Анастасия Меськова: «Знакомые говорили: с ребенком ты порченый товар»

Ранний старт неизменно повышает самооценку и расширяет жизненные и профессиональные перспективы. Анастасия Меськова представляет собой тот редкий случай, когда человек, погнавшись сразу за двумя зайцами, поймал обоих. Она и первая солистка Большого театра, и актриса, причем снимающаяся в кино с самого раннего возраста. Плюс жена, мама двух сыновей и светская львица, блистающая на знаковых вечеринках. Впрочем, как признается наша героиня, сейчас ее жизненные приоритеты меняются, как и пропадает желание все время держать себя в железном кулаке. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Анастасия, скажите, а вы точно никогда не разбрасываетесь? — Ни в коем случае. Стараюсь совмещать семью и работу, а что касается театра и кино, то не разделяю эти сферы. Это же все творческая, артистическая среда, разные формы искусства и реализации собственного потенциала. Я за комплексный, синтетический подход. — В новом сезоне Большого вы уже опять выйдете на его сцену, а пока находитесь в декрете… — Да, Савелия я родила полтора года назад, и с первых дней все отмечали, что он абсолютно моя копия: целеустремленный, никаких мутных глаз, в первые минуты появления на свет внимательно разглядел и маму, и папу, а потом и муху на подоконнике. Такой у него был взрослый, практичный вход в этот мир. Собственно, как и у меня, и это радует. Савелий растет активным, артистичным, модным парнем. Любит красиво одеваться и даже от стильных кепок не отказывается. Притом что дети обычно терпеть не могут головные уборы. Более того, к моему удивлению, он уже сейчас проявляет музыкальные способности — танцует и тянется к инструменту. Не далее как позавчера в заведении у наших друзей сильно заинтересовался электронным пианино. До этого сын никогда не видел ничего подобного, а тут оно его серьезно привлекло, и он начал пальцами водить по клавишам. Так что, вероятнее всего, мы отдадим его в музыкальную школу. Хотя в принципе, в нашей семье не принято лишать ребят детства и занимать их время по полной программе. Вот мой старший сын, двенадцатилетний Василий, кроме среднеобразовательной школы долго никуда не ходил. Но гуманитарные способности себя обнаружили, впрочем, как и актерские, и уже год как он посещает актерскую студию. Хотя при этом мечтает о нейрохирургии. Ну, поживем — увидим. — Многие актрисы такие мечтательные фантазерки, а вы, судя по всему, человек действия, не витающий в облаках… — Так и есть. Но знаете, я немного даже с белой завистью смотрю на своих подруг-актрис, умеющих словно бы летать над землей. Хотя это настолько тонкий момент между «прелесть какая дурочка» и «ужас какая дура». К счастью, подруги у меня относятся к первому варианту. (Улыбается.) А я очень конкретная, реальная, приземленная, обладающая просто каким-то гипертрофированным чувством ответственности и железной дисциплиной. Есть огромное число вещей, которые я бы хотела себе позволить, но не позволяю. — Например? — Ну, это целый список. А так… Допустим, если обещала кому-то присутствовать на его мероприятии — не подведу, приеду. Хотя вот на днях собралась, накрасилась, съездила в салон, уложила волосы и только уже в дверях квартиры поняла, что на самом деле совсем не хочу туда направляться. И, наверное, впервые не пошла наперекор себе — осталась дома. И прямо счастье какое-то невероятное испытала. Притом что всегда обожала светскую жизнь, ее праздничную атмосферу. Может быть, просто чуть-чуть устала от нее. Не ожидала от себя, но явно становлюсь все более домашней. Меня тянет к уюту, к вкусной готовке… — При этом вечеринок, куда вас зовут, не становится меньше, и они требуют соответствующего гардероба. Считаете себя шопоголиком? — Сейчас вряд ли. Парадокс, но чем больше ты зарабатываешь, тем реже возникает желание тратиться на всякую ерунду. В юности я могла ползарплаты спустить на брендовую маечку. Сегодня мне такое даже в голову не придет. И своих мальчишек я особо не балую: они же растут, и по-моему, странно выбрасывать деньги на вещи от кутюр, которые будут носиться столь короткое время. Так