Матильда Шнурова: «К себе я отношусь критично. Много чего могу про себя сказать»

Пока мы с вами беседуем, в Петербурге закрывается отель W – уступает место «Софителю». «Кококо» остается на месте? (ресторан Матильды Шнуровой «Кококо» делит здание с W. – Прим. SNC). Я слышала, вы три месяца договаривались с W, чтобы он был именно там. Надеюсь, что ничего не изменится. Но по большому счету это зависит не от гостиничного оператора, а от владельца здания. Меня всегда удивляло то, что вы занимаетесь именно рестораном, а ведь не производите впечатление человека, который фанатично относится к еде. Юлия Точилова (визажист): О, я не знаю большего маньяка, чем Матильда! Матильда: Перед вами человек, который прямо сейчас пьет капучино на миндальном, а не каком-нибудь молоке! Который притащил с собой суперздоровый батончик без сахара... Я поясню – вы явно заморачиваетесь на разных системах питания, никогда не переедаете, у вас нет этого русского желания «пожрать по-человечески», а ведь вы хозяйка не лавки здоровых экопродуктов, а ресторана тяжелой русской еды... У нас как-то принято, что ресторатор – это такой румяный хлебо- сольный человек, похожий на Арама Мнацаканова. Еда в «Кококо» действительно жирная и калорийная, но сам ресторан эстетский, и порции небольшие. Эстетская еда и хорошая атмосфера – это то, что у меня получается. А на ваш вопрос – почему ресторан? – отвечу, что все случилось неожиданно, как случаются новые романы и появляются новые друзья. Я покупала фермерские продукты в LavkaLavka и повстречала Игоря Гришечкина. Теперь он шеф в «Кококо». Что до систем питания, то я действительно истязаю себя разными практиками – может, лет через десять окончательно пойму, что мне подходит, а что – нет. Сейчас многие питерские, например, Big Wine Freaks, перебираются в Москву. Нет ли у вас такого со- блазна? Предложений и переговоров очень много, но не решаюсь. Не хочу терять в качестве, разрываясь между двумя городами. В Петербурге я вполне счастлива. А ведь не каждый, кто, как вы, жил в Москве, морально готов к петербургской жизни. Многие опасаются здесь спиться. Кстати, наоборот. Я заметила, что в Москве больше угорают. Как пример – во вторник в Питере ты не найдешь, с кем выпить, а в Москве можно напиться в любой день с кем угодно. Здесь мне нравится то, что можно развиваться, много читать, получать образование. Сейчас я летаю в Европу на программу бизнес-школы INSEAD (одна из главных международных школ бизнеса. – Прим. SNC). Наша общая хорошая знакомая Саша Сутормина говорит, что вы не восприимчивы к критике. Это, без шуток, хорошее, ценное качество в наше время. Многие ночами не спят, перечитывают, кто что о них написал. Это все равно что жить со всеми этими людьми. Я так не могу, это какая-то коммунальная квартира. Действительно, пока такого не было, чтобы чья-то критика прямо сильно меня задела. Может, потому что я к себе отношусь критично и сама много чего могу про себя сказать. Задеть может, скорее, несправедливость. У нас вообще большие проблемы с критикой, если мы именно про нее, а не про сплетни. Не хватает профессионализма – критикуя чей-то бизнес, ты должен хотя бы в общих чертах представлять себе, как он устроен. Что такое наценка, из чего складывается финансовое благополучие компании. В противном случае ты введешь читателя в заблуждение. Вот это неприятно. Тут либо бери и пиши опровержение, либо обращайся к критику лично. Я натыкалась на такое пару раз. Выдающаяся история была – меня просто поразили неграмотность и нежелание человека коммуницировать со мной после того, что он обо мне написал. Откуда, мол, вы взяли такие цены, писали, себестоимость блюд тридцать рублей. Ага, если умножить