Дом-музей Василия Львовича Пушкина: "Вы дядя мне и на Парнасе"

Василий Львович сделал для племянника едва ли не больше, чем родители. Поэт, он первым оценил дарование мальчика. Переводчик, он привил ему вкус к большой литературе: владея, помимо французского, английским, немецким, итальянским и латынью, Василий Львович переводил Лафонтена, Байрона, Петрарку, Горация и других античных и европейских авторов. Его библиотека, собранная во время путешествия по Европе, слыла в Москве одной из лучших. Интерес к истории и своей родословной у Александра Сергеевича тоже, скорее всего от дядюшки, ведь именно Василий Львович в 1799 году подал в Московское дворянское депутатское собрание прошение о внесении в "Общий гербовник дворянских родов" фамильного герба Пушкиных. Не кто иной как дядя озаботился тем, чтобы Саша получил отменное образование: в Царскосельский Лицей мальчика приняли благодаря его связям при дворе. Отзвуки их переписки во время учёбы можно найти во многих пушкинских стихах лицейской поры. И, наконец, дядя же отговорил пылкого юношу от легкомысленного намерения по окончании Лицея поступить в гусары. Одним словом, путь в литературу Александра Сергеевича мог быть гораздо более тернистым, если бы не заботы доброго родственника, занимавшего на Парнасе русской словесности свое собственное, достаточно заметное место. С. Галактионов. Портрет В. Л. Пушкина. Гравюра. Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина Поэма "Опасный сосед", написанная им в 1811 году, стала настоящей сенсацией: автор прибегнул к минус-сюжету – написал историю о том, чего не случилось в "весёлом доме", куда герой поэмы отправился в компании своего соседа Буянова. Современники сравнивали В.Л. Пушкина с выдающимся английским художником XVIII века Уильямом Хогартом, мастером точной бытовой детали и острой портретной характеристики, поскольку его поэма тоже стала своего рода картиной быта и нравов того времени. Однако просвещённые читатели оценили не только нравственную, но и литературную злободневность поэмы – В.Л.Пушкин использовал её как оружие в борьбе двух направлений русской словесности. Ретрограды, во главе с адмиралом А.С.Шишковым, возглавлявшим Российскую академию, отстаивали неизменность словарного состава языка, полагая, что церковнославянский (язык богослужебных книг) вполне подходит и для светской литературы. Новаторы, ведомые Н.М. Карамзиным, ратовали за расширение словарных возможностей языка, чтобы можно было ярче и правдивей описывать человеческие чувства. Зал, посвящённый поэме "Опасный поезд". Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина Поэма В.Л.Пушкина немало способствовала победе сторонников выдающегося писателя и историографа, которому мы обязаны такими словами "трогательный", "интересный", "занимательный" и многими другими, созданными им по образцу французских аналогов. Из-за игривости сюжета цензура "Опасного соседа" запретила, хотя кому-то удалось тайком напечатать небольшой тираж (один экземпляр уцелел до наших дней). Поэму переписывали от руки, выучивали наизусть. Когда известному русскому дипломату барону П.Л. Шиллинг фон Канштадту нужно было отлитографировать для пробы какой-нибудь текст на русском языке, он сходу не смог вспомнить ничего, кроме… "Опасного соседа". Литография тогда была новейшим способом печати, в России ещё неизвестным, пробные оттиски предстояло показать государю, дабы получить высочайшее соизволение на использование этого метода. Император, как говорят, от души посмеялся над похождениями героев поэмы и литографирование одобрил. Один из тех оттисков, сделанных в 1815 году в Париже – опять благосклонность Фортуны! – не так давно был обнаружен в отделе рукописей Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Кабинет В. Л. Пушкина. Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина Война закончилась со славой, но Москва после пожара отстраивалась долго – до середины 20-х годов. Для людей со средним достатком известный архитектор Осип Бове со своими учениками разработал несколько типовых проектов на разный вкус и кошелёк. Вот такой скромный деревянный особнячок – в один этаж с антресолями во двор и девятью окнами по фасаду – и был выстроен в 1820 году для Пелагеи Васильевны Кетчер, супруги титулярного советника Христофора Кетчера, директора небольшой фабрики медицинских инструментов. Владелица сдавала особняк внаём тем, у кого средств на строительство собственного жилья не было. В 1824 году его снял Василий Львович Пушкин. Не исключено, что его выбор пал на этот дом благодаря знакомству с сыном хозяйки Николаем Кетчером, довольно известным в те времена переводчиком, переложившим на русский язык все пьесы Шекспира, правда, прозой. Кушетка в кабинете В. Л. Пушкина. Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина С возрастом Василию Львовичу становилось всё труднее покидать дом, и он пользовался любым случаем, чтобы пригласить гостей к себе. Здесь бывали Жуковский и Вяземский, Батюшков и Дмитриев, Дельвиг, Пущин и Мицкевич и много иных просвещенных персон. Приглашения на обед или ужин хозяин сочинял в стихах, нередко каждому приглашённому в отдельности и гости знали, что их ждёт не только изысканная беседа, но и не менее изысканный стол – Василий Львович слыл гурманом и держал отменного повара. Гостиная. Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина Прожил он в этом доме всего пару лет, пока не унаследовал после смерти сестры такой же скромный послепожарный особнячок неподалёку. Другими знаменитыми обитателями дом похвастаться не может. После октябрьского переворота здесь, как водится, устроили коммуналки, а позже часть помещений отдали под ЗАГС. В середине 70-х жильцов расселили, и в здание въехал один из трестов Министерства жилищно-гражданского строительства, и новые обитатели инициировали ремонт и проведение консервационных работ. Если бы не они, неизвестно, дожил бы двухсотлетний "патриарх" до наших дней. По иронии судьбы спустя почти два столетия спустя типичность дома обернулась для него преимуществом, даже двумя. Во-первых, таких как он теперь в столице осталось совсем немного – с типовой застройкой не церемонились ни в XIX веке, ни в ХХ. А во-вторых, на скромное, да ещё деревянное (хлопот не оберёшься) строение не позарились охотники за элитной недвижимостью, иначе не бывать ему музеем. Он должен был открыться ещё в 1999 г. – к 200-летию "парнасского племянника" Василия Львовича, но все средства, вероятно, ушли на подготовку юбилейных торжеств. Однако сотрудники ГМП продолжали по крупицам собирать коллекцию для будущего музея. Ждать открытия им пришлось пятнадцать лет. Зато все работы были проведены всего за тринадцать месяцев. Здание не стали разбирать до основания, а затем собирать снова, как это обычно происходит, а постепенно меняли пришедшие в негодность брёвна. Восстановили изначальную планировку, заложенные оконные проёмы, печи и полы, часть которых чудом сохранилась с пушкинских времён. Зала. Фото: пресс-служба Государственного музея В. Л. Пушкина Создание музея Василия Львовича – своего рода восстановление исторической справедливости: не зря же писал некогда князь П.А. Вяземский: "Стыдно нам не вынести его на руках к бессмертию". Евгений Богатырёв, директор Государственного музея А.С.Пушкина "Мемориальных вещей, хоть как-то связанных с Василием Львовичем, сохранилось крайне мало – большая часть его имущества, включая бесценную библиотеку и архивы, погибло в огне пожара 1812 года. В нашем распоряжении есть несколько книг, ему принадлежавших, рукописные альбомы его знакомых, куда он вписывал свои стихи. Впрочем, люстра, которая освещает гостиную, пожалуй, должна Василия Львовича помнить: некогда она висела в Архангельском, а он частенько бывал в подмосковной усадьбе своего друга – князя Николая Борисовича Юсупова. Однако акцент всё-таки решено было делать не на мемориях, а на… атмосфере Москвы первой трети XIX столетия. Василий Львович очень любил старую столицу и его обиталище наглядно демонстрирует, как жили москвичи благородного сословия в начале позапрошлого столетия. Всё, что собрано в залах музея – вещи, аутентичные эпохе и у посетителей возникает ощущение, что радушный хозяин, пригласивший их в гости, вот-вот появится из своего кабинета".