Драка, кровь и решетка. Камерный театр удивил зрителя судебной драмой
Новая постановка молодого режиссера Владимира Даная в Камерном театре - «Свадьба Кречинского» по комедиям Сухово-Кобылина – оставила впечатление многоразовой бомбы замедленного действия. По ходу действия спектакль трансформируется, меняет жанры, увеличивает накал и актуальность. Причем начинается все как классическая провинциальная мелодрама в духе Островского. Длинные платья, строгие камзолы, высокие речи. Нежной барышне сделали предложение: «Ох, что же скажет папенька!» От любовной драмы постановка внезапно уходит в гоголевские сцены из жизни плутов и мошенников, когда зритель узнает, что за личиной влюбленного жениха скрывается вор и шулер. Клубок интриг и обмана стремительно разматывается, и происходит первый взрыв. Вершить правосудие на сцену врываются полицейские, одетые не в камзолы, а во вполне себе современную форму сотрудника правоохранительных органов. И включается свет. А после антракта зрители как будто попадают на совершенно другой спектакль. Спустя пять лет жизнь главных героев превратилась в судебную драму о поборах, бюрократии и абсурде в системе правосудия. Счастливая невеста оказывается за решеткой, богатый помещик, ходивший прежде надутым павлином, разоряется на взятках и теряет лоск и здоровье, а на первый план выходят персонажи в погонах. Здесь уже не до шарканий ножкой, вместе с острой и страшной темой на сцену врывается звук воды в унитазе, запах денег и красный цвет крови, растекающейся по белоснежной рубашке. Невинная жертва в тюрьме, честный герой умирает, полицейские танцуют (в прямом смысле) под дудку высших чинов, власть смотрит на происходящее сквозь пальцы. В этом мире выживает - скорее приживается - только тот, кто может отобрать последнее и спокойно переступить через труп. Костюмы, в которые наряжены актеры, не обманывают зрителя – эта история не похоронена в 19 веке, когда она была написана, она повторяется каждый день и сейчас. По две стороны решетки Сценография, придуманная Ольгой Кузнецовой, не нуждается в интерпретации и разгадывании. Клетка с висящими на ней канделябрами работает как чеховское ружье, от которого так и ожидаешь выстрела. И выстрел происходит после антракта, во время которого тюремная решетка размножается, расширяется и занимает собою почти все пространство. На сцене становится тесно, неуютно, несвободно. И эта ощущение, что тебя приперли к стенке, все больше усиливается с появлением массивного стола с зеленой лампой и пиджака с погонами. Главную роль помещика Муромского блестяще исполнен любимый всеми заслуженный артист России Юрий Овчинников, который одним взглядом может вызвать хохот в комедии и до боли убедителен, когда она превращается в трагедию. История Муромского здесь главная, несмотря на то, что в названии пьесы мелькает только фамилия Кречинского. Ведь именно его перемалывает и выплевывает машина правосудия, у которой он случайно оказался на пути. Кречинский (Антон Новиков) мог бы выбрать себе в жертвы любую семью, и тогда страдать от его злодеяний пришлось бы другой Лидочке и другому Муромскому. Он лишь показывает, как просто отправить за решетку любого, кто проявит слабость. Например, кроткую Лидочку, в которую чудесным образом перевоплотилась яркая молодая актриса Яна Кузина. И если в молодом следователе Тарелкине (Олег Луконин) еще остались искорки человечности, то его обрюзгший и жадный начальник (Алексей Гнеушев) может легко станцевать на чужих костях под музыку Стаса Михайлова. Непридуманный сюжет В основе постановки – две пьесы драматурга Александра Сухово-Кобылина – «Свадьба Кречинского» и «Дело», наделавшие много шума в 50-х годах 19 века. «Каким образом мог я писать комедии, состоя под убийственным обвинением и требованием взятки в 50 тысяч рублей, я не знаю, но знаю, что написал Кречинского в тюрьме», - писал Александр Сухово-Кобылин в 1854 году. Писателю не пришлось выдумывать свой сюжет. Все прелести судопроизводства он испытал на собственной шкуре, когда был несправедливо обвинен и отправлен за решетку за убийство своей гражданской жены. Несправедливости хватает и в наше время. И постановка Владимира Даная, выпущенная в Камерном театре на фоне волны судов за репосты и затяжного дела «Седьмой студии», служит тому напоминанием. На первый взгляд, происходящее на сцене вызывает смех. Режиссер выбрал простые ходы, чтобы придать постановке фарсовость и заставить зрителя вздыхать от неожиданности и от души хохотать: отрубленные пальцы летают по сцене, неприличный жест звучит красноречивее любых слов, ну и конечно, ничто так не развлекает русского человека, как хорошая драка. Но реальность отрезвляет, когда смотришь по ту сторону клетки, за которой томится невиновная главная героиня. Безмолвная, она, словно бельмо в глазу, постоянно маячит где-то на третьем плане, хотя в действии почти не участвует. Впившаяся руками в клетку, она служит напоминанием того, что в центре всего этого абсурда – человек.