на пять. К тому же тот критик позволил себе охаять сервис в первый день работы ресторана, хотя во всем мире известно, что критик приходит не один раз. И не в первые дни, когда недочеты – норма, а через месяц-другой работы ресторана. Я негодую. Начинаю отвечать. Это неприятно. Очень непрофессионально ведут себя критики, когда сравнивают с другими ресторанами. У нас процветает фаворитизм, это должно быть исключено. Так же как и взятки в виде бесплатных обедов, ужинов, бутылок вина. Кстати, последнее – больной вопрос рестораторов. Угощать критиков или нет, дарить им подарки или нет. На Новый год я могу разослать шоколад «Кококо» – почему нет? – но не рассматриваю это как заигрывание. Те же пресс-ланчи должны быть. Поймите, вы в Москве живете, там все главные критики и журналисты. Они доберутся до вас, даже если вы захотите от них спрятаться. В Питере совершенно другая ситуация – если людей не пригласишь, они не придут. Плюс – много ли изданий спонсируют дегустации? Люди просто не могут себе этого позволить. В Москве самая заметная история с критикой «Кококо», пожалуй, была связана с визитом в ресторан супруги Леонида Парфенова, писательницы и журналистки Елены Чекаловой... Ну вот это, например, тоже. Когда я прочитала ее отзыв, моей команде пришлось несладко. Но потом они набрались мужества и принесли мне чеки, целый расклад с объяснением, как все было, и я поняла, что там половина – выдумки. И мне пришлось писать ответ. Спросишь вашего супруга: что им движет? – ответ: жажда наживы. Полагаю, если бы она и вами двигала, открыли бы с десяток рюмочных имени четы Шнуровых за большие деньги. Нет, это глупая жажда наживы, потому что масло масляное. Не сработает. Чтобы проект был успешным, в нем должен быть диссонанс: нельзя так просто взять и открыть «Рюмочную Сергея Шнурова». Девяностые прошли, надо интереснее мыслить, буквально уже не катит. О вас все отзываются как о закрытом человеке. Много ли у вас близких друзей в Петербурге? Достаточно. Я интроверт и не скрываю этого. Часто включаю режим самосохранения и энергосбережения. Слышала, было дело – вы молчали какое-то количество дней. Давно это было, подростковые эксперименты. Несерьезно. Вы вышли замуж за главную звезду города и страны восемь лет назад, но первый самостоятельный материал в глянце про Матильду Шнурову был опубликован году эдак в 2015-м. Помните точный момент, когда вы попали на светскую орбиту? Наверное, это случилось, когда я завела инстаграм. И Сергей завел инстаграм. Нет, не я ему, он сам – я технически помогала. Сергей не тот человек, за которого можно что-то сделать. Это вы с подачи Ники Белоцерковской? Она нас всему научила, ведь Ника – пионер движения. Что в ЖЖ, что в инстаграме. Как вы с ней, кстати, познакомились? В 2007 году на премии журнала «Собака». Ника тогда была беременна младшим сыном. Ника учила вас, как вести себя с хейтерами? Это сейчас все умеют не обращать на них внимания и не читать, а тогда все было в новинку. Мы с ней иногда следим за их жизнью (смеется). Бываем в их коммунальных квартирах и пятиэтажках, жарим шашлыки на их дачах – после такого невозможно их ненавидеть. У нас с Никой есть свои любимцы. Человек может пропасть на полгода, потом объявиться, написать гадость – я кидаю скриншот Нике: «Наша вернулась!» А там – женщина из Северодвинска, считающая, что я в последнее время очень много о себе возомнила. Мы не то чтобы глумимся – относимся к этому с пониманием. Это не «персонализированный» гнев: они в принципе так общаются, у них жизнь такая. Это очень смешно, особенно когда какая-нибудь дама пишет, что у меня длинный нос. Открываешь профиль – и находишь невероятную красоту. Матильда, вы родились в