Как русская жена сделала Дали иконой сюрреализма

Сальвадор Дали вырос в зажиточной семье, потерявшие его старшего брата родители горячо любили младшего сына. Дали на всю жизнь запомнил, как на могиле брата отец сказал, что он — его реинкарнация. Другой бы благополучно это забыл, но Дали был необычным ребёнком, настоящей коллекцией всевозможных фобий. Он смертельно боялся кузнечиков, был социопатом, не умел играть, одноклассники его сторонились. Когда он подрос, в нём обнаружился большой талант, но из художественный школы его исключили за то, что он был не в меру высокомерен и постоянно хамил преподавателям. К этому времени Дали прошёл почти весь курс, а так как у его отца были деньги, молодой человек отправился в Мекку начинающих художников, город, где зарождались новейшие художественные течения — он поселился в Париже, и было это в 1926 году. В это время Дали был по-настоящему странен, носил яркие шёлковые рубашки, сандалии, и, кроме живописи, занимался созданием духов — основой для них служили конский навоз и лаванда. Одним словом, он был законченным фриком, чрезвычайно одарённым, но неприспособленным к жизненной борьбе и коммерческому успеху. А дальше речь пойдёт о том, что из всего этого может сделать умная, целеустремлённая и любящая своего мужчину женщина. Global look Press/Zumapress.com Елена Дьяконова была женой поэта Поля Элюара. Этот псевдоним придумала ему она, она же очень способствовала успеху мужа. Дали познакомился с ней, когда Елена и Поль пришли к нему в гости, и влюбился в неё с первого взгляда, сразу и на всю жизнь. Кроме мужа у неё были отношения с художником Максом Эрнстом, который жил с ними под одной крышей — Елена Дьяконова (она требовала, чтобы ее называли Гала), предпочитала свободный брак. Ещё Дьяконова любила талантливых людей и всё необычное, и её чувство к Дали было искренним — но однолюбом она так не стала. Он был моложе её на 10 лет, и это сразу задало тон их союзу. Гала относилась к нему, как мать, она руководила и наставляла. А поскольку она любила комфорт и больше всего на свете боялась бедности, безмерно талантливый, но слабовольный Дали стал одним из самых коммерчески успешных художников современности. При этом Гала действительно оказалась его музой: он работал много, чрезвычайно плодотворно, не чувствуя усталости. Вскоре к нему пришла извстность, и Гала стала его агентом и промоутером. Она добывала заказы, требовала, чтобы ему платили авансом. Гала решила, что Дали вполне может сниматься в рекламе — и это приносило им отличные деньги. Ради неё он поссорился с семьёй, послав отцу конверт с собственной спермой и запиской: «Вот всё, чем я тебе обязан». Затем Дали разошёлся с друзьями-сюрреалистами, не простивших ему аполитичности, толерантного отношения к Франсиско Франко. Он проводил рухнувший союз словами: «Сюрреализм — это я». Его единственным другом была Гала: наступала старость, а Дали по-прежнему говорил о ней с юношеским восторгом. Он ей, между тем, надоел. Global Look Press/dpa/Horst Ossinger В конце-концов она поселилась отдельно, в купленном для неё замке Пуболь, в окружении молодых любовников — Дали мог приезжать туда только с её письменного согласия. Она запустила его дела, и это сразу же сказалось на прибыли. У него развивалась болезнь Паркинсона, и он не мог рисовать, с трудом ставил подпись. Однажды полиция перехватила изрядное количество листов чистой бумаги с автографами Дали. Началось расследование, которое так ни к чему и не привело — доказать изготовление фальсификата не удалось. Сперва умерла сломавшая шейку бедра Гала. После её смерти Дали впал в глубокую депрессию и начал терять рассудок — агония продолжалась 7 лет, и это был ад и для него, и для тех, кто за ним ухаживал. Он умер в 1989 году. В 2017 тело Дали эксгумировали, чтобы провести экспертизу — одна авантюристка пыталась доказать, что он её отец. Это не подтвердилось, что не удивительно: Дали не был Дон-Жуаном. До 25 лет он оставался девственником, Гала всегда была для него олицетворением женской прелести. Сенсации не получилось, но за одно обстоятельство журналисты всё-таки ухватились: легендарные усы Дали великолепно сохранились и не потеряли форму даже через 28 лет после его смерти. У него был чёрный юмор и дар превращать жизнь в произведение искусства, — шутка такого рода пришлась бы ему по вкусу.