Антон Хабаров: «Я вел двойную жизнь»
Антон Хабаров принадлежит к числу тех, кто обладает редким даром — умением вдумчиво, терпеливо и обстоятельно строить свою жизнь по кирпичику. В личной жизни он так же крепок — уже восемнадцать лет женат на бывшей однокурснице Елене, с которой воспитывает сына и дочь. Одним словом, образцовая биография эталонного принца. Но ведь и на солнце бывают пятна… Об этом актер рассказал в интервью журналу «Атмосфера». — Антон, вы уроженец славной Балашихи и до сих пор там живете… — Да, несмотря на то что у меня давно появилась возможность купить квартиру в Москве, я остаюсь в родном городе, потому что там удобная повседневная жизнь — все близко. Дети занимаются шахматами, хоккеем, йогой, живописью, танцами и ментальной арифметикой. А я работаю, чтобы оплачивать все эти кружки и секции. (Улыбается.) Глобально же моя задача — чтобы дети были счастливы, уверены в своих силах и не находились в конфликте с окружающим миром. — При родителях-артистах сын и дочь заинтересовались математикой? — Сами удивляемся. Они нас поражают своими способностями. Семилетняя Алина уже звезда Instagram — моментально считает в уме трехзначные числа, параллельно еще что-то читая. Она у нас с характером, упрямая, умеет добиваться своего. И десятилетнего Владислава увлекла этой китайской системой счета. — Все свободное время посвящаете семье? — Обязательно. Но и для себя часы нахожу. На досуге смотрю киноновинки, и обязательно без дубляжа, на языке оригинала. Много читаю. Сейчас взялся за воспоминания Сергея Лемешева. А до этого читал Федора Шаляпина «Маска и душа». Потрясающая книга! Не хуже Станиславского. Очень полезная для артиста. К истории я также очень неравнодушен. Не пропускаю лекции по психолингвистике Татьяны Черниговской. Выступления Эдварда Радзинского с удовольствием посещаю. Мне постоянно предлагают вести какие-то странные телевизионные шоу, а я бы с радостью взялся за историческую, интеллектуальную передачу. — Знаю, что вам близка теория, что если сегодня делать то, что не делают другие, то завтра ты будешь уметь то, что не умеют они. — Все верно. Как-то однажды я это усвоил и стал делать больше, нежели остальные. Это случилось после моего довольно неприятного ухода из «Современника», о котором мне бы сейчас не хотелось говорить. Но творческая судьба в этом театре в течение четырех лет у меня складывалась удачно, я не бегал в массовке — играл достойные роли. И уже на следующий день после увольнения оказался в труппе Театра им. Маяковского, где все тоже было неплохо. Вообще я достаточно легко переходил из одного театра в другой, никаких болезненных проблем, как у многих коллег, не возникало. — Уже четыре года вы служите в труппе Московского губернского театра, куда вас позвал его художественный руководитель Сергей Безруков. Каков он как режиссер для вас? — Обычно артиста эксплуатируют в театре в каком-то одном амплуа. Сергей Витальевич же меня как артиста развивает — дает диаметрально разные роли. И мне нравятся сложности репетиций в театре, когда, отсекая все лишнее, «качаешь» сцену на протяжении двенадцати часов, когда каждый раз словно бы ныряешь в холодную воду, пробуешь себя. — Кстати, поздравляю вас с замечательной премьерой «Вишневого сада». Любопытно, чем рисунок роли вашего Лопахина кардинально отличается от других Лопахиных? — Я смотрел многих, но в постановке Сергея Безрукова мы отталкивались от писем Чехова к Станиславскому, где он замечает, что этот персонаж должен быть интеллигентным, воспитанным, совсем не купцом в стереотипном понимании этого слова. И он ни в коем случае не должен кричать. А это, кстати, делают практически все, особенно в центральном монологе. В нашем же спектакле все решено на нюансах. И у нас мой герой очевидно любит Раневскую, что вообще редко играют. Сейчас очень мало нестереотипных решений персонажей в театре, не копаются, судя по всему, в истории произведения, не проводят должную работу над ролью… Не хочется ворчать, но порой я чувствую себя каким-то древним аборигеном среди юных коллег. Не терплю дилетантства, явных проблем с выразительностью речи и равнодушия, когда артист опаздывает и учит текст прямо на гриме. Иногда на площадке я даже могу поставить условие: или этот человек, или я. Я за уважительное отношение к своему делу. Я снимался с Олегом Ивановичем Янковским, с Татьяной Григорьевной Васильевой, с Чулпан Хаматовой, с Константином Хабенским — это личности, достойные подражания. Вот