Воронеже. Всегда ли хотелось уехать оттуда в Москву? Многие так и живут в Воронеже. Но, я так понимаю, вы изначально очень амбициозная и хотели состояться именно в большом городе. Амбиции были, правда, я не очень понимаю, родилась я с этим или воспитала в себе. Прекрасно помню свои мечты: всегда очень масштабные. Меня иногда просят дать кому-нибудь совет, и я вспоминаю слова покойной бабушки: «Свои мозги другому не вставишь». А о чем мечталось? Классе в десятом – о собственной рок-группе, которая сделает меня знаменитой. Получилось смешно – группа есть, но не совсем моя. Я уехала из Воронежа в шестнадцать лет. Это не было взвешенным решением – хаотичное движение, как у всех в этом возрасте. Я иногда вспоминаю шестнадцать лет – одно событие, другое, один и другой наряд. И ощущение, что между ними прошло очень много времени. От девушки в модных остроносых туфлях на каблуках, желающей казаться очень взрослой, – до панка в коротком топе с выкрашенными в безумный цвет волосами: все это было с разницей в два месяца. От панкухи к телочке и наоборот. Уезжали хоть с деньгами и понятным жильем? Ни с какими деньгами, ни с каким жильем. Тысяча рублей в кармане и установка устроиться в ближайшие три дня на работу. «А дальше я как-нибудь проживу». В этом возрасте все кучкуются, живут общаком. Поели, поспали, погуляли вместе. Так вы устроились к продюсеру Ивану Шаповалову, который снимал реалити-шоу про свой самый успешный проект – группу «Тату»... На тот момент уже все с «Тату» заканчивалось, девушки больше не приходили в студию в пентхаусе гостиницы «Пекин» на Маяковской, там просто был модный тусыч. Приходили Лимонов, Мамышев-Монро, Наташа Водянова... Депутат Митрофанов. Всех не перечислить, там были все. Вопрос, интересующий многих, – утверждаете ли вы новых солисток в группу «Ленинград»? Нет, конечно! По группе – все решения за Сергеем, никто не вмешивается. А какую роль играете в жизни группы? Помогаю с творческой частью – костюмами для певиц, оформлением сцены, сделали коллаборации с Александром Тереховым, в этом году еще что-то будем придумывать. Со специальным человеком, который занимается у нас видеорядом и светом, разрабатываю концепцию оформления сцены, придумываю всякие фишки. Сейчас работаю над запуском интернет-магазина мерчандайза «Ленинград». Ничего себе, у «Ленинграда» нет мерча! Пока нет. Слушайте, «Ленинград» всегда был неструктурным образованием. Все замкнуто на Сергее, Сергей за то, чтобы все происходило естественно. Так как группа всегда жила без продюсера, она, с одной стороны, очень живая, а с другой – очень не структурированная. Вы не найдете у нас промороликов, акций, максимум афишу. О, кстати, дизайном афиш я занимаюсь тоже. И то потому, что сама вмешалась – до этого каждый промоутер в каждом городе тура делал свою верстку. В этом и прелесть группы «Ленинград», за это ее и любят. Но бизнес – вещь, которую надо упорядочивать. Что за отношения у вас с телефоном? Многие москвичи, работавшие с вами пару лет назад, говорят, что вы перестали отвечать в вотсапе. Я поменяла номер. Поэтому до меня и правда сложно дозвониться. Зато я не меняю почту с 2003 года. По работе лучше общаться письменно – тогда не будет ситуаций, когда, например, «вы же обещали!», а я ничего не обещала. Так что пишите письма! Матильда, вот что я думаю – при том, что вы очень закрытая, в вас иногда прорезается какая-то поразительная откровенность. В книге Максима Семеляка «Ленинград». Невероятная и правдивая история группы» вы свободно рассказываете об измене мужа. Это ж надо быть очень незакомплексованным человеком. Как вы пришли к душевному балансу? (Смущенно улыбается.) Никак. Специально – никак. Ничего такого.