что если кому-то потребуются советы по экономному ведению семейного бюджета — обращайтесь. (Смеется.) Люблю тратить, но разумно. В первую очередь на впечатления, на путешествия, которые действительно развивают. — Сейчас вы живете в столь же жестком графике, к которому привыкли с юных лет? — Разумеется, это помогает держать организм в тонусе. Ребенком я уже в восемь утра находилась в зале спортивной гимнастики, где меня довольно жестко растягивали. К десяти приставленный ко мне личный водитель отвозил меня в хореографическое училище. Он следил за тем, чтобы я не снимала шапку, вела себя примерно, так что шансов прогулять у меня не оставалось. До шести я сидела на уроках, затем еще на три часа оставалась на дополнительные занятия или репетиции и лишь потом оказывалась дома, где на ковре, уже протертом до дыр, доводила свои вращения до совершенства. Но и это не все: в десять вечера я наконец садилась за общеобразовательные предметы. Домашнее задание обычно заканчивала к часу ночи и тут же засыпала, чтобы в шесть уже вскочить по будильнику. Но я не жаловалась, это был мой осознанный выбор. — В своих интервью вы честно признаетесь, что от природы не обладаете какими-то уникальными балетными данными, всего в этой сфере добиваетесь тяжким трудом. Скажите, отчего ваши родители (папа — академик, эксперт в математической логике и философии; мама — преподаватель эстетики в МГУ) не отговорили вас? Раз уж вы родились в интеллигентной московской семье, полагаю, перед вами открывались и другие пути… — Недавно я увлеклась Human Design — самопознанием, основанном на нумерологии и астрологии, и вот там весьма точно про мой характер сказано, что я не склонна доверять чужому мнению: слушаю только себя и сама принимаю все жизненно важные решения. Уже в четыре года я импровизировала на тему умирающего лебедя и вышла с этим танцем на сцену студенческого театра МГУ, где студенты играли родителей, чем обеспечила им сокрушительную победу над соперниками. А когда в том же возрасте при приеме в ансамбль Локтева одна дамочка заявила маме: «Не будем мы тут с вашими горшками возиться!» Я ей оскорбленно ответила, что уже давно хожу в туалет сама. (Улыбается.) Взвалив на себя гимнастику и фигурное катание в четыре года, в пять лет я еще добавила и музыкальную школу — стала осваивать игру на фортепьяно. Правда, подростком музыку все-таки забросила, хотя надеюсь, если положить передо мной ноты, сумею сыграть что-то приличное. Также в пять лет я пошла в общеобразовательную школу с хореографическим уклоном, не подозревая, разумеется, что балет — адский труд, с ежедневным преодолением себя. И тут меня поддержала моя мудрая, стойкая мама, которая в дальнейшем пресекала все мои буйные, с рыданиями попытки уйти с намеченного курса, за что я ей бесконечно благодарна. Таким образом, оказалось, что я человек раннего развития, все эти годы мечтавший о труппе Большого театра и добившийся ее уже в семнадцать лет. Везде, где можно было постоять тридцать третьим лебедем у воды, я постояла. Да, мне доверили партию Джульетты в балете Деклана Доннеллана, но потом опять в воспитательных целях отправили на самую последнюю линию, в кулисы. Так что путь мой был неровным. Но я не впадала в отчаяние, хотя лишь спустя семь лет получила статус солистки. — Много у вас партий, которыми вы действительно гордитесь? — Я с удовольствием танцевала каждый свой спектакль. И дебют — царицу бала в «Казанове», — к которому меня готовили великие Михаил Лавровский и Людмила Семеняка, мой педагог, и Мирту в «Жизели», которую долго ждала; и серенаду Баланчина, с мельчайшей техникой, нюансами, доверенную мне Алексеем Ратманским; и Зину в его «Светлом ручье»… А как хорош балет «Пламя Парижа»! Он настолько сложен, что, когда заканчивается, ты радуешься, что выжил. И я тяготею к новым формам. Классика загоняет в некий трафарет, а меня привлекает свобода выражения. — Вы ранняя не только в профессии, но и в личной жизни: в двадцать лет уже вышли замуж и стали мамой, не опасаясь потерять форму… — У меня даже так вопрос не стоял. В девятнадцать я забеременела и, несмотря на протесты