В октябре исполняется 100 лет со дня рождения Александру Галичу

Биография Александра Галича (Гинзбурга) известна и состоит, как и биография любого человека, из миллиона деталей-пазлов. Однако обычно все они сочетаются, образуя картину целостную, но Галич был и остается в определенном смысле загадкой. Обласканный властью, он имел все шансы безбедно жить на пенсии, почивая на лаврах востребованного драматурга и сценариста. Он же выбрал иное — даже не бунт, нет… Он выбрал право говорить под диктовку своей совести. Выплескивать накопленное. Хотя как могло быть иначе, если эта потребность бурлила внутри, сочилась сквозь поры кожи, бежала по венам, стучала в виски… — Ему необходимо было «выпевать» все обдуманное, то, что он чувствовал, — объясняет Елена Якович, автор фильма о Галиче «Навсегда отстегните ремни» (смотрите на Первом канале 19 октября в 0:25 — «ВМ»). А ведь какой мощный был «замес» у изгоя Галича! Интеллигентнейшая семья. Папа — экономист, мама работала в консерватории, дядя — пушкинист, дед — известный врач. После переезда семьи в Москву выраженный гуманитарий Саша Гинзбург отправился заниматься в литкружок, возглавляемый Багрицким. В 14 лет напечатался в «Пионерской правде», а после девятого класса поступил сразу в два вуза — Литинститут и Оперно-драматическую студию Станиславского. Правда, через год литературный институт был брошен — Сашу явно тянуло к искусству другого рода. Уроки и, как сказали бы сейчас, мастер-классы Москвина и Качалова, непередаваемая атмосфера — у Саши голова шла кругом от всего, что он видел и слышал. Позже придет «трезвленье без похмелья»: он назовет этот период иллюзорным и будет мучиться, что позволил себе пребывать в придуманном мире, не замечая творившегося за границами этой ирреальности, иначе говоря — «сокрушительных событий тех страшных лет». Он отправился в студию Арбузова и Плучека и оказался в новом водовороте театральной жизни. Но и она завершилась — войной, на которую его не пустил врожденный порок сердца. К концу войны Александр Гинзбург был уже женат, стал отцом и считался надеждой советской драматургии. Писал не так уж много — в ранний период это были, скорее, «скетчи», подписанные псевдонимом Гай. Галич появился позже. Чтобы стать явлением… «Улица мальчиков», «Пути, которые мы выбираем, или Под счастливой звездой», сценарии фильмов «В степи», «Верные друзья» — работа давалась ему несложно и позволяла прилично жить. Яркий внешне, барственный, шикарный, с глазами-угольями, он нравился женщинам, умел дружить, любил и ценил эффектную, красивую жизнь. Жизнь удалась: к 1955 году он — член Союза писателей, через пару-тройку лет — член Союза кинематографистов, разве не успех? Его пьесы ставятся в театрах, по сценариям снимаются фильмы, по радио исполняют его песни «Ой ты Северное море» и «До свиданья, мама, не горюй…» Понял ли он сам, что случилось однажды в купе «Красной стрелы», расценил ли как знак? Вряд ли. Ведь, казалось бы, ничто не предвещало… Но колеса бодро стучали, в стакане с подстаканником плескался коньяк, сидящий напротив и хандривший Юрий Герман был так печален, что потребовалось его чем-то срочно развеселить. Но вот уже и Герман заснул, и за окном посветлело небо, а Галич все писал на купейном столике стихи. Так родилась песня «Леночка» («Про Леночку и эфиопского принца»). Она была проста, как железнодорожные пути. Но позже Галич говорил, что именно эта ночь и эта песня стали в его жизни переворотными. «Леночка» будто выбила из него какую-то пробку — после нее песни хлынули рекой. И какие… «Старательский вальсок», «У лошади была грудная жаба», «Тонечка», «Красный треугольник», «Аве Мария», «Караганда», «Ночной дозор», «Памяти Пастернака», «Баллада о Корчаке», «На сопках Маньчжурии»… Милые и забавные поначалу, они быстро поднялись на максимум высоты по остроте и сатире. Галич пел о том, о