на «Троцком» у Хабенского были огромные куски текста, но он неизменно появлялся на площадке без всяких страховочных бумажек, потому что все знал наизусть. Правильно сказала Раневская: профессия начинает исчезать, потому что лезут все кому не лень. — В будущем собираетесь делиться опытом с молодыми? Мне кажется, из вас выйдет отличный педагог. — Если только ближе к пенсии. (Улыбается.) Пока я еще сам не наигрался. Тем более что все лучшие мужские роли написаны для сорокапятилетних — это будет забег на длинную дистанцию. — Глядя на вас, не скажешь, что, будучи тихим мечтательным подростком, вы связались с опасной компанией, которая грабила автомобили… — Ну я же рос в криминальные годы в подмосковном городе… И буквально вел двойную жизнь: ходил в танцевальную студию, куда меня отдали родители, а вечером с ребятами охотился на содержимое приличных машин. Причем был именно тем, кто вскрывает замок. Делал это, могу сказать, мастерски (как мой герой из фильма «Мурка», Костя-счетовод). К счастью, мы так и не попали в руки правосудия. Поверьте, это самый темный факт моей биографии. Благо в какой-то момент я осознал, что похождения с грабежами меня до добра не доведут, надо завязывать, и сосредоточился уже на танцах. — Далеко не все парни согласятся крутить бедрами, облачаться в специфические костюмы… — В настоящее время мне не очень нравится танцевальная эстетика с бесконечными кривляньями. Мужчины перестают быть похожи на мужчин — не все, конечно, есть еще мастера. У нас было все по-другому, тем более что я танцевал строгую стандартную программу — вальс, танго, квикстеп. И меня, правда, завораживала магия музыки, движения… Поэтому я и оказался много лет спустя в «Танцах со звездами», конкурсной программе, которая, правда, потребовала слишком много сил и времени. Я пытался из нее даже сбежать, но меня вернули в финал. (Улыбается.) Но педагоги у меня, конечно, были великолепные — Екатерина Трофимова и Юрий Нездойминога. Они мне очень многое дали: в первую очередь технику танца и умение владеть собственным телом. Оказалось, что они ученики моего кумира детства Донни Бернса, что стало для меня весьма символично. Если знаете, это уникальный танцор, который даже латинскую программу танцевал настолько по-мужски, харизматично… — Удивительно, что, несмотря на плохое зрение — минус семь, вы в детстве увлеклись еще и баскетболом… — Я обожал великого игрока Скотти Пиппена, и, несмотря на то что играл без линз, желание попадать в кольцо было столь велико, что у меня это получалось. По наитию, наверное, так как я видел лишь белый щит наверху и темный круг рядом, куда и метился. И друзья из моей команды ради меня раздевались по пояс, чтобы я их не спутал с игроками соперника, которые были в майках. Но иногда, если вдруг кто-то снимал майку из противников, то я отдавал ему пас, принимая за своего. (Улыбается.) До сих пор не понимаю, как у меня получалось в принципе неплохо играть. Да и танцевал я тоже без линз и справлялся. Безусловно, предварительно внимательно проходил паркет, все запоминал… Смотрели фильм «Танцующая в темноте»? У меня была примерно такая же ситуация. Знаете, если бы у меня имелись способности к живописи, я бы создавал любопытные полотна, поскольку, когда снимаю линзы, сразу пропадает перспектива, и я вижу лишь прекрасные размытые краски в духе импрессионизма. (Смеется.) — Вы сейчас немного лукавите, говоря об отсутствии дара: ребенком вы же посещали церковь, выстаивали службы, видели себя священником, писали иконы, пусть и без глаз. — У меня в двенадцать лет была такая потребность, и в смысле рисования я абсолютный самоучка. Оттого и боялся изображать глаза, чувствовал, что должен отображать бесконечную глубину… В настоящий момент у меня сложные отношения с церковной структурой, а тогда меня мотало, изнутри раздирали мучительные противоречия, и я искал ответы на свои вопросы. Сегодня я уже гораздо более цельная и гармоничная личность. Во многом благодаря походам к психологу. Подобные консультации необходимы каждому, и не надо этого стесняться. — Друзья не могут выступить в этом качестве? — У них свои проблемы, зачем же их «грузить»? — У вас ближний круг состоит из коллег? — Нет — музыканты, военные, танцоры, учителя. Только один товарищ артист, и все. Не умею дружить с актерами, не могу найти ни одной точки соприкосновения. Среди них крайне мало настоящих мужчин с истинными ценностями. Буквально поговорить не о чем. Интерес лишь в том, где тусовался