На материале «Мумий Тролля» нужно защищать диссертации
Для сегодняшней молодёжи это звучит дико, но факт есть факт: в 1980-х, когда Илья Лагутенко учился в Дальневосточном государственном университете на китаеведа, его группа наряду с Black Sabbath была признана социально опасной. Партия усмотрела в песне «Новая луна апреля» крамолу – намёк на апрельский пленум ЦК КПСС. В самом деле, что же это такое: «Но мы ей уже не верим, нам она ничего не несёт»? Во вторник Илье Лагутенко, самому известному человеку из Владивостока, исполняется 50 лет. «Мумий Тролль» возник, страшно сказать, ещё при Андропове. И вряд ли кто-то мог представить, что в будущем для съёмок её клипов гаишники будут перекрывать движение в центре Владивостока, а в массовке с удовольствием снимется мэр (которого потом, естественно, посадят – уж такая во Владивостоке традиция). Знаменитой на всю страну группа стала в 1997-м, когда прогремел альбом «Морская». А ведь поначалу российские фирмы звукозаписи отказывались от альбома – «неформат». Мало кто понимал, по какому разряду числить эти звуки. Любитель неологизмов Лагутенко обронил (кажется, случайно) слово «рокапопс», и критики тотчас его подхватили: всё понятно, ниша найдена. Каждая песня с «Морской» – хит: «Кот кота», «Забавы», «Морская болезнь», «Скорость», «Делай меня точно»... Говорят, «Девочку» («Её мальчик далеко, в семи морях...») Илья сочинял на старинном пианино, на котором когда-то маленькому владивостокцу Юлию Борисовичу Бринеру – будущему знаменитому американскому актёру Юлу Бриннеру – играли колыбельные. А сегодня среди фанатов «Мумий Тролля» – сын актёра Рок Бриннер, частый гость Владивостока. Песни с «Морской», что называется, ушли в народ, став визитной карточкой группы, а та стала визитной карточкой Владивостока. Это было появление коллектива всероссийского полёта, открытие новой интонации, разбавившей иногда до озверения серьёзный русский рок, - и возвращение дара речи корчившемуся безъязыким Владивостоку. До «Морской» казалось, что восточнее «сибирского панка» уже ничего нет – сплошное белое безмолвие. «Мумий Тролль» вывел дальневосточную мифологию на большую культурную орбиту. 15-20 лет назад во Владивостокском рок-клубе было немало интересных команд, но локальные рамки преодолела лишь одна. Это не Москва и не Петербург, где избыток певцов и летописцев. Если чем-то современный Владивосток может отчитаться по гамбургскому счёту – то именно «Мумий Троллем». Для владивостокцев плюс-минус моего поколения «Морская» – неотъёмная часть личной биографии. «Владивосток 2000» стала неформальным гимном приморской столицы, эпосом Владивостока 1990-х – бандитского портового города. Если вначале отсылка к 2000 году была не ретроспекцией, а мрачноватым прогнозом, то позже песня о несветлом будущем превратилась в памятник жутковатой романтике недавнего прошлого. «Вода отравится, погаснет свет, утихнет звук...», «Колёсами печально в небо смотрит круизёр...» – всё это чёткие приметы времени и места. Это поколенческое и владивостокское, но не только. В 1998-м именно с клипа «Владивосток 2000» началось вещание телеканала «MTV Россия». С тех пор сменилось уже несколько поколений фанатов «Мумий Тролля», и на традиционных открытых концертах на центральной площади Владивостока ещё безусые кайфуют рядом с уже безволосыми. Илья Лагутенко – не только музыкант, но и общественный, не побоимся этого слова, деятель. Он участвует в кампании по защите амурских тигров. Характеризуя тигра как зверя «редкого, красивого, смелого», Илья говорит, что именно такой он считает и музыку «Мумий Тролля». Группа демонстрирует истинно тигриную живучесть: несмотря на замены в коллективе, 35-летний «Мумий