чем думали многие, но не произнося этого вслух… Он исполнял их просто, то напевая, то переходя на речитатив. И лишь все вкупе — слова, поданный как на ладони глубокий смысл, музыкальное обрамление и бешеная энергетика Галича производили ошеломляющее впечатление. Галич — Окуджава — Высоцкий… Три единства и три противоположности, каждый со своим прочтением жизни, бардовского творчества, со своей судьбой. Галич и тут — особая история… В 1968 году его пригласили в Новосибирск на фестиваль «Бард-68». Галич на фоне молодых, почти мальчишеских лиц выглядит даже как-то странно — он все же ощутимо старше. Но вот и зал… Он исполняет «Старательский вальсок», переходит к «Памяти Пастернака». Слова падают в абсолютную тишину. «Разобрали венки на веники, на полчасика погрустнели... Как гордимся мы, современники, что он умер в своей постели! ...Ах, осыпались лапы елочьи, отзвенели его метели... До чего ж мы гордимся, сволочи, что он умер в своей постели!» Отзвук гитарной струны замирает, зал встает, а потом пространство взрывается аплодисментами. — Академгородок просто с ума сошел тогда по Галичу, — рассказывает Елена Якович. — Мне говорила Алла Гербер, как там потом конференции проходили. Собирались физики, серьезные люди, ученые. Сначала слушали Галича, потом магнитофон выключали, обсуждали научные вопросы, затем опять слушали Галича и расходились. Галич из каждого окна звучал. Аплодисменты в Новосибирске вызвали ветер; ветер пригнал тучи. Они встали над головой Галича плотно, обложили, точно ватным одеялом. В Союзе писателей ему сделали внушение: посерьезнее надо, товарищ Галич, относиться к творчеству! Распекали, как мальчишку… Но всю меру опасности лучше поняла вторая супруга — она умоляла мужа хотя бы не позволять больше делать записи его песен на выступлениях. Он кивал — ну да, конечно, не буду такое позволять… Но ничего не изменилось: он не запрещал, ленты множились. В Новосибирске Галич по-прежнему звучал из каждого окна. В столице его слушали на кухнях, средоточии политической жизни времен застоя. В 1969 году во франкфуртском издательстве «Посев» вышла книга стихов Галича. Он ничего не знал об этом, но и каяться ни в чем не стал. Политбюро напряглось: вопрос об антисоветских выступлениях гражданина Галича был включен в повестку дня. — Однако и после «Посева» расправились с ним не сразу. Даже трудно сказать, почему, — рассказывает Елена Якович. — Ведь фильм «Вас вызывает Таймыр» — это 1970-й! И только спустя год, в 1971-м, Галича исключили из Союза писателей. По поводу исключения заседали три часа. Четверо высказались за строгий выговор без исключения — Катаев, Барто, Рекемчук и Арбузов. Их «проработали», чтобы решение было единогласным. Следствие не замедлило сказаться: вышел запрет на постановки его пьес, началась травля в печати, а за хранение и распространение магнитофонных записей песен Галича можно было схватить срок. В 1972 году Галичу диагностировали третий инфаркт. Он получил пенсию в 54 рубля и вторую группу инвалидности. Диссидент Андрей Синявский поинтересовался у Галича, как же так получилось, что он, любимец властей и вполне благонадежный гражданин, вдруг стал не просто бардом-сатириком, а воинствующим борцом с режимом. Тот искренне развел руками — не знаю. Вышибло пробку — и пошло, пошло, пошло. Его медленно, но верно подталкивали к мысли об отъезде, чего Галич, судя по всему, не особо и хотел. Но в 1974 году за рубежом вышла вторая книга его песен — «Поколение обреченных». Этого простить ему уже не могли. 