значок, натер пипку с изображением Ленина зубным порошком, надел коричневый костюм, прицепил значок на видное место и пошел в Подольский горком комсомола. В горкоме его уже ждали встревоженные представители ВЛКСМ и сотрудники КГБ. Пит искусно повел с ними беседу, используя стилистические обороты из номенклатурной разговорной речи, и с пафосом знатного лудильщика изложил суть предполагаемых событий, а также выгоды, которые будет иметь горком от проведения подобного мероприятия. При этом он напирал на количество переходящих и уходящих красных знамен, шелковых золоченых вымпелов и почетных алюминиевых кубков, которыми осыплют подольских товарищей вышестоящие инстанции. Если бы эти комсомольцы знали, чем их на самом деле осыплют после мероприятия вышестоящие инстанции, они убили бы Пита на месте. Конечно же, сразу после выступления «Телевизора» с их актуальной композицией про трех-четырех гадов, всем комсомольцам стало более-менее ясно, кто такой на самом деле Пит Колупаев и какую свинью он им подложил. Первыми покрыли матюгами подольский горком партии их обкомовские начальники во главе с товарищем Месяцем. Коммунисты свалили всю вину на комсомольцев и заодно дали по сусалам исполкомовским работникам. Далее запуганных комсомольцев Подольска били мордой о батарею на каком-то совещании обкома ВЛКСМ, а «Московский комсомолец» поместил материалы этого собрания на первой странице газеты: «...Печальным уроком для всех стал Подольский рок-фестиваль. Выступление скандальных рок-групп перечеркнуло главную цель фестиваля — популяризацию лучших образцов отечественной рок-музыки, превратило официальное молодежное мероприятие в демонстрацию моральной распущенности и идейной незрелости ряда исполнителей. Это стало возможным потому, что к подготовке фестиваля не был привлечен широкий круг комсомольского актива района, да и комиссия по идейно-политическому воспитанию молодежи МК ВЛКСМ осталась в стороне. Обком комсомола дал принципиальную оценку организаторам фестиваля, отделу пропаганды и культурно-массовой работы поручено создать при обкоме творческую рок-мастерскую для координации деятельности городских рок-клубов... В ее состав будет включен в первую очередь идеологический актив области, профессиональные поэты и музыканты». («Московский комсомолец», 17 ноября 1987 года). Через некоторое время один из сотрудников КГБ встретил Пита на улице и попросил уделить ему пять минут. Весь разговор был посвящен всемирному еврейскому заговору. В связи с этим Пит вспомнил слова своего впечатлительного товарища, который говорил, что слушая Боба Дилана считает себя сионистом, а слушая Вячеслава Добрынина становится антисемитом. Бдительный чекист сразу же принялся Пита стыдить: — Как вы, русский человек (а мы проверяли вашу родословную!), могли связаться с этим жидовьем? У нас была информация, что сионисты хотят провести в этих числах свой митинг. Теперь мы поняли, что этот рок-фестиваль и был еврейским шабашем. Вы стали послушным орудием в их руках. Как вы не могли понять это?! — Но я даже и не подозревал, — всплеснул руками Пит. — Мы проверили весь состав организаторов, включая жюри, — сплошные жиды! Далее гэбист назвал, по его мнению, самую опасную рок-группу, выступавшую на фестивале. Ею оказался «Цемент». Очевидно, в КГБ зацепились за фамилию Андрея Яхимовича, и с помощью шпионской аппаратуры осуществляли звукозапись выступлений группы. Чекист зачитал Питу расшифровку текстов, которая выглядела примерно так: «За столом сидит гость». Гость — это русский человек. «В голове у него гвоздь». Евреи забили гвоздь в голову русскому человеку. «Это я его забил». Подтверждается, что забил еврей. «Чтобы гость не уходил». Чтобы русский человек не смог вырваться из лап сионистов... Выслушав этот крутейший сюр, Пит вспомнил текст другой группы: «А я в диапазоне УКВ, А он в диапазоне КГБ. Бэ-э, КГБэ, Бэ-э, КГБэ-э-э!» Так пела группа «Бомж» из Новосибирска, но, очевидно, их название ассоциировалось у конторских с натуральными бомжами, которыми, как известно, занималось другое ведомство. Петр Каменченко («Лента.