Неподражаемый мастер. Марк Захаров — об Олеге Янковском
Он много снимался в кино, но считал своим главным театром Московский "Ленком", где проработал 35 лет, вплоть до своей кончины. Олег Янковский показывался мне в Саратове. Этот город, надо сказать, вообще вызывает доверие количеством талантов, которые оттуда родом. Вспомнить хотя бы Олега Павловича Табакова. Олег Иванович играл князя Мышкина. Он нашел свою тональность — в то время, как остальные артисты существовали в одной тональности, были созвучны друг другу, он существовал по-своему, отдельно. Не думаю, что это шло от режиссера, скорее, от него самого. И он каким-то едва уловимым нюансом убедил меня в верности такого решения роли. Красив, статен, высок, выразителен — он имел почти гипнотический контроль над залом. Свое восхождение к высотам он начал, конечно, раньше (еще до Москвы), когда с Роланом Быковым снимался в фильме "Служили два товарища". Эти съемки не прошли даром — от работы с Быковым, человеком с большим воображением, Олег Иванович взял очень много. А в нашем театре первым делом он был брошен в музыкальный спектакль "Автоград XXI". Музыка — не сильная сторона Олега Ивановича, но надо — так надо. Он подобрал себе подходящий по тональности и темпу речитатив, а в моменты, когда надо было вступать или замолкать, кто-то из музыкантов щипал его в спину. В спектакле "Революционный этюд" у нас появлялся Ленин с лицом Янковского — мы сознательно пошли на такой прием, не гримировали артиста. И здесь снова он подчинял себе зал, существуя в сложнейших обстоятельствах. Дальше мы поставили "Диктатуру совести" по пьесе Михаила Шатрова. Янковский спускался в зал, к зрителям, и приглашал их к размышлениям о происходящем. Единственное, я его просил не отдавать зрителям микрофон, потому что некоторые любили почитать стихи, которые быстро перерастали в поэму. На тот спектакль приходил и Борис Николаевич Ельцин. Он как раз тогда сказал: раньше казалось, что всё просто, эта перестройка, которую мы затевали, а на практике — трудно и сложно. В "Чайке" Олег Иванович играл Тригорина — столичного писателя, импозантного, хорошо одетого и постепенно начинающего деградировать, превращаться в обывателя. Он набивал щеки ватой, деформировал лицо, в сцене с Ниной Заречной, когда она говорит: "Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми и ее", он почти сходил с ума, доходил до гротеска. А в финале, после слов Дорна: "Константин Сергеевич застрелился", он больше всего боялся, что подумают на него как на причину этого поступка. И в этот момент проявлялась вся его нескладная трусость. В "Женитьбе" у Янковского была роль одного из женихов — несчастного человека, неуверенного в себе. И он в этой работе выводил такие гротесковые вещи, тонкие, едва уловимые психологические нюансы. И становилось понятно: вот — неподражаемый мастер. Олег Иванович был уже нездоров, когда сказал мне: зрители стали замечать, что мне плохо и тяжело на сцене, пожалуй, не стоит играть так много. И я его понял, хотя в "Вишневом саде" он все же делал робкие попытки репетировать Гаева. Мне пришлось уступить его просьбе. Олег Иванович подарил мне много радости, снимаясь в моих фильмах — "Обыкновенное чудо", "Тот самый Мюнхгаузен", "Убить дракона". Григорий Горин сомневался, хватит ли у Янковского юмора, заразительности для Мюнхгаузена. Хватило. А в "Обыкновенном чуде" он тонкими средствами доносил мысль — он не Карабас-Барабас. Сочиненные им герои получали свободу и начинали жить помимо его воли. Олег Иванович оставил очень яркий и емкий след в нашей жизни. В дополнение ко всем своим талантам он был невероятно красив. При бороде, в белоснежном костюме, в фильме "Мой ласковый и нежный зверь" — именно так выглядит кумир женщин. А у меня же сохранились благодарные и счастливые воспоминания о совместной работе. 23 февраля в Московском "Ленкоме" в память о Янковском сыграют "Шута Балакирева". В этом спектакле Олег Иванович исполнял главную роль — Петра Первого, за что по праву был удостоен Государственной премии России.
