В РАМТе затеяли “дружескую человеческую беседу” с Максимом Горьким

Театр можно устроить где угодно. В РАМТе это знают точно. Неукротимая страсть к игре на разных уровнях заставляет рамтовцев осваивать любой мало-мальски пригодный для этого клочок пространства своего прекрасного, но, увы, не безразмерного здания. Нынче очередь дошла до старинных антресолей над зрительским гардеробом. Кирпичная кладка, беленые стены. Сложносводчатый потолок поддерживают две массивных колонны, вторгающиеся в пространство небольшого подиума, которому назначена роль сцены. Там, где обычную сцену замыкает глухая стена, здесь расположились три окна в “большой мир”, из которых открывается почти сказочная панорама парадной лестницы и парящей над ней хрустальной люстры. Разговор по душам требует особой атмосферы. В Белой комнате она возникает. Как? Не спрашивайте. Объяснить невозможно, но можно приписать гению места, наверняка обитающему здесь. Жанр своей постановки режиссёр Олег Долин определил как “дружеская человеческая беседа”. Сценическая композиция выстроена на произведениях, в основе которых лежит прямой диалог автора с читателем: в рассказ “Коновалов” вплетены фрагменты из “Несвоевременных мыслей” - цикла статей, написанных Горьким для своей газеты “Новая жизнь”, закрытой большевиками в 1918 году. Фото: РАМТ Собеседником зрителей становится Максим, alter ego писателя, существующий сразу в нескольких временных ипостасях. Дмитрий Кривощапов естественно и плавно разворачивает перед нами эволюцию своего героя, подчеркнём – в нелинейной хронологии. Вот юноша, искренне верящий в то, что метания одной конкретной человеческой души можно препарировать, объяснив логикой социально-исторического развития всего человечества. Вот – начинающий писатель, со страстью новообращенного впитывающий в себя все краски и звуки этого мира в отчаянном стремлении рассказать всем, как он прекрасен и как уродуют его страдания людей, лишенных права жить по-людски. И, наконец, писатель маститый и признанный, отягчённый кровавым опытом революционного преобразования общества, и осознавший, что перемена строя как таковая не делает раба свободным, поскольку духовное рабство, в отличие от социального, одномоментным героическим усилием не искореняется. К откровенному разговору о свободе внешней и внутренней Максима подтолкнула газетная заметка, в которой упоминался давний его знакомец по фамилии Коновалов. Тарас Епифанцев создает образ глубокий и многоплановый. Каким-то непостижимым образом у него получается передать эту нежнейшую горьковскую интонацию -- “Вот я какой…. Не обессудьте”. Его герой и талантом не обделён, и трудолюбием, к золотым рукам и сердце золотое в придачу. А душа тоскует, мечется в потёмках, которые не в силах рассеять хоть в малой степени, но не прекращает поисков заветной точки опоры, которая – босяк и запойный пьяница Коновалов верит в это истово – должна быть у каждого человека. Можно же успокоиться, приняв объяснения своего начитанного юного товарища – жизнь виновата, а он всё талдычит: “Каждый человек сам себе хозяин, и никто в том не повинен, ежели я подлец!” И добро бы он только себя губил, так ведь и чужие судьбы калечит. Фото: РАМТ Полине Виторган (студентке 4 курса мастерской Алексея Бородина в ГИТИСе) достались сразу два женских персонажа – Капитолины, нынешней душевной привязанности Коновалова и его прежней зазнобы – молодой купчихи. Сердце у него доброе – жалеть-то он баб жалеет, а вот понять – не понимает и сам этим терзается. А они так и вовсе страдают. Молодой актрисе пока сложно передать все грани женского характера, воплощённые в её героинях – недостаёт жизненного опыта, на который она могла бы опереться, но для настоящего артиста роль на вырост – особый драйв. Фото: РАМТ Все остальные персонажи довольно густонаселенного горьковского рассказа поделены между Сергеем Печёнкиным и Антоном Савватимовым. Глядя на них, поневоле приходит ассоциация с ковёрными классического цирка, которые и свою партию ведут и могут, не теряя органики, “подыграть” артистам других жанров. Эти двое легки, пластичны, чуть-чуть ироничны: они могут быть и “тестом”, которое вдохновенно месит главный герой и вереницей клиентов, которых, обманувшаяся в своих надеждах Капитолина пропускает сквозь себя. Наглядный пример того, что маленьких ролей не бывает. Мытарства свои Коновалов пресекает сам, повесившись в камере пересыльной тюрьмы какого-то захолустного городишки. Факт, который в рассказе Горького известен с самого начала, в спектакле Олега Долина утаивается до финала. На вопрос почему, ответить коротко вряд ли получится. Фото: РАМТ На первый взгляд рассуждения Горького о необходимости “культурной работы” в самой гуще народных масс сегодня должны восприниматься как чистый беспримесный наив: просвещали народ, просвещали и чем всё закончилось? “Несвоевременные мысли” возникали у него в 1917-18 годах, “Коновалов” написан еще раньше – в 1896-м: “Жизнь у меня без всякого оправдания, — сетует неприкаянный богатырь. -- Зачем я живу на земле и кому я на ней нужен, ежели посмотреть? … Живу, тоскую... Зачем? Неизвестно. Внутреннего пути у меня нет, — понимаешь? Как бы это сказать? Этакой искорки в душе нет... силы, что ли? Ну, нет во мне одной штуки — и все тут! Понял? Вот я живу и эту штуку ищу и тоскую по ней, а что она такое есть — это мне неизвестно...” Вчитываешься и печалишься: ничего в душе человеческой кардинально не изменилось. Выходит, каждое следующее поколение бежит по тому же заколдованному кругу, что и предыдущее, словно карусельные лошадки, которым с него ни спрыгнуть, ни соскочить? Однако те, кто создавал этот спектакль, придерживаются иного взгляда на мир. И он, если хотите, кредо РАМТа, генератором которого является его художественный руководитель Алексей Бородин: жизнь противоречива, противоречия неустранимы, следовательно, гармония недостижима, но это не означает, что нужно прекратить её искать.