25 июня 1974 года Александр Галич покинул СССР, а 22 октября 1974 года постановлением Главлита по согласованию с ЦК КПСС его ранее изданные произведения были в СССР запрещены. Вчерашний баловень судьбы стал изгоем. — Это правда, что в период перед отъездом Галич был доведен фактически до нищеты? — спрашиваю я у Елены Львовны. — И на ваш взгляд, как все же произошло «перелицевание» вполне «правильного» драматурга в ярого антисоветчика? — Не знаю, что считать полной нищетой. Думаю, что ее все-таки не было, — рассказывает Якович. — Хотя... Я успела записать для фильма Владимира Войновича, и он говорил, что после исключения из Союза писателей очень строго следили за тем, чтобы у исключенного человека работы не было. Так что единственным средством выживания для Галича стали его знаменитые квартирники, которые устраивали его друзья. При этом охват Галичем интеллигентской аудитории был просто грандиозным! Ученые, физики, киношники, писатели, художники — настоящая элита… Пока делала фильм, заметила: люди определенного возраста, с кем ни заговори, обязательно на квартирниках Галича бывали. По поводу же «перелицевания» я с вами не очень согласна. Внешне, поверхностно, может, это так и выглядит. Но все вызревало постепенно… Наступили шестидесятые, эпоха совпала с ним, он — с эпохой, и Галич просто пошел в какой-то момент вслед за своим талантом. Именно так сказал мне о нем режиссер Павел Лунгин: «Есть такое выражение: жертва таланта. Так вот Галич — жертва своего таланта…» Вена, Франкфурт-на-Майне, Осло. Он читал лекции по истории русского театра, в Мюнхене работал на «Свободе», вел передачу «У микрофона Александр Галич». Потом — Париж. Туда, в небольшую квартирку на улице Маниль, перед новым 1978 годом и привезли стереосистему «Грюндиг» — магнитофон, телевизор и радиоприемник. Галич ничего не понимал в технике, но решил все подключить самостоятельно. Сердце (врожденный порок плюс три инфаркта) мощнейшего удара током не выдержало. 25 километров от Парижа. Галич покоится тут, на СенЖеневьев-де-Буа. Через десять лет после нелепой и трагической смерти отца, на волне начавшейся перестройки, дочка Алена добилась восстановления имени отца в Союзе писателей и Союзе кинематографистов. Комиссию по литературному наследию возглавил Окуджава. Началось бурное возвращение Галича… — Вы знаете, мы даже не подозреваем на самом деле, как много Галича в нашей речи, начиная с того же «мама, не горюй», — говорит Елена Якович. — Он разошелся на цитаты, как «Горе от ума». И секрет его притягательности, как мне кажется, все же в его сильной поэзии, в обаянии личности. В фильме собрано много новой, совершенно неизвестной хроники Галича — цветные бытовые кадры 60-х, единственная запись квартирника Галича, где его слушает, например, Юрий Домбровский, последний его концерт в эмиграции, в Авиньоне, за несколько месяцев до смерти… Многое будет сказано о Галиче и Любимове, они же были ровесниками и друзьями, одновременно далеко не в юном возрасте изменили свою судьбу: Любимов создал Таганку, Галич — свои песни. — А что нового вы открыли для себя в процессе съемок? — Новое… На кадрах хроники хорошо видна его уникальная энергетика, благодаря которой его взахлеб слушали, например, французы, которым сначала он пересказывал свои песни «прозой», и их переводили построчно, и только потом пел… Трагический его надлом на Западе, несмотря на успешную и хорошо оплачиваемую работу на радио «Свобода», на поездки по всему миру, невозможно сосчитать, сколько их было за три года... Говорили, что в последние месяцы в Париже Галич был счастлив наконец, но Ирена Лесневская мне неожиданно сказала, что несчастнее всего он был именно там. Потому что он очень туда стремился, там были друзья, там был свой круг, а оказалось, что все равно невмоготу, а дальше бежать некуда. Все же Галич очень московский был человек, плохо ему было без московских кухонь, без аудитории… СПРАВКА Александр Аркадьевич Галич (Александр Аронович Гинзбург) родился в 1918 году в Екатеринославе (ныне — Днепр, Украина). Автор более чем десятка театральных пьес , по его сценариям снято более двух десятков фильмов. Кроме того, писал детские стихи и прозу. Умер в 1977 году в Париже.