отца, младшего брата и довольно нестабильные отношения с избранником, оставила ребенка. Притом что получала крошечную зарплату, жила одна, требовалось платить за аренду квартиры и было неясно, выйду я замуж за отца моего будущего ребенка или нет. Но я стояла твердо и потому, что хотела малыша, и потому, что накануне врачи поставили мне очень плохой диагноз, пугали, что я не смогу забеременеть. Оказалось, это чушь! На днях мы сидели с Васькой на балконе, я его обняла и призналась: «Сына, ты мое самое безрассудное и лучшее решение!». Правильно говорят, что, если Бог дает ребенка, он дает и на ребенка. Да, я не шиковала, ела быстрорастворимую лапшу, нередко стояла перед выбором, купить молоко или подгузники, но это была совсем не беда. Тем более что к деньгам я отношусь без алчности с огнем в глазах. Да, качественная еда, дорогой автомобиль, роскошный курорт — это прекрасно. Но и отсутствие финансов для меня не катастрофа. — Ваш первый муж — брутальный мужчина, в татуировках… Вы долго были вместе? — Я думала, что это моя вторая половина навсегда, была очарована его виртуозным обращением с холодным оружием, точнее, с ножом… Но после того как мы с Костей поженились, очень быстро перестали смотреть в одну сторону. Муж был не согласен с моим публичным существованием, оно его бесило, и постепенно вместо любимой женщины я стала для него раздражающим элементом. Мы прожили года три в частых ссорах и разошлись. Причем в основном наш брак разрушила компьютерная игра, в которой муж зависал сутками и на мои бытовые просьбы отвечал, что занят — идет в рейд за эпическими доспехами. (Улыбается.) Когда тебя и ребенка не видят, не слышат, так как вечно в наушниках, а ты после родов находишься в неуверенном, незащищенном состоянии, появляется твердое намерение выйти из сложившейся ситуации. Но тебя при этом еще добивают знакомые женщины, говоря, что ты с ребенком — теперь подпорченный товар и больше никому не будешь нужна. Сейчас бы я их точно ударила за такие слова. — Скажите, а период романтических юношеских влюбленностей вы благополучно промахнули, сразу став замужней дамой? — Ну, моя первая любовь была безответной — в двенадцать лет я влюбилась в одноклассника. Он был такой трепетный, нежный, влюбленный в другую, а я, чтобы быть к нему ближе, помогала советами и ночами плакала в подушку… Сегодня это мой надежный товарищ и один из самых лучших партнеров на сцене. Но это детская история. А в юности меня опять накрыли чувства, и опять к однокласснику. На этот раз взаимные. (Улыбается.) — И определенно вам повезло со вторым мужем Александром. Вы познакомились на дне рождения общих друзей? — Именно, полтора года дружили, поскольку оба находились в отношениях, а потом он меня выхаживал после травмы — возил, помогал по хозяйству, развлекал. Стал незаменимым, одним словом. Собственно, Александр дал мне все, чего так не хватало, и я была покорена. Никакого конфетно-букетного периода — мы сразу стали жить вместе. У меня же был ребенок, а отношения, где имеются дети, намного более интенсивные. Мы сразу окунулись в семейный быт, через год у моста на «Киевской», где впервые поцеловались, Сашка мне сделал предложение, и Вася стал называть его папой. Пять лет мы уже вместе, и я каждый день убеждаюсь, насколько он основательный, сильный и верный. Так получается, что второй супруг у меня тоже связан с ресторанным бизнесом, и сейчас он с партнерами открыл лапшичную, но готовит пока сам, и меня порой накрывает некое дежавю. (Улыбается.) — Семья вас питает силой? — Я без нее не могу. Стараюсь каждого не обделить вниманием. И муж — мой самый близкий друг. Как-то мы с ним поссорились и неделю не разговаривали, провели в тишине. Для меня это стало невыносимой пыткой. И Сашка, как никто другой, умеет меня вдохновлять. Никогда не тормозит в начинаниях, не ревнует ни к успеху, ни к партнерам по сцене и съемочной площадке. Его даже постельные сцены не смущают. Он настоящий стоик. (Улыбается.) И я стараюсь соответствовать ему: помогаю, поддерживаю и никогда не забываю о том, что дома нельзя позволять себе быть неряхой, ходить в футболке с пятнами и в трениках