Трезвые головы

«Лента.ру» продолжает рассказ о самых стильных, богатых и успешных мужчинах разных эпох. На прошлой неделе шла речь об эдвардианской эпохе 1901-1913 годов. Сегодня мы отправляемся в «ревущие двадцатые» — время джаза, немого кино, гангстеров и сухого закона. Первая мировая навсегда изменила планету. Османская империя развалилась, Германия была задушена выплатой непосильной контрибуции, а русские и вовсе с увлечением убивали друг друга в пожаре Гражданской войны. У стремительно хиревшей Британской империи первенство перехватывали США, которые не только не пострадали от войны, но и неплохо заработали на продаже оружия и строительстве кораблей. Оставив в огне войны старый уклад, мир начал стремительно меняться. Джаз в музыке и ар-деко в архитектуре, авангард в живописи и потерянное поколение в литературе, золотой век немого кино, повсеместная урбанизации, эмансипация женщин и первые робкие шаги на пути толерантности — жизнь западного мира начинала принимать знакомые нам черты. «Ревущие двадцатые», как эта эпоха называется в США, запустили процессы, последствия которых мы видим в нашей сегодняшней жизни. Именно в 1920-е годы в полную силу заработала фабрика грез Голливуда, обрела силу мафия, стал по-настоящему популярен спорт, а с развитием массового производства многие ранее доступные лишь элите товары стали частью жизни среднего класса. Никогда еще перемены не происходили с такой скоростью. Миллионы европейцев бросились через океан в поисках лучшей жизни, и некоторым даже удалось ее найти. Едва ли не единственной причиной для грусти был тотальный запрет на алкоголь, продавленный сельскими протестантами. То была последняя победа старого деревенского уклада над новым городским. Но даже это вынужденное воздержание не сделало блеск эпохи более тусклым. Рожденная войной, она закончилась в 1929 году Великой депрессией — самым мощным и продолжительным экономическим кризисом в истории. В 1930-е нашлось бы немало людей, с радостью променявших вернувшееся право употреблять алкоголь на сытую и спокойную жизнь эпохи сухого закона, да было поздно. В 1918 году журналист Берти Чарльз Форбс составил первый в истории список богатейших предпринимателей США, который закономерно возглавил Джон Рокфеллер. Самое забавное, что первый в истории миллиардер к тому моменту уже почти 20 лет как был пенсионером и отошел от дел. Состояние же Генри Форда оценивалось основателем одноименного журнала всего в 100 миллионов долларов (1,8 миллиарда долларов с учетом инфляции). Но все следующие годы вплоть до своей смерти в 1947 году Форд богател, в то время как Рокфеллер потратил две трети своего состояния на благотворительность. Но образ Форда как главного предпринимателя эпохи обусловлен не числом нулей на его счету, а ролью в жизни общества. Пока Рокфеллер занимался благотворительностью, Форд менял Америку. Он дал американцам то, чего у них никогда не было, — автомобиль. В том же 1918 году половина всех машин в США носила марку Ford, а годовые продажи Model T — первого по-настоящему массового автомобиля — превышали 400 000 экземпляров. Генри совершил настоящую революцию в организации труда. Для начала в 1914 году он стал платить своим рабочим зарплату в 5 долларов — вдвое больше, чем в среднем в индустрии. Затем в 1926 году он сократил рабочую неделю с 48 до 40 часов, установив принятый ныне стандарт рабочей недели: 8 часов и 5 дней в неделю. Форд был не просто очередным миллионером, который сделал себя сам, он стал настоящим певцом капитализма. В многочисленных статьях и книге «Моя жизнь. Мои достижения» он делился собственным управленческим и организаторским опытом, став одним из первых гуру менеджмента. Это сейчас каждый успешный CEO выпускает книгу, едва заработав первый миллион, а для начала 1920-х это было революцией. Восхищение гением Форда было столь велико, что итальянский марксист Антонио Грамши даже назвал поточный метод производства фордизмом. Любопытно, что уже в 1920-е Генри Форд формально отошел от дел, сделав председателем совета директоров