Вояж на родину предков: спектакль "Путешествие Пушкина в Африку"
Спектакль – уже взрослый дебют молодого режиссёра Михаила Уманца (за плечами Михаила лабораторный эскиз “Туман”, тоже в ШДИ), выполненный по принципу античной трагедии. В главной же роли – поэта Александра Пушкина – выступает Дмитрий Репин, есть и античный хор. Ну, что ж? Молодые ставят, молодые исполняют. Вот и сам Пушкин, умирающий на белых простынях, окружённый близкими, друзьями. Он болен, и он бредит, желая попасть-таки на родину предков: Когда ж начну я вольный бег? Пора покинуть скучный брег Мне неприязненной стихии И средь полуденных зыбей, Под небом Африки моей, Вздыхать о сумрачной России, Где я страдал, где я любил, Где сердце я похоронил (А. Пушкин. “Евгений Онегин”). В Африке, он ещё окажется, это будет финалом всей мирской и загробной его жизни. А пока, минуя границы, перелетая из одной страны в другую, как комар, постреливая уток, поэт оказывается в Италии: Там солнце вечно лучезарно И рдеют золотом плоды, Там лавр и мирт благоуханный Лелеет вечная весна... (А. Пушкин, “Флоренция”) Фото: Наталья Чебан Однако поэт попадает не во Флоренцию, а в другой, не менее, а, может, и более прекрасный итальянский город – Венецию. Проводником в ней оказывается Иосиф Бродский (сам Михаил Уманец). Кто бы мог подумать, но лучшего проводника для Пушкина, чем Бродский, пожалуй, и не найти. Венеция – город – alter ego – Санкт-Петербурга. С шутками, ироничными (зачастую с чёрными нотками) стихами два поэта путешествуют по городу гондольеров, беседуют (Бродский-то с Пушкиным знаком, а вот для солнца русской поэзии классик XX-го века точно в новинку), пока не попадает-таки в Африку – страну прадедов и праотцов, ритуальных масок. Круг замкнулся – смерть встретила посмертие. Античная трагедия окончена, а хор завершил выступление на острове Сан-Микеле, где похоронен всё тот же Бродский, вкупе с Игорем Стравинским и Сергеем Дягилевым. Прекрасная компания для первого русского поэта, оказавшегося всё же на знаменитом московском постаменте, а не на кладбище острова мёртвых. Но много ли величия в том посмертии? Да, поэт оказывается на знаменитом постаменте, предварительно “увидя” проплывающую руку Александра Грибоедова. Вспомним знаменитое пушкинское “Путешествие в Арзрум”: “… Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. “Откуда вы?” – спросил я их. – “Из Тегерана”. – “Что вы везете?” – “Грибоеда”. Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис”. “Они любить умеют только мёртвых”, – пожалуй, единственное, что тут можно ответить… Фото: Наталья Чебан Спектакль современный настолько, что в нём представлены технические новшества первых двадцати лет XXI-го века, а декорации выполнены лаконично и по-игрушечному бутафорно. Одним из действующих лиц стал голос Google-переводчика, звучащий с “экрана смерти”, как поясняет сам режиссёр Михаил Уманец: “Мне нужен был не выразительный чтец, подсказывающий зрителю, что происходит, а нейтральный голос, не знающий легкости стиха Пушкина, сухой и информативный, под стать нашей современной переписке”. Спектакль – интертекстуальный, ибо то и дело в нём встречаются аллюзии и обращения мемуарам, документальным свидетельствам из биографии Иосифа Бродского, его лирике, самим пушкинским текстам: Ах! ведает мой добрый гений, Что предпочел бы я скорей Бессмертию души моей Бессмертие своих творений. Всё это, безусловно, делает честь режиссёру и исполнителям, но всё же главная мысль уловить сложно. Спектакль половинчатый – для сугубо трагического в нём довольно иронии и шаржа, что вносит сумятицу в сам спектакль. Достаточно вспомнить знаменитое “Туда уводит сей канал, куда Стравинский поканал”, главные герои и хор – карикатурны, что, безусловно, соответствует духу наших дней. Впрочем, с самим Пушкиным на дружеской ноге был ещё веселый враль Хлестаков (оммаж и комедии Николая Гоголя). Подобно этому вралю с Пушкиным просто-напросто обходятся многие представители подрастающего поколения, приближая к себе творчество поэта по пути наименьшего сопротивления – уж слишком Пушкин выдался неоправданно “своим”, чересчур карикатурным. Да, поэт стал для нас своим, даже очень. Мы видим своего Пушкина в рекламе и граффити, на современных выставках и в анимации. Зачем повторяться? Фото: Наталья Чебан А на память приходит фраза героя Олега Янковского из фильма Романа Балаяна “Храни меня, мой талисман” (1986), тоже, кстати, пушкинского: “Он мал и мерзок, но не так, как вы, иначе ”. Пушкин не перестал быть Пушкиным, каким мы его все знаем и любим.