ру», очевидец) Заканчивался 1987 год. Горбачев, плюрализм, перестройка, гласность, рок-фестиваль в Подольске… Сегодня даже современники тех событий уже и не вспомнят, когда произошел переход от «все запрещено» к «гуляй, Вася!», когда именно система отпустила и стало нестрашно, а процесс развала страны стал необратим. Но это точно случилось не в 1987-м. В тот год за пластинку Rolling Stones еще могли выгнать из института, за отпечатанный на машинке самодельный журнальчик о любимой музыке — посадить, а тем, кто хотел уехать из страны, не женившись предварительно на еврейке, приходилось бежать. Для того чтобы вы лучше представили (или вспомнили) то лихое время, расскажу об одном случае. В декабре 1987 года я оказался в Индии в составе группы продвинутой советской молодежи в рамках Советско-индийского фестиваля дружбы. У СССР в то время было еще много друзей, и Индия входила в их число. В Москву из Индии привезли слонов, факиров, нарядные кожаные авоськи и экзотическую бижутерию. В обратном направлении проследовали ансамбль Моисеева, ВИА «Самоцветы», Пугачева, Кобзон, Тынис Мяги и ограниченный контингент тщательно отобранных совграждан, в число которых я попал по чистой случайности. В то время у меня имелся импортный видеомагнитофон Panasonic и к нему несколько кассет с интересными фильмами («Греческая смоковница», «Эммануэль», «Возвращение джедая», «Рембо»). Кассеты стоили дорого, и ими обменивались. Но поскольку за перезапись и хранение материалов «подрывного характера» можно было прилично огрести, существовала конспирация. По Москве тогда ходила легенда о том, что кагэбэшники, вычислив квартиру, где смотрят запрещенное видео, отключали в ней электричество, чтобы кассету невозможно было достать из видеомагнитофона и успеть уничтожить, выламывали дверь и всех вязали. В связи с этим более безопасными считались VHS с верхней загрузкой кассеты. Постепенно вокруг моего видака сложился кружок по интересу, в который, кроме первого состава «Бригады С», вошел инструктор Красногвардейского райкома комсомола Нурлан Урузбаев, впоследствии директор «Открытого радио». И вот когда Нуру поручили отобрать лучших комсомольцев Москвы для халявного посещения дружественной страны, он, ни минуты не сомневаясь, включил в список меня. Формально я подходил: молодой специалист с ответственным комсомольским поручением — я вел спортивный кружок в психиатрической больнице №15, где тогда трудился ординатором. Перед заграничной поездкой нас инструктировали в райкоме партии, предупреждали о провокациях и призывали к бдительности. Накануне отъезда мама плакала: «Сынок, не думай о нас, если что, мы с папой поймем». Что мама имела в виду, я понял не сразу, поскольку удирать за кордон, естественно, не собирался. В каждой выезжающей группе обязательно был сексот (секретный сотрудник КГБ — прим. «Ленты.ру»), который за всеми следил и за все перед Родиной отвечал. Своего сексота мы вычислили моментально. Плюгавенький на вид Вован с такой силой врезал по волейбольному мячу, что комсомолка с «Шарикоподшипника», которой снаряд попал точно в бюст, свалилась в нокаут. Так сильно и точно пробить в цель мог только сотрудник компетентных органов! Видимо, у Вована имелся инсайд, и он подозревал, что кто-то из группы собирается дать деру. Выбрав двух самых ненадежных — меня и костюмера Большого театра, Вован заселил нас в отдельный номер, а в ночь перед возвращением домой притащил матрац и лег на нем поперек двери. Нам он объяснил, что его сосед по номеру храпит, и поэтому он будет спать у нас. Подозреваю, что пистолет Вован прятал под подушкой. Каков же был его ужас, когда утром выяснилось, что ночью в посольство Австралии ушел и там попросил политического убежища тихий м.н.с. из кардиоцентра. Больше мы ни того, ни другого не видели. Вот такая непростая обстановка была в стране в декабре 1987 года.
