Татьяна Курова: «Когда я брала самую большую высоту, наши кричали: «Браво!»

В Ульяновске 15 апреля прошёл Открытый межрегиональный конкурс юных исполнителей на струнно-смычковых инструментах, где гран-при и другие призовые места взяты воспитанниками Татьяны Куровой. С заслуженным работником культуры беседуем о том, насколько непрост, а порою и ненавистен процесс овладения инструментом, как она научилась джазу от собственных учеников и... связала жизнь с хоккеистом. Беседа началась с рассматривания фотографии на стене: – Смотрите, какие у меня дети! Миша Морозов – в консерватории в Москве. Лиза Старцева – в Питере, уже гастролирует. Айдар Галяутдинов тоже в Москве. Фарид Ишкиняев... В 2007 году ездили с ним на международный конкурс в Португалию. А на украинской таможне скрипку не пропустили. Хотели уже ехать назад, но нам пообещали найти другую на месте. Знаете, что такое для скрипача личная скрипка? Освоить чужую сложно, нужно время. Несмотря на это, он занял второе место. И сейчас в Америке учится, в Нью-Йорке. Вот эта девочка, Ксюша Солотова, играет в Чехии в симфоническом оркестре. Струнно-спортивные парадоксы – Татьяна Михайловна, когда говорят об обучении игре на смычковых, мне видится кадр из «Покровских ворот», где бедный мальчик на балконе «пилит» инструмент и с завистью смотрит на сверстников, гоняющих мяч. Всё-таки безжалостное это занятие, вы не согласны? – У меня в связи с этим свои воспоминания. Мама привела меня в музыкальную школу – учиться на фортепиано. Но ей сказали, что мне нужно учиться на скрипке, есть данные. Два раза я пыталась бросить музыкальную школу. Но открыто заявить маме об этом не могла – другие были времена, родителей слушались. Был такой момент: я брала скрипку, будто иду в «музыкалку», а сама гуляла по городу, и длилось это где-то две недели. Закончилось скандалом, получила от мамы мокрым полотенцем – она в этот момент бельё стирала. Педагог взяла меня за руку и отвела в класс. Второй раз я оставила скрипку в автобусе. Думаю: «Пусть лучше высекут, потерплю». Но автобус остановился, и какой-то взрослый парень с моей скрипкой бежал за мной целую остановку. Я даже убежать от него хотела, но поняла, что догонит. Взяла у него инструмент и даже спасибо не сказала. – Насколько я знаю, парадоксы этим не заканчиваются. Обычно «скрипичные» дети далеки от спорта. А вы стали женой хоккеиста. Как это получилось? – Я была очень спортивной! У нас, знаете, как было в музыкальном училище? Все берегли руки, у всех были справки. Физкультура проходила в строительном техникуме. И все сидят на скамеечках: пианисты, скрипачи. Прыжки в высоту – прыгала я одна. Планка поднимается, беру высоту – наши аплодируют. А когда брала самую высокую, кричали «браво». На лыжню зимой я выходила вдвоём с нашим физкультурником. В волейбол и баскетбол хорошо играла, до последнего времени ходила в парк, в группу здоровья. Спортивная была девочка. Что касается мужа. Мой будущий жених был «увешан» девочками. Сами понимаете, хоккей с мячом в Ульяновске – в те времена это была золотая «Волга». Его отец был тренером, который и создал хоккейный клуб. А он меня увидел в автомеханическом техникуме, где учился, точнее числился. Мы туда пришли по каким-то комсомольским делам организовывать дружбу между молодёжными коллективами. И, как оказалось, после этого он два года приходил к Карамзинскому скверу (рядом – моё музыкальное училище), ждал, когда я освобожусь, но подойти не решался. В итоге вся его команда уговаривала меня подойти к нему и познакомиться. Уговорила. Счастье с горчицей – Вы стали педагогом. А самой со своими талантами не хотелось блистать на сцене? – В конце четвёртого курса меня выбрали