и где снимался. А я горжусь тем, что, когда мы с друзьями собираемся за накрытым столом, нашей беседой можно заслушаться. — У вас фактура героя-любовника. Рано стали замечать внимание к себе женского пола? — Подростком я не пользовался успехом у девочек. Лузером таким был. Все, кто мне нравился, не отвечали взаимностью. Только в училище начал замечать симпатию к себе, и у меня сразу возникло громадное количество романов. И в дальнейшем я сталкивался с проявлением интереса к себе, причем довольно известных уже тогда женщин. — Актерство к вам пришло случайно? — Я собирался учиться в Академии физкультуры, но меня там откровенно завалили на экзаменах. Плюс меня бросила моя многолетняя партнерша — влюбилась, и ей было не до танцев. А мне до мастера спорта оставалось буквально два тура. В такой критической обстановке папа посоветовал пойти в Московский областной колледж искусств на факультет режиссуры любительского театра. Я его послушался — и написал собственную пьесу за ночь, неправильно истолковав задание, прочитал ее и поступил. Оказался самым юным на курсе. Человеком, которому был известен баскетболист Майкл Джордан, но который совсем ничего не знал о режиссерах Таирове, Мейерхольде, Захаве. Правда, благодарный и вдохновленный тем, что меня взяли, я обложился книгами и гигантскими шагами наверстывал упущенное. По дороге из Балашихи в Химки в колледж у меня вечно рвались сумки — столько тяжелой литературы я набирал. Но там была все-таки режиссерская специфика, а меня тянуло в актерство, по этой причине и возник следующий вуз — театральное училище, актерский факультет, куда мы с одними и теми же стихами и баснями поступали вместе с моим другом, потрясающим поэтом Игорем Родькиным, недавно трагически погибшим. — К слову, сегодня у вас нет режиссерских или сценарных амбиций? — Нет, хотя многим нравятся мои идеи, взгляды. Но это же совсем другая профессия! Возможно, я еще не готов, а дальше посмотрим. Пока я востребован как артист. Вот скоро на Первом канале должны выйти сериалы «Новая жизнь», «Свадьба и разводы», «Трюкач», где я сыграл Евгения Урбанского. И если поначалу я соглашался на многое, то теперь стал гораздо избирательнее. — На радио «Культура» вы записываете спектакли. Это для души? — Безусловно. Я готов это делать бесплатно — это же расширяет актерский диапазон. И всегда тщательно готовлюсь к записям произведений классиков: Толстого, Тургенева, Чехова. И своим детям даю слушать сказки только со старых пластинок, поскольку новые похожи на кинодубляж. Но справедливости ради стоит сказать, что детям я предоставляю выбор, какой и сам в детстве имел, и они, как правило, останавливаются на чем-то традиционном. — У вас очень молодые родители, которые получили внуков, еще не достигнув пятидесяти лет… — Да, они же у меня одноклассники, и я родился буквально сразу после их окончания школы. Им едва восемнадцать исполнилось. А через четыре года на свет появилась моя сестра Елизавета, она доктор от Бога и тоже растит двоих детей. Разумеется, здорово, когда у тебя такие юные понимающие родители. Но, с другой стороны, они сами еще были детьми. Зато нами с Лизой активно занимались. Меня вот отдали в музыкальную школу, которую я, увы, не окончил, но освоил азы игры на фортепиано. Кстати, на днях просидел ночью несколько часов у инструмента, а наутро наш участковый получил заявление от моих соседей о нарушении режима тишины. Я имел серьезный разговор с нашей старшей по дому (смеется) и теперь, чтобы никого не беспокоить, на синтезаторе играю в наушниках. — С вами легко договориться! — Наоборот. Я совсем не подарок — меня сложно в чем-то переубедить, я требовательный и совсем не простой. Могу создать лишь положительный имидж. Когда подруги жены приходят к нам в гости, то, наблюдая за моими проявлениями, они удивляются, как она со мной живет. (Улыбается.) — Между прочим, по сути, вы повторили пример мамы и папы, женившись на однокурснице. — Повторил по крепости брака — мы с Еленой вместе уже восемнадцать лет — с 2000 года. Можно сказать, мне повезло. До этого у меня было немало девушек, но, увидев Лену, как-то сразу понял, что это мое. Сердце екнуло, что называется. Забавно, что в этом вузе я оказался из-за другой девушки, которая мне нравилась, а тут вдруг судьбоносная встреча… Помню, я сидел в зале, разговаривал с другом, и тут вышла читать очень эффектная блондинка с шикарной фигурой… Притом что не верю в любовь с первого взгляда. Любовь ведь приходит