До Smoke on the Water: как группа Deep Purple нашла и потеряла себя

Ровно полвека назад, 20 апреля 1968 года, на сцену клуба Vestpoppen Parkskolen в копенгагенском пригороде Тоструп вышла группа, которая еще сама толком не знала даже, как она называется. На афишу на всякий случай поместили сразу три заголовка: Roundabout — так предлагал назвать ансамбль его менеджер Тони Эдвардс, — а также Flowerpot Men и Artwoods, поскольку именно с этими проектами ранее выступал в Дании клавишник Джон Лорд, и промоутеры надеялись таким образом привлечь аудиторию к выступлению неизвестного нового коллектива. До поры до времени все шло наперекосяк: барабанщика Иэна Пейса, например, задержали на границе страны (с датской рабочей визой не все оказалось в порядке) и препроводили в участок в фургоне, в котором обычно возили полицейских собак; Пейс вспоминал, что долго потом не мог избавиться от глубоко въевшегося запаха псины. Впрочем, сам концерт выдался вполне приличным: ансамбль бойко прошелся по материалу своего будущего первого альбома (к его записи музыканты приступят сразу по возвращении из Дании), а если судить по фотографиям, в зале собралось никак не меньше сотни слушателей. В последующие две недели группа выступила еще в нескольких датских городах и поселках городского типа, попутно решив наконец проблему с заголовком: на последних нескольких концертах музыканты уже фигурировали как Deep Purple по названию древнего поп-стандарта, который в 1960-е годы получил новую жизнь в исполнении братско-сестринского поп-дуэта Нино Темпо и Эйприл Стивенс. Гитарист ансамбля Ричи Блэкмор утверждал, что это была любимая песня его бабушки. Сейчас Deep Purple заслуженно считаются классиками рока 1970-х, одними из участников великого хард-рокового триумвирата (наряду с Led Zeppelin и Black Sabbath). Однако песня, подарившая группе название, была максимально далека от какой бы то ни было рок-музыки: в оригинале это была инструментальная фортепианная композиция, затем, в конце 1930-х, ее аранжировали для большого джазового состава. Позже она всплывала в самых разных контекстах — например, в ду-воп-версии The Dominoes, или в авангардно-джазовом прочтении Сана Ра, или в инструментальном поп-варианте хитмейкеров The Shadows. Как бы там ни было, для заголовка хард-рокового ансамбля вроде бы довольно странный выбор — даже с учетом сентиментальных соображений о бабушке. Штука, однако, в том, что первые года полтора своего существования Deep Purple никоим образом не были хард-роковой группой. Времена Speed King, Smoke on the Water, Fireball и прочих нетленок, прославивших ансамбль в России и во всем мире, наступят позже, с приходом вокалиста Иэна Гиллана и бас-гитариста Роджера Гловера и с окончательной переориентацией саунда проекта на тяжелый рок. На тот момент это был сверхновый, захватывающий музыкальный стиль. В Дании же в апреле 1968-го на будущие хард-роковые свершения слабо намекали лишь считаные позиции в концертном сет-листе — например, Mandrake Root, возможно, самая жесткая вещь в репертуаре группы в тот период, довольно очевидный блэкморовский оммаж Foxy Lady Джими Хендрикса. Прочий материал был категорически неоднороден: легкий шестидесятнический поп One More Rainy Day или Love Help Me, каверы на хендриксовскую Hey Joe и битловскую Help (последний в Дании даже успели заснять на видео), классицизирующие инструменталы Джона Лорда вроде Prelude: Happiness. Главным хитом первого состава Deep Purple была песня Hush Джо Саута, ранее исполнявшаяся белым соул-певцом Билли Джо Ройялом. Именно ее музыканты играли осенью 1968-го на богемном телешоу Playboy After Dark — молодой ансамбль представлял публике и телезрителям лично основатель Playboy Хью Хефнер. Даже сумрачный Ричи Блэкмор здесь то и дело не может сдержать улыбки (в одном из отснятых эпизодов он учит Хефнера играть на гитаре), фронтмен же группы, Род Эванс, напоминает Билли Джо Ройяла и прочих постэлвисовских американских поп-звезд куда больше, чем длинноволосых хард-рокеров, которые в дальнейшем будут петь в Deep Purple. Неудивительно, что после того, как его выгнали из ансамбля, Эванс переехал на ПМЖ в США, пел в тамошних рок-группах и мечтал об актерской карьере в Голливуде. Объективная оценка ранних Deep Purple — занятие непростое: при разговоре о первых нескольких пластинках ансамбля трудно не принимать во внимание дальнейшее превращение группы в лидеров целого музыкального направления, не говоря о фанатской привязанности, которую многие в России — и автор этих строк не исключение — испытывают к более зрелым, классическим "перпловским" хард-роковым альбомам. Сами музыканты к этому периоду своей карьеры, судя по всему, относятся несколько пренебрежительно — неслучайно в классический, "гиллановский" репертуар группы отсюда попадут лишь четыре композиции — Hush, Mandrake Root, Kentucky Woman и Bird Has Flown, — да и те будут исполняться весьма нерегулярно. Подобный взгляд присущ и многим поклонникам: дескать, это первые шаги будущих суперзвезд, с которыми стоит ознакомиться для понимания их корней, но которые вряд ли имеют какую-либо самостоятельную ценность. Сухие факты тем не менее говорят о следующем: во-первых, первый состав Deep Purple был невероятно плодовит. Меньше чем за год эти люди записали три полноценные студийные пластинки (Shades of Deep Purple, The Book of Taliesyn и одноименную, также известную как April) и один неальбомный