Елена Михалкова: "Важно написать новый детектив так, чтобы он был лучше предыдущего"

Елена Михалкова (это творческий псевдоним автора) раскрыла "Ревизору.ru" некоторые тайны детективного мастерства: как влияет сладкий ликер на рождение оригинального замысла, как легко встретить героиню детектива, гуляя в парке, как расшифровать загадочную средневековую рукопись и как хороший автор детективов относится к убийству. - Елена Ивановна, на обложке первых ваших детективов было указано, что первый роман в этом жанре вы написали на спор с мужем. Неужели это правда? А как это происходило, в чем состоял спор, и как вы писали детектив "на пари"? Кстати, какой это был роман, доступен ли он сегодня читателю? – Чистая правда. Мы спорили с мужем: он утверждал, что если автор детектива – женщина, ему практически всегда удается определить преступника; я настаивала на том, что это совпадение. В какой-то момент родилась идея: я пишу детектив, а мой муж пытается угадать злодея до развязки, и если я побеждаю, то мой выигрыш – бутылка ликера "Бейлиз". Сейчас эта затея кажется чудовищно самонадеянной. Но ведь меня никто не спрашивал: умеешь ли ты писать детективы? получится ли у тебя? Первая книга выросла из ерунды, из спора, из азартной борьбы – подумать только! – за бутылку слишком приторного ликера. Иногда мне думается, что многие серьезные вещи неплохо бы начинать с пустяка. Свой детектив я написала легко и быстро. В его основу легли впечатления от неудачной поездки в Турцию. Он издается до сих пор и называется "Жизнь под чужим солнцем". Приз достался мне, и с тех пор я только и делаю, что выигрываю ликер. – Примеров, когда профессиональный юрист становится писателем, литература знает достаточно, но путь, уверена, у каждого свой. Легко ли вам далась смена профессии – или вы ее не полностью сменили и еще занимаетесь юриспруденцией? – Мне знакомы люди, способные совмещать писательство с другими профессиями, но я не из их числа. Для меня очень важна тишина, во всех смыслах. Я помню, как возвращалась домой после рабочего дня и в голове продолжали звучать чужие голоса, всплывали пункты договоров, нерешенные задачи. Вздумай я заниматься беллетристикой и юриспруденцией одновременно, мир пополнился бы посредственным детективщиком и никудышным юристом (даже не знаю, что хуже). А зачем делать плохо, когда можно делать хорошо? – Были ли у вас литературные опыты до детективов? – Я писала сценарии для детской передачи, чтобы зарабатывать, и детские стихи – просто так. Говоря начистоту, основной мой литературный опыт сводился к тому, чтобы писать сочинения для одноклассников. Для сочинительства мне кажется гораздо более важным иметь не опыт писателя, а опыт читателя. Только представьте: существуют люди, способные сделать вещь удивительно простую и в то же время магическую: выстроить всем известные слова в таком порядке, что из них получится самая настоящая жизнь, и если вам попался талантливый автор, вы проживете её, пока читаете его книгу. Все это до сих пор представляется мне чем-то сродни волшебству. Если рано или поздно вы начинаете завидовать людям, владеющим этой магией, в этот момент вы делаете первый шаг к тому, чтобы стать писателем. Макар Илюшин (Алексей Секирин) и Сергей Бабкин (Сергей Колешня). Кадр из фильма "Капкан для золушки". Фото: Первый Балтийский канал. – О "настоящей жизни" в книгах. Откуда взялась наиболее постоянная пара ваших персонажей – Макар Илюшин и Сергей Бабкин? Это люди из реальной жизни, или ваши креатуры, основанные на принципе "единства и борьбы противоположностей"? – После института я работала в РОВД. Двое оперативников запомнились мне на всю жизнь: первый был одаренным пройдохой, второй – оперативником от Бога, ищейкой, которую можно было заставить бросить след, только пустив ей пулю в лоб. Из первого мог выйти гениальный мошенник или выдающийся адвокат; где бы он ни приложил свои способности, он добился бы успеха. Из него после соответствующей обработки получился Макар Илюшин. Из второго – его помощник, Сергей Бабкин: человек огромной физической силы и молниеносной реакции. Когда-то я считала, что будь у меня побольше опыта, я бы придумала героев оригинальнее. Но со временем стало очевидно, что в действительности это была удачная идея: я описывала людей, которые были мне знакомы. Возможно, благодаря этому они не осточертели мне к двадцатой книге, как, несомненно, случилось бы, будь герой чистым продуктом фантазии. Для меня очень важно любить своих персонажей. – Каких детективных авторов вы любите читать? Как вы чувствуете – в своем творчестве ведете с ними перекличку? Спрашиваю, потому что на фоне отечественных детективов ваши сюжеты наиболее нестандартны, и очень хочется задать сакраментальный вопрос, где вы их берете? – Я люблю и часто перечитываю Эдогаву Рампо, который сделал своим псевдонимом анаграмму из имени Эдгара По. Рассказы у него исключительно своеобразны, это своего рода смешение классического детектива с японской эстетикой. Боюсь, что перекличка может легко обернуться заимствованием, а там два шага до плагиата. Что касается сюжетов, то мне придется привести короткую историю из моего блога (простите за самоцитирование): "Знакомый рассказывал: они гуляли по парку вдвоём с нежной девушкой, с которой у них только-только завязывались отношения, и вышли на труп. Труп был недвусмысленный, с