Выход из подполья: изнанка эпохи ДК им. Горбунова

Обозреватель портала Москва 24 Алексей Певчев поговорил с непосредственными свидетелями того, как жила и куда ушла легендарная "Горбушка". Сейчас уже немногие помнят, что с конца 1980-х по 2010 год в легендарной "Горбушке" проходили, пожалуй, самые интересные концерты, а с 1987 по 2000 год работал рынок радиоаппаратуры, позже переехавший в помещение завода "Рубин", неподалеку от метро "Багратионовская". О том, как все было, нам рассказали первый председатель Клуба филофонистов Александр Тихов, глава "Отделения "Выход" Олег Коврига и директор музыкального магазина "Трансильвания" Борис Симонов, в прошлом коллекционеры пластинок (или, как их тогда называли, "дискоболы") и непосредственные свидетели того, как жила и куда ушла легендарная "Горбушка". Первую часть интервью читайте на портале Москва 24. – Несмотря на то что все на "Горбушке" знали друг друга не один год, коммерция дружбы не предполагает. Насколько доверительными были отношения между продавцами, все так же любящими музыку и стремящимися не только продать пластинку клиенту, но и пополнить свою коллекцию? Александр Тихов: Обманов не было! Нажить – да, без этого никак. Но нажить как? Например, я прихожу и вижу у Гладышева альбом Talking Heads, а у меня есть пластинка YES, на фиг мне не нужная. Понятно, что с точки зрения рынка YES – дороже. Ну я ему "сдаюсь", понимая, что он на этом заработает рублей пять-семь. А бывает, я, к примеру, пластинку ACCEPT под него зацеплю дешево и свое верну. Мой друг Олег Коврига где-то брал пластинки, но сам был в рыночных манипуляциях не силен и тащил их мне, а я ехал уже на все эти "выезды". У меня была полная сумка всяких пластинок типа Blue Oyster Cult и прочего барахла. Продать их в лоб было нельзя, но поменять из расчета 30 или 35 можно было. Полученное таким образом либо оседало в коллекцию, либо продавалось, либо менялось дальше. Этот процесс был бесконечен. На толкучках в основном была молодежь. Позже уже в клубе можно было встретить людей самых разных возрастов и профессий. Рядом с нами стояли служащий КГБ и инженер-строитель. Неподалеку сидели спортсмены – тренеры, у них ценники на пластинки были зашкаливающие. Напротив них стоял будущий диджей и специалист по электронной музыке Тимур Мамедов. – Насколько покупатели тех лет были готовы к встрече не просто с продавцами, но в их лице и с профессиональными экспертами? Александр Тихов: Смешные истории бывали. Например, приходит человек и говорит: "У вас есть Игги Поп?" Я говорю: "Есть". Он говорит: "Давайте, я куплю". Потом приходит через неделю: "У вас есть Игги Поп?" Я отвечаю: "Вы же брали". На что он: "А новых нет?" Я сбегал, дал ему еще. Это все продолжается месяца три-четыре, и потом он говорит: "Ну как же так! Я купил всего этого Игги Попа, у меня дикое количество этих пластинок, я потратил уйму денег, это все мусор, а нужной песни нет". Я спрашиваю: "А что вам нужно?" Он называет. "Этой песни на дисках Игги Попа нет, – отвечаю, – это же саундтрек к фильму Arizona Dream. Сбегал, купил для него у пиратов за 100 рублей. Человек был благодарен. – Первый выход из подполья, наверное, не всегда был гладким. Все-таки к легальной продаже западных пластинок идеологически были готовы не все вышестоящие органы? Александр Тихов: Существовали списки, в которые в середине 1980-х вошли практически все группы. Не раз нас пытались закрыть. Например, ко мне приходил человек из органов и говорил: "У вас на рынке продается рок-опера "Адольф Гитлер". Я говорил: "Да быть не может! Такой нет в природе". Он: "А вы откуда знаете?" "Вот есть каталоги", – и достаю их. Каталоги были тогда отксерокопированные. Потом задним умом я подумал: слава богу, что не спросили, откуда ксерокопии, поскольку все ксерокопирование было совсем запрещено. Но тем не менее как-то я от них от всех отбился и даже ходил жаловался на все это дело в горком партии. Потом здесь появился видеосалон, и у меня как у человека, отбившего идеологические атаки, консультировались, какие фильмы можно показывать, а какие нельзя. В духе времени я отвечал, что можно, наверное, все, что не подпадает под Уголовный кодекс. Несколько раз я им даже писал краткое содержание фильмов с идеологическим акцентированием на случай прихода проверяющих. По счастью, это было очень недолго. Следом появился и видеопрокат, первый в Москве. – Идеологический прессинг потихоньку сменился прессингом криминальным, и на "Горбушке", как на любой коммерческой точке, появились рэкетиры. Их вряд ли убеждали какие-то бумажки? Борис Симонов: Как вы помните, рэкет был везде, на любой площадке, где проходила покупка-продажа и возникал какой-то коммерческий интерес. У нас было разрешен не только обмен, но и продажа, и, конечно, тут же появились рэкетиры. В совете клуба были ребята, которые служили и во внутренних войсках, и в комитете государственной безопасности. Они эти проблемы решали. Выглядело это так: подходили "лихие" люди, говорили: "Ну чего там?" Им показывали удостоверение: "Еще вопросы есть? Если этого недостаточно, сейчас здесь тысяча человек, которые на вас накинутся, и полетят клочки по закоулочкам". – "Ну ладно, тогда мы пошли". – Постепенно масштабы продаж значительно возросли, стало быть, речь зашла об оптовых поставках. Как вы решали эту проблему? Александр Тихов: Всегда по-разному. Однажды мы с моим приятелем Комаровским поехали в Англию, где у него были завязки с лейблом