Летов не спасет: в театре «Практика» ставят спектакль о потерявшемся в реальности фанате «Гражданской обороны»
У Егора Летова из группы «Гражданская оборона» есть такие строчки: «Летели качели, без пассажиров, без постороннего усилия, сами по себе». Почти на грани истерики, то безнадежная, то смиренно-ироничная, эта песня как никакая другая рассказывает о непростой штуке под названием жизнь. Точно так же — «Летели качели» — называется и новый спектакль театра «Практика», повествующий про забытых и недолюбленных детей, отчаянно пытающихся найти в своем существовании хоть какой-нибудь смысл. И неважно, сколько им, 16 или 35, хорошее всегда проносится мимо. В театре «Практика», расположившемся в цокольном этаже жилого здания в Большом Козихинском переулке, царит легкий полумрак. Так как помещения небольшие, если не сказать, что совсем крошечные, чтобы заглянуть в них, хватает каких-то минут. Чуть дольше задерживаешься на Большой сцене, где еще совсем недавно играл Дмитрий Брусникин (здесь все еще стоит декорация к спектаклю Black&Simpson, в котором он исполнил одну из своих последних театральных ролей), да в крошечном зале на 50 мест, где сейчас проходит репетиция. Комнатка с черными стенами и затерявшаяся на зрительских местах режиссер Марфа Горвиц... Так как прогон спектакля черновой, он пока без декораций, но кажется, что их и не надо — все внимание приковано к действию. В сцене, которую репетируют, два героя: чуть пьяненький фанат Егора Летова 35-летний Стас и школьница Ксюша, просящая ее задушить. Слишком уж скучно и одиноко ей на этой земле: в семье — она и мама. «Ты быстро это сделаешь, — чуть надтреснутым голосом умоляет девчонка. — И все. И пойдешь домой». «Подожди, а ты не в мультике случайно живешь? Говоришь так, словно отнять жизнь — это пакет с мусором в бак швырнуть», — никак не соглашается Стас. Ответ, как набат: «А разве нет?» Глядя на исполнительницу главной роли Надежду Лумпову, сразу вспоминаешь Настеньку из знаменитого фильма «Морозко» — настолько она трогательна и непосредственна. Стас в исполнении Антона Кузнецова (того самого, который когда-то сыграл командира Решетникова в фильме «28 панфиловцев») — наоборот: с виду весь такой пацан-пацан, хотя на самом деле оказывается слабаком и овощем, неспособным спасти ребенка от реальности. Оба играют так, что бросает в дрожь, но режиссер Марфа Горвиц просит повторить сцену еще и еще. «Надь, а давай ты сейчас будешь умолять не Антона, а его руку! — просит она. — Это будет намного драматичнее!» Сочиняя пьесу «Летели качели», ее автор Константин Стешик пытался самыми простыми словами рассказать о том, как же это тяжело — взрослеть. Когда его герою Стасу было 16, он просто шел с друзьями в лес, ставил кассету «Гражданской обороны», прыгал по поляне, и все у него было хорошо. А тут какая-то дурочка, которую в таком возрасте уже ничего не интересует! Как выяснится позже, сам Стас, возможно, в сто тысяч раз несчастнее ее, просто прячет это глубоко внутри. По словам Марфы Горвиц, «Летели качели» — поколенческое произведение, описывающее людей, которым пришлось взрослеть в позднесоветское время. Пытаясь спастись от окружавшей их пустоты, ребята из последних сил цеплялись за рок-музыку или шли в церковь, но это не помогало. Брошенные, недолюбленные, нереализованные, они искали смысл своей жизни, но находили только муляжи. «В пьесе есть важная мысль — человеку необходимо на что-то опираться, — говорит режиссер. — Он не может просто так без опоры болтаться в воздухе. Адепты анархии, панка и рока опирались на разрушение, а теперь и разрушать нечего, не с кем бороться. Ты можешь ходить на митинги, можешь не ходить, — все равно ничего не изменишь». Премьера спектакля запланирована на 2 и 3 марта, и финал в нем будет не для слабаков. Не будем описывать, что именно произойдет, чтобы не поссориться с Роскомнадзором, раскроем одно: Летов там так и не появится. Его присутствие будет скорее образным. Как скажет потом главный герой: «Летят качели моей жизни, да все как-то без меня. Пролетают мимо, почти задевают, обдают холодным воздухом, спешат вернуться назад... А я только стою и смотрю. Стою и смотрю. Стою и смотрю. А если забраться в них попробую, то получу тяжелым углом».