намного позже — это спокойное чувство. Такой глубокий осадок после драматургии страстей. А вначале исключительно симпатия и мощное сексуальное желание. Именно по этой причине многие союзы рушатся — люди путают эти понятия. У нас с Леной все было так насыщенно, мы прошли все ступени, мне кажется, я могу книгу написать о всех перипетиях брака. — Читала, что в вашей студенческой компании две девушки поспорили, кому из них удастся вас заполучить, а Лена буквально разбила их спор… — Все так и было. С Леной мы вначале просто общались, но с каждым днем она все больше занимала мои мысли. Я не мог о ней не думать. Беда состояла в том, что на тот момент она встречалась с парнем, тоже артистом, талантливым, уже снимающимся в кино и сегодня известным. И очень хорошим человеком, между прочим. (Улыбается.) Конечно, мы пересекались с ним несколько раз, я бесился, он понимал, что я за Леной ухаживаю, поэтому как-то ей сказал, что, если она уйдет к кому-то из однокурсников, он ей этого никогда не простит. Но внешне мы с Леной были лишь друзьями. Точнее, я вошел в доверие и притворился преданным другом, который выслушает, если необходимо, даст ценный совет, всегда окажется рядом в нужную минуту… Это, поверьте, лучший метод, если ты поставил перед собой цель отбить девушку. Я видел, что у них не идеальные отношения, они ругаются, и в эти моменты был начеку и снабжал свою будущую супругу исключительно неправильными рекомендациями. Поверьте, совесть меня совсем не мучила — я решал важную задачу. Считаю, что за свое счастье надо бороться. Я же любил и был прав поэтому. — Пару вы рассорили, значит? — Я Лену накрутил, и она сама ушла от него. А я ее уже ждал… — Но и у вас был долгий путь друг к другу. Приятели вас пытались развести… — Все было против нас. Даже некоторые педагоги старались внушить мне, что Лена меня недостойна. Я даже не слушал эту чушь, рожденную из зависти и злобных козней. Лена — красавица и замечательная актриса, для меня это было очевидно. Но все равно мы ссорились, расставались, сходились. Как-то я ждал ее один за накрытым столом на Новый год, она проигнорировала приглашение, но одумалась через месяц. Потом она захотела, чтобы я приревновал ее к однокурснику. Мы с ним жестоко дрались, хотя он был ни при чем… Так что было все. — Вы с женой служите в одном театре, играете вместе в спектакле «Скамейка», поставленном Дмитрием Дюжевым. Скажите, ваша Лена — какая она? — Умная женщина, что для меня важно. С чувством юмора. Она умеет чутко улавливать определенные нюансы и дает весьма полезные советы в профессии. Я прислушиваюсь к ее мнению. И Лена постоянно развивается, осваивает что-то новое. Вот сейчас занимается тифлокомментированием для незрячих людей в театре. — Здорово, что она не завидует вашему успеху. — У нас были неприятные периоды, когда Лена только родила, не работала, и ей, естественно, не хватало творческой реализации. Но мы благополучно пережили это. Видимо, когда есть основательная база любви, то какие-то короткие передряги уже не страшны. — В быту вы полезны? — Не особенно. Могу полы вымыть, убрать посуду в посудомойку, повесить белье на сушку. Но, откровенно говоря, я избавлен от этих домашних занятий, так как являюсь трудоголиком. Хорошо, что у нас пока нет дачи, там пришлось бы постоянно что-то делать, а я совсем не рукастый в смысле хозяйства. Вот отец мой — другое дело. Он идеально сделал ремонт в нашей квартире, а сейчас сам строит дом. Я иногда задаю ему вопрос, почему он меня не научил этим премудростям. «А ты не интересовался», — отвечает. — А какой вы человек в финансовом плане? — Я умею обращаться с деньгами. Умею их копить, правильно вкладывать, чтобы получать прибыль. Частенько даже советы даю коллегам. Странно, но почему-то западные актеры открывают свои рестораны, какой-то еще бизнес и не становятся от этого менее убедительными в своей основной профессии. У нас же (я неоднократно это наблюдал) человек превращается в профнепригодного, едва находит иной способ дохода. Может, энергия идет в другое русло? Не знаю. — Как-то вы сказали, что не стоит экономить на себе… — Да, мы с женой стараемся баловать себя, качественно проводим отпуск. Мы не жалеем денег на путешествия. У нас есть совместное увлечение — дайвинг. Жена уже семь раз погружалась в открытый океан, я шесть. В целях соприкосновения с подводным царством мы летали на Мальдивы, во Вьетнам, в Доминикану и ищем новые точки на карте, где останемся один на один со стихией.