с растянутыми коленками. Как бы ни устала, нельзя расслабляться. Помните, что сказала Шанель? «Как же самонадеянна та женщина, которая пренебрегает макияжем». — Знаю, что заочно вы учились еще и на культуролога. Отчего не на драматическую актрису? — Основы актерского мастерства я прошла в Государственной академии хореографии и на съемочных площадках. То есть технически я оснащена и учебу в профильных театральных вузах никогда не рассматривала всерьез, будучи уверенной, что она меня точно зажмет в определенные рамки. А это противоречит моей эмоциональной природе, которую я и так из себя еле вытащила. Балет же сковывает дисциплиной, а кино невозможно без раскрепощения. В любом случае это та профессия, в которой либо тебе дано, либо нет. Но самосовершенствование никто не отменял — я всегда посещаю интересные актерские курсы, хожу на интенсивные мастер-классы мастеров из Голливуда, приезжающих к нам. Так что до известного сериала «Сладкая жизнь» и «Троцкого» у меня было богатое киношное прошлое. Но поверьте, только сейчас я стала отдавать себе отчет, какой была молодчинкой и сколько у меня заслуг, достижений, регалий и наград. Например, приз Веры Холодной, полученный мной в одиннадцать лет. В тот год я его получила вместе с Элиной Быстрицкой. (Улыбается.) Кроме того, у меня «Золотая жемчужина» «Кинотавра», врученная мне за главную роль в фильме «Маленькая принцесса». Еще есть «Золотой Овен» и золотая медаль ММКФ. — В Инстаграме вы выложили снимок со студии озвучания с замечательным Райфом Файнсом… — Это его замысел, режиссерская работа — полнометражная картина, в которой я тоже снимаюсь. Планируется, что осенью фильм поедет по фестивалям. Забавно, что судьба так удачно выстраивает мою карьеру, что, когда все плотно в театре, у меня затишье с кино. И наоборот. Вот стоило мне однажды сломать руку и получить больничный, как на меня сразу «свалилась» «Сладкая жизнь». (Улыбается.) Так что теперь, что бы со мной ни происходило, я уверена: это исключительно во благо. — Западные киношники недавно представили фильм о Большом театре — «Большой Вавилон», в котором говорилось о скандале, об интригах и зависти… И с вами там тоже беседовали. — Да, я заметила, что везде слишком драматизируют закулисную жизнь самого знаменитого театра страны. Лично я никогда не сталкивалась с агрессивными проявлениями. В какой-то крутой корпорации зависти на порядок больше — там глотку перегрызут из-за выгодного контракта. В Большом же, даже при дикой конкуренции, если у кого-то случается несчастье, все сплачиваются и ему помогают. Это закон. — В фильме мне еще запомнилась ваша худая дворняжка, которой вы мыли лапы, придя домой с улицы… — Это чудо подобрала в ближайшей аптеке. Мне стало жаль бродяжку, и я обеспечила ее кровом. В благодарность пес немедленно погрыз двадцать две пары обуви и две двери. Постепенно съел полквартиры. Оказался абсолютно несносным парнем, постоянно испытывает мое терпение и верит в собственную безнаказанность — я же его обнимаю, глажу. (Улыбается.) — Будучи отличницей, теперь наверняка во что бы то ни стало вы намерены добиваться статуса примы, верно? — Я была бы не против такого повышения. Но, во-первых, адекватно себя оцениваю, а во-вторых, мой сегодняшний официальный статус в театре меня устраивает. И сейчас у меня несколько иные жизненные задачи — сменились приоритеты, я больше не хочу находиться в зависимости исключительно от театра или от киношных проектов. — И каковы ваши нынешние амбиции? — Если вернуться к тому залу спортивной гимнастики, где малышей тянут, несмотря на их крики и слезы, то этот бесчеловечный подход, в корне неверный, хочется исправить. Уже давно существует множество вспомогательных практик, дыхательных упражнений, которые никто не использует. Поэтому сегодня у меня есть планы привнести кардинальные реформы в образовательную систему будущих спортсме-нов и артистов балета. У меня полно энергии, и я знаю, что могу это сделать. А пока я вплотную занята деятельностью благотворительного фонда «Жизнь как чудо», помогающего детям с тяжелыми заболеваниями печени; и там моя помощь требуется здесь и сейчас.