Ford Motor Company своего сына Эдсела, но оставался серым кардиналом автогиганта и живым воплощением американской мечты. Влияние Форда на общество было столь велико, что его книга успешно издавалась по всему миру, включая СССР, где ее впервые напечатали в 1924 году. Если властителем мужских умов был Генри Форд, то женские сердца принадлежали совсем другому человеку. Именно 1920-м мы обязаны появлением первого общепризнанного секс-символа — Родольфо Альфонсо Раффаэлло Пьетро Филиберто Гульельми ди Валентино д’Антоньоллы, вошедшего в историю под именем Рудольф Валентино. Пусть в кино еще не было звука, но влияние фабрики грез в 1920-е едва ли уступало нынешнему. В первое послевоенное десятилетие Голливуд уже становился похожим на тот, каким мы его знаем. Вовсю работали Warner Brothers, Paramount, Columbia, MGM и 20th Century Fox, в 1923 году на южном склоне холма Маунт Ли была установлена знаменитая надпись, а 16 мая 1929 года впервые в истории состоялось вручение премии Американской академии кинематографических искусств и наук, более известной как «Оскар». Валентино — настоящая веха в истории Голливуда. Он стал первыми плохим парнем в истории киноиндустрии, первым латинским любовником — героем, которому находилось место на голливудском небосклоне во все времена, первым объектом всеобщего помешательства и первым актером, из-за которого фанатки массово кончали жизнь самоубийством. Будущая суперзвезда, несмотря на пышное имя, происходил из совсем простой семьи — его отец был циркачом, ради семьи переквалифицировавшимся в ветеринара, а родной город Валентино Кастелланетта иначе как дырой не назвать. Мало того, что находится он в аграрной и бедной Апулии, так и размерами он не больше крупного поселка — даже сейчас в нем проживает всего 17 000 жителей. Словом, перспективы перед юным Родольфо открывались далеко не радужные. Единственным реальным шансом вырваться из глуши была армия, но Валентино даже в нее не взяли — военным не понравилось его субтильное телосложение. Так бы и прошла вся его жизнь в окружении коровьего навоза и деревенской бедноты, если бы не внешность и артистические наклонности. В 1913 году в возрасте 18 лет Родольфо, как и десятки тысяч других парней с юга Италии, отправился покорять Нью-Йорк, где его ждала судьба большинства итальянских мигрантов. Валентино оказался на социальном дне Большого яблока: зарабатывал от случая к случаю, не чурался ручного труда и часто ночевал на улице. Спасло его умение танцевать — Валентино устроился в ресторан-кабаре, крутил романы с богатыми дамами, преподавал танцы, подрабатывал жиголо (наемным партнером по танцам, не то, о чем вы могли подумать), попал в оперетту и, в конце концов, решился покорять Голливуд. Неизвестно, как долго 24-летний мигрант обивал бы пороги студий, если бы не «самый короткий брак в истории», как его окрестили газеты. Валентино женился на весьма популярной актрисе Джин Экер, которая спустя шесть часов после церемонии заперлась в номере и отказывалась впускать мужа. Естественно, газетчики не могли пройти мимо такого скандала. Это привлекло внимание агентов киностудии Metro Pictures Corporation к начинающему актеру. В 1921 году выходят первые фильмы с Валентино, укоротившим свое имя до Рудольфа, — «Четыре всадника апокалипсиса» и «Шейх». Мужская часть аудитории весьма прохладно отнеслась к драматическому таланту итальянца, а вот женщины были в восторге. Подогревали интерес к Рудольфу и его постоянные романы. Актрисы Алла Назимова, Вилла Банки и Пола Негри, костюмер Наташа Рамбова, обвинения в двоеженстве и гомосексуализме — имя Валентино не сходило с первых полос бульварной прессы. Популярность и скандальность Рудольфа неизменно делали кассовыми и его фильмы. «Кровавая арена», «Дама с камелиями», «Молодой раджа», «Сын шейха» — каждая новая картина выводила популярность актера на новый уровень. Во время премьеры «Молодого раджи» толпа поклонниц штурмом взяла кинотеатр, так что Валентино пришлось спасаться бегством через черный ход. Все дело в том, что на первый показ актер прибыл почти обнаженным — из всей одежды на нем была лишь алмазная набедренная повязка. Киносеансы с фильмами Валентино превращались в настоящие показы мод — фанатки надевали в кинотеатры свои лучшие платья и драгоценности. Но, как и подобает романтическому герою, образ баловня судьбы скрывал настоящую драму. Рудольф начинал лысеть, страдал от гелиофобии и постоянных желудочных болей. И если от солнца звезда спасался, задрапировав черным весь свой особняк, то больной желудок в итоге свел его в могилу. 