Мэрилин Монро глазами Хефа: для нас обоих нагота играла важную роль в жизни

Мэрилин Монро была еще не самой известной блондинкой в мире, когда снялась обнаженной для пинап-фотографа Тома Келли. Ее гонорар составил 50 долларов. Фото Tom Kelley Хью Хефнер купил это фото в 1953 году у чикагской компания John Baumgarth Company за 500 долларов. И напечатал Монро в первом выпуске Playboy. Нагую и в цвете. Настоящая сенсация — и начало сказки наяву. Однако самая знаменитая блондинка всех времен была для Хефнера не просто первой «девушкой месяца» в истории журнала. Он преклонялся перед ней, ее талантом, стилем, элегантностью. Однажды свое восхищение Монро он выразил в пылкой статье 1987 года, приуроченной к 25-летию со дня ее смерти. И это произведение больше похоже на признание в вечной любви. Мы решили перевести статью Хефа, посвященную Мэрилин Монро, специально для вас. Фото William Carroll Невероятно, но со дня смерти Мэрилин Монро прошло уже почти полвека. Мы c ней родились в один год (1926) и оба росли в репрессивной Америке 30–40-х годов. Для нас обоих нагота стала символом сексуального раскрепощения и играла важную роль в жизни. Стремление к обнаженности всегда было ее яркой особенностью. «Мне снилось, что я просыпаюсь в церкви, а на мне ничего нет. И люди лежат у меня в ногах» — вспоминала как-то Мэрилин. Годами позже она позировала обнаженной для самого известного эротического календаря Тома Келли и с этого момента стала самой уникальной блондинкой в мире. Когда Playboy представил на своих страницах натурщицу Келли в качестве первой Playmate месяца (в первом номере эта рубрика еще называлась Sweetheart of the Month), ее будущее, как и нашего журнала, казалось предрешенным, а наша связь вечной. Мне снилось, что я просыпаюсь в церкви, а на мне ничего нет Тогда я написал о Мэрилин: «В ее мимолетном взгляде и в самом легком движении больше сексапильности, чем у любой суперзвезды Голливуда». Мы следили за ее карьерой на протяжении десятилетия. В декабрьском номере 1960 года мы посвятили ей материал под названием The Magnificent Marilyn («Великолепная Мэрилин»). Среди фотографий был провокационный снимок гламурного голливудского фотографа Андре де Динеса, на котором Монро была запечатлена за завтраком в постели. Он был частью стильной черно-белой серии с работами фэшн-фотографа Милтона Грина. Любопытно, что один снимок, взятый для эротического календаря, был с двойной экспозицией, который появился в результате того, что Том Келли просто забыл поменять пленку. И понятно почему. Фото Playboy На обложку нашего рождественского номера 1962 года я планировал поставить Мэрилин в белом мехе, который бы открывал больше, когда читатель перевернет страницу и увидит ту же самую позу, но сзади. Однако этим планам не суждено было реализоваться, ведь в августе Мэрилин не стало, она скончалась от передозировки барбитуратом. После смерти популярность Мэрилин в США и во всем мире стала расти еще быстрее. Режиссер фильма «В джазе только девушки» Билли Уайлдер сказал: «Такой, как она, больше никогда не будет... Ее тело выглядит на фотографиях, как тело. Кажется, можно просто протянуть руку и ощутить его». Этот эффект Уайлдер назвал flesh impact (телесный импульс). Но в души нам запала самая печальная цитата Мэрилин, которую Уайлдер и соавтор сценария И.А.Л. Даймонд вложили ей в уста: «Суть моей жизни такова — мне всегда достается короткий конец колбаски». Суть моей жизни такова — мне всегда достается короткий конец колбаски Норман Мейлер в своей биографии сравнил психическое состояние актрисы в то время с «хрупкой ракушкой». «Но когда Монро появляется на экране, публика не может оторвать от нее глаз». Выдающийся фотограф Филипп Халсман так объяснял ее феномен: «Ее комплекс неполноценности, вызывающая жалость, почти детская потребность в уверенности делают ее неотразимой». Всю свою жизнь Мэрилин искала внимания и неосознанно всегда притягивала его к себе. «Она обладала таким магнетизмом, что, когда с ней рядом находилось 15 мужчин, каждый из них был убежден, что она ждала именно его». Фото Playboy С 1946 года Мэрилин Монро, тогда еще Норма Джин, регулярно посещала ателье художника Эрла Морана, который наряду с Джорджем Петти и Альбертом Варгасом поднял пин-ап на художественную высоту. Она была необыкновенно понятливой моделью. «В эмоциональном плане она делала все правильно. Она показывала именно то, что я хотел видеть, — рассказывал Моран. — Ее движения, ее руки, ее тело были просто идеальными». Нагота и секс — самые естественные вещи на свете. Тем не менее люди часто делают так, будто эти вещи существуют только на Марсе Если ее жизнь, как говорили, была действительно сплошной борьбой за признание, тогда работа с Мораном и всеми другим художниками и фотографами давала ей абсолютную свободу. Мейлер писал: «Когда она принимает позу, она становится художником: она вписывает картину в фотокамеру. И вряд ли какой фотограф не одобрил бы этого». «Я любила свое тело, — писала позже Монро. — У людей странное отношение к наготе, точно такое же как к сексу. Нагота и секс — самые естественные вещи на свете. Тем не менее люди часто делают так, будто эти вещи существуют только на Марсе. Об этом я думала, когда позировала...» Ее профессионализм — отдельная тема. Мэрилин работала страстно, на удивление уверенно и с полным осознанием своей задачи. Именно ее работы в качестве фотомодели пробудили к ней интерес в Голливуде. А после публикации снимком из календаря Келли ее карьера актрисы вообще стремительно пошла в гору. И она была счастлива. Журналист и сценарист Бен Хект после смерти Монро, когда Голливуд охватило чувство вины, очень точно написал: «Мэрилин всегда страдала в своих жизненных обстоятельствах, уже с пятилетнего возраста. Правда в том, что Голливуд ее спас. Слава спасла ее. Огни рампы превращали мир в сносное место для нее... В этом мире она могла расцветать. В реальном же мире существовали только ужасные призраки и страхи, которые преследовали ее по ночам». Если ей всегда доставался короткий конец колбаски, тогда миру она отдала другой — лучший — кусок Она остается загадкой небес, с которой сравнивают каждую сияющую блондинку (в большинстве случаев не в пользу последней). Ее стиль не подвластен времени и не имеет себе равных, ее изящество не поддается описанию. Мэрилин Монро была воплощением искусства, целиком и полностью. Мы боготворим эту потрясающую женщину до сих пор, она подкупает нас своей неподдельной искренностью, которая ощущается в каждом ее жесте, в каждой позе. И если на самом деле история ее жизни была таковой, что ей всегда доставался короткий конец колбаски, тогда миру она отдала другой — лучший — кусок.