перерезанным горлом. Девушка схватила моего знакомого за руку – он успел подумать, что она теряет сознание – поднесла его запястье к глазам и вслух четко прочитала время на циферблате наручных часов. – И вот тут, – сказал знакомый, – я как-то сразу очень многое о ней понял. И что, говорю, было дальше? Она не пускала на тропу случайных прохожих, пока не приехала полиция? – Наверное, – флегматично сказал знакомый. – Не знаю, я сознание потерял". Из этой истории, которую мне рассказали при случайной встрече, можно взять как минимум героиню. Отличный персонаж для детектива: хладнокровный, сообразительный, при этом выглядит как фиалка на залитом солнцем поле. Преступление? Да вот же оно. Но, по большому счету, убийство или кражу века вы придумаете всегда. Плясать надо от людей. Люди интереснее преступлений. В сборнике рассказов Елены Михалковой "Кто убийца, миссис Норидж?" все таинственные истории отталкиваются от человеческих судеб. – В "жанровой линейке" ваших романов уже были герметичный детектив, народный детектив, авантюрный детектив, детектив о мошенниках, мистический детектив, "эстрадно-звездный" детектив. Какие еще жанры не охвачены, и планируете ли вы это делать – или строите творческие планы исходя из иных соображений? – Творческие планы на то и творческие, что не терпят рутинного планирования. На самом деле "творческие планы"– это слова для обозначения очень живого и весёлого процесса сочинения историй. И было бы скучно сочинять для того, чтобы "охватить"какой-то список. Основное соображение – избегать самоповторов. Есть большое искушение почти для любого автора: повторять собственные удачные вещи, использовать одну и ту же схему в разных обрамлениях. Читатель часто любит автора именно за предсказуемость, но здесь мне пришлось выбирать между интересами условного читателя и моими собственными: я знаю, что мне очень быстро надоело бы ходить исхоженными тропами. А что может быть грустнее, чем детективщик, которому скучно писать детективы! Кадр из фильма "Котов обижать не рекомендуется". Фото: printir.ru – Многие ваши романы предполагают глубокие знания в определенных сферах – ювелирном деле, "сравнительно-честных" аферах, закулисье эстрады или подиума, яхтах, алхимии и др. Как вы собираете для них информацию? – Дело обстоит иначе: сначала мне попадается ювелир, знающий все о подделывании драгоценных камней, или крупье, сталкивавшийся с мошенничеством в казино, и я кладу их рассказы в основу книги. В моей профессии такие люди – как золотая жила для золотоискателя. Правда, один из условно-специализированных детективов я писала без консультантов, настолько меня заворожила известная загадка с манускриптом Войнича. Это рукопись, предположительно написанная в пятнадцатом веке, на неизвестном языке. Расшифровать манускрипт до сих пор никому не удалось, хотя он находится в открытом доступе. Детектив "Манускрипт дьявола" родился из одного-единственного вопроса: что на самом деле в нем скрыто? – Знакомы ли вам устойчивые, увы, ментальные предубеждения о "детективе как литературе невысокого полета" и "женской прозе"? Как вы относитесь к ним? – Нет, я не сталкивалась с ними. Жанры давно уравнены в правах, и сто пятьдесят лет спустя после выхода "Преступления и наказания", чистой воды криминального романа, говорить о существовании низких и высоких жанров – означает плевать на могилы Эдгара По, Достоевского, Конан Дойла и Уилки Коллинза. В конце концов, как сказал великий француз, все жанры хороши, кроме скучного. Кадр из сериала "Улыбка пересмешника". Фото: kinopoisk.ru. – Довольны ли вы экранизациями ваших произведений на отечественном телевидении? Меня как вашего преданного читателя несколько огорчает несоответствие экранных образов Илюшина и Бабкина вашим портретам и то, что динамичный детектив "Улыбка пересмешника" превратили в затяжную мелодраму, где детективный сюжет ушел на второй план. А ваше мнение? – Я с пониманием отношусь к тому, что режиссер видит мои книги не так, как вижу их я. Давайте признаем: эти фильмы снимаются не для меня – человека, который включает телевизор раз в году, когда бьют куранты, – а для зрителей телеканалов. Если у них есть своя аудитория, значит, режиссер все сделал правильно. – Что для вас самое главное в творчестве вообще и в детективе в частности? – В детективе – справедливость. Зло должно быть наказано, и, как говорила Агата Кристи: "Я не одобряю убийства". А в моей работе самое главное – азарт, желание написать новый детектив так, чтобы он был лучше предыдущего. Мне кажется, это и есть движущая сила любой творческой деятельности. – Представьте своих питомцев, с которыми вы позируете на фотографиях, и расскажите о них. Не становились ли они героями или прообразами героев ваших книг – черным пуделем из "Свадьбы с препятствиями" и Тишей из "Котов обижать не рекомендуется"? – У меня живут пудель Патрик и два кота: одного зовут Матвей (он на фото), другого – Евсей Харитонович. У пуделя жизнь благополучная, какая обычно и бывает у собаки, которую завели люди, давно о ней мечтавшие. Нет, он не был прототипом того бедолаги из "Свадьбы с препятствиями", его без затей взяли из питомника. А Тиша – собирательный образ всех котят, которые у меня были. Но больше всего в нем, конечно, черт от Матвея, который был мелок и худосочен, а вырос в то, что вы видите на фотографии.