14 августа 1926 года актер собирался на очередную вечеринку, но упал в обморок прямо перед зеркалом. Валентино доставили в больницу, где вырезали аппендицит. Это была не самая сложная даже по тем временам операция. Но вскоре у Рудольфа начался перитонит, который и привел 31-летнюю звезду к смерти уже 23 августа. Все эти дни госпиталь Нью-Йорка осаждали толпы поклонниц, а хоронить секс-символа пришли 100 000 человек. Несколько наиболее экзальтированных дам даже покончили жизнь самоубийством прямо в Центральном парке. Валентино хоронили в гробу из красного дерева, инкрустированного серебром, за гробом шел почетный караул, якобы присланный самим Муссолини (на самом деле это были переодетые актеры), а самолеты разбрасывали над процессией лепестки роз. После отпевания гроб с телом Валентино отправили в Лос-Анджелес, где состоялась повторная церемония. Похоронен первый секс-символ в истории на кладбище Hollywood Forever. Фанатки актера несли цветы к его склепу со дня смерти вплоть до конца 1950-х. Новую элиту составляли не только звезды экрана, но и те, кто предпочитал не выходить из тени. Именно 1920-е годы стали эпохой становления американской мафии. 17 декабря 1917 года в США произошла настоящая революция — 18-я поправка к федеральной конституции запретила производство, перевозку и продажу алкоголя. Сухой закон действовал в США плоть до 5 декабря 1933 года, но страсть американцев к спиртному не ликвидировал. За это время потребление алкоголя в Америке хоть и снизилось в два раза, но по-прежнему оставалось на высоком уровне. Естественно, став незаконным, алкогольный бизнес мгновенно оказался в руках организованной преступности. Именно в 1920-е годы итало-американская мафия вышла за пределы Маленькой Италии в Нью-Йорке и стала общенациональным и даже международным явлением. Для начала новые короли преступного мира разобрались с ирландцами, которые властвовали на улицах в конце XIX — начале XX веков. Борьба Аль Капоне против банды North Side в Чикаго и Фрэнки Йеля против ОПГ White Hand в Нью-Йорке превратили крупнейшие города восточного побережья в арену настоящей уличной войны. Взяв контроль над алкобизнесом, итальянцы принялись крошить друг друга из пистолетов-пулеметов Томпсона. Кастелламмарская война за титул capo di tutti capi (босса боссов) стала любимым сюжетом книг и фильмов, поэтому даже если вы ничего не знаете об истории США, то имена Джо Массерии, Сальваторе Маранцано, Лаки Лучано вам отлично знакомы, а про пять итальянских семей Нью-Йорка слышали все, кто хоть чуть-чуть интересуется кино. Гангстеры, бутлегеры и мафиози стали неотъемлемой частью жизни 1920-х годов, изнанкой эпохи «ревущих двадцатых». Конечно, до того момента, когда звезды Голливуда будут считать за честь дружить с королями преступного мира, а Фрэнк Синатра будет представлен королям преступного мира США на собрании мафии в Гаване в 1946 году, было еще далеко, но именно в 1920-е организованная преступность стала той силой, какой мы ее знаем сейчас. И именно гангстеры эпохи сухого закона стали первым случаем романтизации криминала. Широкие шляпы, костюмы в полоску, краги, длинные пальто, сигары, дорогие лимузины с заказными кузовами от лучших ателье Европы и США и неизменный «Томпсон» в руках — образ, ставший культовым. Несмотря на то что послевоенный мир отличался от довоенного чуть более чем всем, столицей мужской моды по-прежнему был Лондон, а иконой стиля в немного растерявшей свое величие Британской империи все еще был Эдуард. Просто место умершего в 1910 