Тролль» живёт, записывает новые альбомы (последний – «ВостокХСевероЗапад» – вышел в этом году), пишет книги, снимает фильмы. В общем, вулканическая активность. В том числе в прямом смысле, если вспомнить, что один из клипов снимался в кратере действующего камчатского вулкана Горелого. Илья Лагутенко – неутомимый «амбассадор» Владивостока, его живой бренд наряду с тиграми и сопками. Нет человека, сделавшего больше для продвижения города, чем он. Живя, кажется, во всём мире сразу, он не устаёт подчёркивать свою дальневосточность – в отличие от других, сделавших себя в столицах и напрочь забывших о корнях. Несколько лет назад Лагутенко придумал и организовал международный музыкальный фестиваль V-ROX («Рок Владивостока»), приоткрыв тем самым полузаколоченное окно из России в Азию. V-ROX должен был стать не только городским праздником, но и площадкой для общения молодых музыкантов с продюсерами. Это был шаг по депровинциализации Владивостока, вписыванию его в мировой культурный контекст. V-ROX успешно прошёл пять раз. На шестой не нашлось спонсоров – кризис. Звание почётного гражданина Владивостока – самое малое из того, что могли сделать для Лагутенко депутаты городской думы, но они дважды высказывались против. Здесь нет ничего удивительного: именно на малой родине у добившегося чего-то появляется больше всего завистников и недоброжелателей. У «МТ» таковые тоже есть – наряду с огромной армией почитателей. Иные местные деятели даже строчили в газеты доносные статьи – мол, не те ценности прививают песни Лагутенко молодёжи... С третьей попытки, в 2016-м, Илья Игоревич всё же стал почётным владивостокцем. И на том спасибо. Тексты Лагутенко хороши тем, что из них можно вычитывать что угодно. Во-первых, в них замаскировано множество чисто дальневосточных образов, так что человеку со стороны уловить их бывает непросто, – не только очевидные «компасы-матросы», но и тайные коды территории. Композиция «Четвёртый троллейбус» просто брызжет ими: тут и «дело – трубач» (отсылает к памятнику в центре Владивостока и вкуснейшему моллюску), и прочие багульники с элеутерококками. Во-вторых, они только кажутся абсурдными, аполитичными, несерьёзными. Скажем, «Контрабанды» – песня, не побоюсь этого слова, геополитическая. Наконец, эти тексты больше их автора. Они напоминают фразы, полученные на спиритическом сеансе. Скажем, только после выпуска 2000-рублёвой банкноты с изображённым на ней Владивостоком стало ясно, почему «Владивосток две тыщи» и что такое «из карманов страны» (сам Лагутенко, правда, говорил, что на этой купюре следовало бы изобразить морской туман как символ неопределённости валютных и навигационных курсов). Или вот: пару лет назад Памела Андерсон, гостья Восточного экономического форума, на благотворительном аукционе продала буй, с которым снималась в «Спасателях Малибу». Только тогда прояснился смысл старой песни «Доля риска»: ...Ты мне не скажешь: арестуй / Модель, заплывшую за буй... Там же есть слова «замёрзнет дива»; Памела прилетела в жаркий сентябрьский Владивосток в тёплом пальто. А риск, понятно, подразумевался инвестиционный. Гигантский пророческий потенциал песен «Мумий Тролля» очевиден, просто расшифровываются предсказания задним числом, поначалу представляясь сумбурным постмодернистским набором фраз, обрывками морских водорослей, клочьями тумана. Но, как сформулировал сам Лагутенко, «шамамамаманы всё знают». Его тексты, как и рок-поэзию вообще, вряд ли следует оценивать по тем же критериям, что «обычные» стихи, но и этот пласт словесности требует осмысления. Жду, что кто-нибудь защитит на этом материале диссертацию. Когда чайки запели на знакомом языке – к ним следует прислушаться.