Recommended Records. Пока готовили к отправке партию, спали в комнатке, где держали мастер-тэйпы: их сложили ровным плато, сверху положили матрас и почти три месяца провели на нем. Привезли пластинки и, главное, привезли знания, где и что брать. Первую оптовую закупку делали в Германии. Позже их менеджер рассказал мне о своем разговоре по поводу этой закупки с их боссом: "Какие-то сумасшедшие русские присылают заказ на пластинки, которые продать невозможно. Через неделю, как они их получили, осторожно спрашиваю у них: "Ну как?" и слышу ответ: "Осталось две штуки!". Они покупают все!" У меня в продаже были пластинки порядка 15 западных дистрибьюторов. Из мейджеров были Sony, BMG, Warner. У меня не было поставок EMI и PolyGram. Я покупал их пластинки здесь, а потом выставлял на свой прилавок даже без накрутки. Только для того, чтобы у меня был представлен весь ассортимент. Борис Симонов: Так и было! Сейчас все можно купить через eBay, Discogs и прочие сетевые ресурсы. Мне это как большинству моих покупателей неинтересно. Пластинку надо подержать в руках, иметь возможность послушать, посмотреть состояние, убедиться в "вещественности", а не виртуальности. Когда я езжу за границу, то первым делом захожу не в музеи, а в пластиночные магазины, и там я выбираю то, что я не могу найти здесь. То, что когда-то не стало предметом коллекционирования и не стало легендой, иногда доступно и совсем недорого. – Можете ли вы обозначить даты расцвета и заката эпохи настоящей "Горбушки" и, собственно, причины, по которым эта эпоха закончилась? Александр Тихов: Расцвет торговли пришелся на 1995-1997-е годы. На "Горбушку" приезжали люди со всей страны. В субботу я появлялся здесь в пять утра, к шести оптовиками главные позиции у меня уже разметались. Поставки в Москву происходили еженедельно, и шли они очень сложным путем: из Германии в Литву, потом в Белоруссию и сюда. Путь занимал полтора-два дня. За музыкой приезжали гонцы из Питера, Владивостока, Магнитогорска, Хабаровска, Читы, Одессы, Киева и многих других городов. Все это работало, пока не стукнул кризис 1998 года. Причем мы его почувствовали раньше, где-то в апреле. То есть люди, которые приезжали со всей страны, вдруг стали приезжать без денег, говорили: "Мы потом отдадим, у нас сейчас нет". И дальше с точки зрения продажи музыки наступил период вымирания, а с точки зрения продажи техники здесь, наоборот, расширялось. Рынок уже занимал все прилегающие улочки, на них стали парковаться фуры, с которых также шла торговля. Местные жители взбунтовались, и открылась площадка рядом с метро "Багратионовская". Борис Симонов: Началось то, что мешало жить, – незаконная продажа пиратской продукции, все эти видео-аудио, самодельная одежда, джинсы, кожаные куртки. Здесь как-то резко стало неприятно находиться. Все эти пираты, торговцы не пойми чем много лет ошивались в клубе и около него. В результате пострадала парковая зона, хотя в клубе у нас всегда был покой, порядок и полное взаимное уважение. Позже многие люди из нашего клуба открыли лучшие магазины и не только в Москве. Они не слишком широко известны, но, побывав за границей, посмотрев на ассортимент самых больших магазинов в больших странах, сравнив его с московским ассортиментом "наших бывших людей" из Горбунова, я убедился, что у нас все очень неплохо. – То есть определенную роль сыграл и кадровый вопрос: лучшие люди просто не захотели переезжать на новое место и становиться частью рынка всего что попало? Александр Тихов: Верно, но причина не только в этом. В "Горбушке", той что у метро, "второй" эшелон из ДК "Горбунова" стал "первым". Под "первым" эшелоном у ДК "Горбунова" я подразумеваю людей с самостоятельными поставками. У них был материал, которого не было ни у кого. Были как самые свежие релизы от мейджеров, так и пластинки, которые заказывали на крохотных малоизвестных лейблах. Эти люди в основном "ушли в город", открыв там свои магазины и фирмы. "Второй" эшелон – это те, кто покупал диски в шесть утра у "первого" эшелона и перепродавали там же, стараясь занять выгодные места по ходу движения людей. Олег Коврига Где-то с 1982 года я подсел на отечественную музыку. Когда ты только слушаешь Запад, ты – чистый потребитель. А в случае с отечественной музыкой я оказался "соучастником". И это намного более сильный "наркотик". Так что от коллекционирования Запада я отошел. Совмещать издательскую деятельность с коллекционированием у меня не получалось. "Все для фронта, все для победы!" – иначе на плаву не удержишься. В 1993-м мы с Женей Гапеевым создали лейбл "Отделение "Выход" и начали сами записывать и выпускать компакт-диски наших музыкантов ("Выход", "Зоопарк", Александр Башлачев и т.д.). Так что на "Горбушку" я уже ездил потом не в качестве коллекционера, а в качестве издателя, пытающегося продать свою продукцию и "отбиться". Борис Симонов: Подавляющая часть молодежи перестала интересоваться музыкой, а если интересуются, скачивают ее из интернета. Осталась небольшая часть ценителей, которые готовы платить деньги за компакт-диск или пластинку и готовы выкроить дополнительные метры своего жилья, которое в Москве тоже недешево, в борьбе с семьей за право на свою любимую музыку. Таких совсем немного. Этих людей я считаю своими друзьями, коллегами по несчастью, для меня так и – по счастью. Только они позволяют нам держаться на плаву. Жизнь такая, как она есть, и именно такой нужно довольствоваться. Алексей Певчев