Когда не было права колебаться
19 августа 1991 года, воспользовавшись отпуском президента СССР Горбачева, члены ЦК компартии Союза объявили себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП ) с чрезвычайными же полномочиями. В столицу были введены танки Кантемировской и мотострелки гвардейской Таманской дивизий. На этом «решительность» ГКЧП закончилась, и уже 21 августа под унылым дождем войска покидали столицу. Я помню БМП на московских улицах, баррикады из троллейбусов и Ельцина на броне танка. Но больше всего — руки вице-президента СССР Геннадия Янаева. Непрестанно дрожащие руки то ли алкоголика, то ли до крайности испуганного человека. И эти руки сказали мне все. Они значили больше, чем БМП у Белого дома, даже больше, чем трое погибших мальчишек. Погибших по глупой случайности, но тут же возведенных окружением Ельцина в «священные жертвы революции». «…Умрешь недаром, дело прочно, когда под ним струится кровь», — писал за сотню лет до того Некрасов. Руки Геннадия Янаева символически вобрали в себя весь ужас умирающего режима. Всю неспособность генералов отдать танкистам боевой приказ, пустые глаза офицеров, не понимающих, что им делать и куда двигать подчиненных, растерянные солдаты, сидевшие на броне с бутербродами, которые им натащили сумками московские домохозяйки. Кстати, я отлично помню, как вся площадь перед Белым домом была превращена в своеобразную сцену, на которой и разыгрывался весь спектакль. Кто тогда стоял в охране у Белого дома, откуда Ельцин, Руцкой, Хасбулатов по очереди кричали что-то в мегафон? Мальчишки-курсанты школы милиции? ГКЧП, возглавленный Янаевым, стоял за сохранение единства страны. Но в нем самом не оказалось ни одного человека, готового взять на себя ответственность хоть за что-то. Если вдуматься, это удивительно: там были такие боевые военачальники, как Язов, Варенников, Макашов, Ахромеев… Там были матерые чекисты Крючков и Пуго. Все — Герои Советского Союза, но среди них не нашлось Иссы Плиева, который в 1962-м в Новочеркасске без колебаний отдал кровавый приказ. Я до сих пор убежден, что в те три дня, с 19-го по 21-е, один уверенный комбат смог бы сохранить Советский Союз. Один уверенный в себе майор! Но его там не было… А были Борис Пуго, который застрелил жену и себя, Владимир Крючков, давший отбой спецназу КГБ. Члены ГКЧП потом утверждали, что изначально считали события «авантюрой, которая потерпит поражение». Но, как написал перед смертью умнейший Сергей Ахромеев, «Пусть в истории хоть останется след — против гибели такого великого государства протестовали! »