году короля Эдуарда VII занял его внук и будущий король Эдуард VIII. Но его величеством он станет только 20 января 1936 года, а всю эпоху джаза Эдуард был принцем Уэльским. От деда ему досталось не только имя, но и характер: наследник также любил светские мероприятия, женщин и выпивку. Но главное — у принца Дэвида, как звали будущего короля в семье, было безупречное чувство стиля. Виндзорский узел галстука, клетка «принц Уэльский», фланелевый костюм, фетровая шляпа, двубортный пиджак, свободные брюки, смокинги синего, а не черного цвета, вшитые молнии вместо подтяжек — всем этим мы обязаны именно ему. Удивительно, но принц Дэвид не был фанатом моды. «Не следует думать, что одежда была для меня своего рода фетишем. Я был озабочен этим вопросом скорее в силу обстоятельств и воспитания», — писал он в своей автобиографии. Как и дед, принц отдавал предпочтение твиду и клетке. Но если Эдуард VII одевался так на охоту и прогулки на природу, то будущий Эдуард VIII расширил применение шерсти, часто надевая твидовые пиджаки во время поездок по стране. Если в США 1920-е были эрой благоденствия, то Британия оказалась в мощном экономическом кризисе. Правительство использовало обаятельного и общительного принца в качестве тяжелой артиллерии, отправляя Эдуарда на встречи с народом в самые пострадавшие от депрессии районы страны. Необходимость одеться тепло и при этом стильно заставляла принца экспериментировать. Так, во время визита на расположенный у берегов Шотландии остров Фэр-Айл принц решил надеть свитер местного производства с классическим островным узором. Более того, он даже согласился попозировать для фотографа, мотивировав это желанием помочь местным производителям. Спустя несколько месяцев свитера с острова Фэр-Айл продавались в США по цене 35 долларов — семь месячных зарплат рабочего на заводе Форда! К счастью для наследника, бедными районами Англии его путешествия не ограничивались, а для стран, которые он посещал, визиты принца становились настоящими модными революциями. Так, в США, где Эдуард побывал в 1919 и 1924 годах, каждый визит подробно освещался в прессе, а все элементы одежды тщательно копировались. «Как у принца» — лучший рекламный слоган для любого американского магазина одежды в 1920-е. Иногда принц совершал революцию прямо в Америке. Во время посещения Нью-Йорка наследник отправился на пляжи Лонг-Айленда, где надел широкую панаму. Нужно ли говорить, что сразу после этого панама стала непременным атрибутом пляжного гардероба? Вообще жаркий климат Штатов заставлял Эдуарда экспериментировать. Во время визита 1924 года он регулярно надевал фланелевый костюм, сделав этот материал главной тканью для демисезонной одежды вплоть до 1960-х. А ведь до этого фланель использовали лишь для спортивной одежды вроде штанов для игры в крикет. Еще одним головным убором, получившим пропуск в высший свет благодаря принцу Уэльскому, стала восьмиконечная кепка, которую презрительно называли «кепкой мальчика-газетчика». Стоило Эдуарду надеть ее в одной из поездок по стране, как о ее ранее не лучшей репутации тут же все забыли. При выборе одежды принцу постоянно приходилось маскировать свой скромный рост 165 сантиметров. Делал он это при помощи укороченных пиджаков, которые Эдуард носил, расcтегнув одну из пуговиц, что для консервативной Англии было настоящей революцией. Влияние принца на мужскую моду не ослабло и в 1930-е, и даже в первые послевоенные годы. Отчасти благодарить за это нужно отречение короля Эдуарда VIII ради дважды разведенной американки Уоллис Симпсон — женщины, заставивший известного плейбоя остепениться. Получив титул герцога Виндзорского, Эдуард на долгие годы покинул Англию и поселился в куда менее консервативной Франции. Да и статус частного лица позволял ему куда свободнее относиться к собственному имиджу. Эдуард — один из немногих, кто в 1930-е чувствовал себя ничуть не хуже, чем в 1920-е. Для большинства же новое десятилетие стало суровым временем отсутствия работы, прихода к власти диктаторов и всеобщего ожидания войны.