сингл. Как и подобает начинающей группе в 1960-е годы, Deep Purple о ту пору во многом полагались на кавер-версии, однако играли их ничуть не близко к тексту оригиналов — например, вышеупомянутую битловскую Help они превратили из напряженного боевика в душераздирающую балладу (спустя много лет примерно то же самое сделает в своей обработке Тина Тернер). Вряд ли автор идеи Род Эванс знал о том, что Джон Леннон и задумывал эту песню в среднем темпе — скорее просто почувствовал, что такое прочтение иначе раскроет ее потенциал, и оказался прав. К другой битловской вещи, We Can Work It Out, а также к I’m So Glad из репертуара группы Cream Джон Лорд написал масштабные инструментальные вступления с ведущим органом Хаммонда, частично основанные на темах из произведений Римского-Корсакова, Чайковского, Равеля и даже Мануэля де Фальи, — это позволило критику написать в рецензии на альбом Shades of Deep Purple, что "перед нами одна из так называемых андеграундных групп, которая не довольствуется одним лишь блюзом". Союзников в подобном свободном, творческом подходе к чужому материалу Deep Purple нашли довольно быстро: так же действовала, например, популярная американская группа Vanilla Fudge — Лорд признавался, что почерпнул у органиста Vanilla Fudge Марка Стейна несколько идей и приемов. В результате в США группу стали раскручивать как "британский ответ Vanilla Fudge"; в Британии же, недовольной тем, что ее артисты столь беззастенчиво черпают творческое вдохновение из-за океана, чаще пренебрежительно писали, что Deep Purple — это "Vanilla Fudge для бедных". Проблема, однако, была в том, что ранние Deep Purple черпали вдохновение не только в творчестве Vanilla Fudge, но и попросту где угодно — поскольку сами еще до конца не осознали, кем именно хотят стать. Отсюда, конечно, заведомая неровность материала, но отсюда же и присущее этим не имевшим оглушительного успеха записям скромное обаяние. История искусства знает немало примеров того, как художественный стиль на стадии становления оказывался выразительнее, чем любые его зрелые, законченные образцы. Записи первого состава Deep Purple — это завораживающее блуждание в музыкальных потемках, хроника постоянного эксперимента, и этим они и замечательны. От расхищения академических гробниц Лорд вскоре перешел к сочинению собственного материала в соответствующем духе — так появились партии струнных в Anthem или April, а затем и знаменитый диск-гигант Concerto for Group and Orchestra, на пару недель опередивший похожий эксперимент другого выдающегося рок-клавишника, Кита Эмерсона (Five Bridges Suite группы The Nice). То же происходило и с Ричи Блэкмором: если поначалу он явно был увлечен Хендриксом и Клэптоном, то в песнях вроде Wring That Neck, Why Didn’t Rosemary или Bird Has Flown уже определенно раскрывался как гитарист со своим неповторимым стилем. И даже Род Эванс, которого вскоре попросят из группы, поскольку его вокал не соответствовал стилистическим запросам зрелых Deep Purple, тоже демонстрировал заметный творческий рост: его прочувствованное пение — один из решающих аргументов в пользу как минимум треков с альбома April. Легко сказать, чего не хватало этим Deep Purple: решительности в выборе творческого пути, жесткости, драйва, харизмы, сокрушительного напора — словом, всего того, чем группа будет славиться уже совсем скоро, когда ее классический состав сыграется и запишет великий альбом In Rock. Но, да простят меня фанаты хард-рока, есть смысл поговорить и о том, чего ансамбль лишился, когда сменил состав и звучание. Например, непредсказуемости — когда на одном альбоме присутствовали композиции в совершенно разных, почти не сочетающихся друг с другом жанрах, а музыканты поневоле вынуждены были действовать методом проб и ошибок (последних, в сущности, было немного, в основном случались, наоборот, чудесные попадания). А еще душевности, соула, понятого ранними Deep Purple не как музыкальный стиль, а скорее как эмоциональное состояние: Иэн Гиллан был во сто крат круче Рода Эванса по непосредственным вокальным данным, но не обладал эвансовской проникновенной чувственностью — его сила была в другом. Да, группа, записывавшая Shades of Deep Purple или The Book of Taliesyn, ни за что в жизни не сочинила и не сыграла бы идеальный хард-роковый трек наподобие Smoke on the Water или Space Truckin’ — для этого ей недоставало ни технических возможностей, ни вдохновения. Однако и песен вроде Shield (туманный психоделический опус с прыгучей перкуссией) или April (трехчастное эпическое произведение с полуакустическим фолк-роковым вступлением необыкновенной красоты) в дискографии Deep Purple больше не найти. Разумеется, группа, вышедшая 20 апреля 1968 года на сцену небольшого клуба в пригороде Копенгагена, была еще очень и очень далека от будущих громких побед: между этим живым выступлением и, например, японскими концертами 1972 года, изданными на величайшем концертном альбоме Made in Japan, — дистанция огромного размера. Но все же была в ранних Deep Purple и какая-то особица, некое трудноописуемое своеобразие. После того как Ричи Блэкмор, Джон Лорд и Иэн Пейс в середине 1969-го приняли окончательное решение сменить состав и совершить коренной хард-роковый разворот, мир, несомненно, получил в свое распоряжение абсолютно выдающуюся группу. Но другую группу, которая, кажется, тоже имела некоторые шансы на долгую и славную карьеру, наоборот, потерял.