кандидатом в Киевскую консерваторию. Но в это время как раз складывалась моя будущая семейная жизнь. Да и денег не было на такие переезды. Мама меня и брата одна воспитывала. Вы знаете, как жили студенты в 60-е годы? Мы ходили в «Белый дом» на площади, в обком. В буфете там давали за три копейки чай, а на столе были хлеб и горчица. Мазали горчицей хлеб и пили чай. Перекусывали. Счастливые были вообще, только хорошие воспоминания. Есть было нечего, зато были стройные и весёлые. Так что в консерваторию я не поехала. Очень рада, что состоялась как педагог, и ни о чём не жалею. – А чем особенно гордитесь? – Вот в начале разговора я сказала о детях, которые уехали за границу. При этом у меня двойственное чувство. С одной стороны гордость: покажут там нашу школу. Но с другой – мы учим, даём знания, а они уезжают. Это обидно. Хочется вырастить таланты, прежде всего, для своей страны. Я это потом стала понимать. Вот всё время вспоминаю про Женю Горобцова. Талантливый мальчик, ездил в городскую музыкальную школу из Чердаклинского района, многодетная семья – шесть детей. Наш мэтр музыкальной педагогики Андрей Георгиевич Титов уехал работать в Португалию, оставил мне «в наследство» свой класс, а про Женьку сказал, что у него посредственные способности и ему лучше ходить в районную школу искусств. Женька очень расстроился, и ему кто-то сказал: «Иди, поклонись Татьяне Михайловне, может она возьмёт?». И он заходит во время репетиции и буквально кланяется в пояс. У них семья верующая. Все смеются. И я взяла. Это такой потрясающий парень оказался! Потом я его возила в Тольятти в музыкальное училище. Когда его педагог из Тольятти уехала в Америку к сыну, она забрала и его с собой. Он ей организовывал концерты и научился водить машину. Стал её импресарио. Или продюсером. Хотя и сам играет в трёх оркестрах. Попутно освоил профессию врача. Горжусь тем, что удалось создать очень сильное отделение уже здесь, в первой школе. И оркестр скрипачей у нас потрясающий был. И ученики... Большое число всегда поступало в музыкальное училище из моего класса – по три-четыре человека. В симфоническом оркестре играют мои ученики, в музыкальном училище учатся. «Они меня тоже учат» – Расскажите о ваших вкусах. Чему вам нравится учить? А что самой играть? – Я, кроме основной работы, играю в оркестре Дворца бракосочетаний. Под каждый момент торжества у нас композиция подобрана. А в школе мы изучаем и современную, и старинную музыку, и по эпохам. Бах, Гендель, Моцарт, Бетховен. Это всё мы проходим в школе. Сейчас появляются и джазовые конкурсы. Когда я выставляла свой ансамбль и ученика на первый конкурс, я честно говорю, «тупила» в отношении джаза. Джаз – это свобода. Импровизационная свобода. Ишкиняев Фарид, который в Америке сейчас, говорит: «Я понял как это сосвинговать». Дети это поняли намного лучше, полнее и легче, чем я. А ведь в наше время к джазу, сами знаете, какое отношение было. Нас этому не учили. Так что и от учеников многому учимся. – Музыке можно научить каждого? – Нет, конечно. Но главное – рассмотреть способности. Ведь не всегда так бывает, что поступил с хорошими данными ученик, и это уже гарантия того, что он вырастет в великого артиста или успешного оркестранта. Нужно знать психологию как следует и просто иметь к этому дар, наверное. – Так надо или нет заставлять? – В процессе обучения у многих появляется желание бросить. И элементарная лень, и какой-то протест в 11-14 лет. Или ещё что-то. Так можно любое дело начинать и бросать. Школу, музыку, рисование, спорт. Я думаю, что правильно поступали и педагог, и моя мама, когда «стрóжили» в этом направлении. И я благодарна тому парню, который бежал за мной со скрипкой.