Премьера "Героя нашего времени" в театре им. Моссовета

Обе части спектакля созданы в жанре литературного театра, хотя ни внешне, ни по сути они не похожи друг на друга. В первой после краткого пролога —небольшой сцены из "Фаталиста" — режиссер переносит нас в горный кавказский аул, в котором останавливаются Максим Максимыч и его попутчик — некто, обозначенный в программке инициалами М.Л. Зритель без труда догадывается, что это — alter ego автора романа. (Кстати, хороший актер Антон Аносов даже внешне чем-то напоминает Лермонтова). Сцена своеобразно оформлена: на установленном на заднике экране зритель видит величественные вершины Кавказских гор, мимо которых бесконечной чередой проплывают перистые облака, а по бокам сцены справа и слева вдоль кулис "воздвигнуты" громадные, похожие на неприступные скалы черные зеркала с неровными, зловеще заостренными вверху краями. Практически весь первый акт посвящен рассказу Максима Максимыча о странном человеке Печорине и трагической истории Бэлы. Причем воспоминания бравого штабс-капитана периодически становятся явью: на сцене появляются красавица-черкешенка и известные читателю персонажи: Казбич, Азамат и Князь. Актеры, изображающие кавказцев, делают это весьма старательно и эмоционально: щеголяют в роскошных папахах, изъясняются друг с другом и с Максимом Максимычем на гортанном черкесском (точнее — кабардино-черкесском) языке и даже лихо танцуют зажигательные национальные танцы. Эмоциональный монолог Максима Максимыча о Бэле заканчивается, как понимает читатель, рассказом о её трагической гибели. Красивая и статная Кристина Исайкина, уловив характерные черты горянки, играет свою героиню достоверно и трогательно, заставляя зрителей, особенно юных (а таковых в театре было много, несмотря на вечерний спектакль) сострадать и сожалеть о её погубленной жизни. Мощно и с большим воодушевлением играет Максима Максимыча артист Захар Комлев, приглашенный в театр из провинции и уже успевший отметиться в роли Рогожина в "Идиоте" того же Юрия Еремина. Могучий — косая сажень в плечах, украшенный окладистой бородой — молодой артист поначалу никак не ассоциируется с привычным образом лермонтовского Максима Максимыча. Но через некоторое время ты его абсолютно принимаешь, проникаешься доверием и симпатией к этому истинно русскому богатырю. Изредка появляющийся на сцене в первом акте Печорин (Дмитрий Подадаев) до поры до времени не позволяет сформировать сколь бы то ни было определенное мнение о себе. И только его надменная встреча в дороге с бывшим сослуживцем и товарищем приоткрывает некоторые странные черты его натуры. Фото: Елена Лапина Второй акт, названный "На водах", посвящен "Княжне Мери". Оформление сцены в нем практически не меняется, хотя черные зеркала выглядят уже не так зловеще и даже позволяют визуально расширить рамки действия. А на заднем плане на помосте, изображающем горную тропу, в финале разыграется эффектная сцена дуэли Печорина с Грушницким, сочиненная режиссером в стилистике театра теней. Вторая часть более действенна, в ней немало разнообразных, более или менее интересных персонажей. "Водяное общество" представлено добрым десятком одетых в красивые платья дам и их кавалеров-офицеров в одинаковых, лишенных знаков различия мундирах. Это общество (видимо, по задумке режиссера) в целом безлико и безмолвно: пары периодически просто дефилируют по сцене из одной кулисы в другую или вяло пробуют танцевать на "раутах". (Увы, работа хореографа не впечатлила: трудно назвать танцем топтание пар на месте, напомнившее советские школьные вечера 60-х и 70-х годов прошлого века). Во второй части рассказ ведет читающий записки Печорина М.Л., который по пятам следует за главным героем и почти что принимает участие в его диалогах. Фото: Елена Лапина Думаю, что Дмитрию Подадаеву еще предстоит тщательный разбор и осмысление роли. Пока что его Печорин однопланов и малоинтересен. Единственное качество персонажа, которое бросается в глаза, — его холодная самовлюбленность. Продержаться на протяжении всего спектакля только на этой краске, конечно, можно. Но это быстро наскучивает. Возможно, что так задумал режиссер. Но возникает логичная мысль: должно же быть в этом незаурядном герое что-то привлекательное! Ведь есть же прекрасные примеры: те же Владимир Ивашов и Олег Даль, — герои, которые при всей их желчности и надменности, обладали мощной харизмой, умом и ощущением трагедии жизни! Сидевшая рядом знакомая женщина после спектакля в сердцах воскликнула: "Ну, должно же быть в нем такое, за что его любят женщины!" Ответить что-то определенное я ей не смог… Гораздо более интересным, живым и эмоциональным оказался Грушницкий Алексея Трофимова. Хотя с актёром случилась та же метаморфоза, что и с его персонажем. Знаток романа помнит: будучи юнкером, Грушницкий "щеголяет" в солдатской шинели, опираясь на костыли, и в этом обличье вызывает сочувствие окружающих и привлекает внимание Мери своей загадочностью, ранимостью и незащищенностью. Но, надев офицерский мундир, становится менее притягательным, а порой даже безликим. Нечто подобное происходит, как ни странно, и с артистом: во второй части его роли из нее уходит какой-то "изюм". Хотя последние слова Грушницкого перед смертью А. Трофимов произносит проникновенно и с большим чувством, вложив в одну реплику всю боль и тоску своего героя по неудавшейся жизни. Фото: Елена Лапина Хороши обе героини второй части спектакля. Мери прелестной Анастасии Прониной — совсем еще девочка, не очень разбирающаяся в жизни и в людях, увлекающаяся, ранимая, рефлексирующая. При всем своем княжеском лоске она проста, естественна, немножечко наивна и трогательна. Актрисе удается в сравнительно небольшой по объему роли страстно и умно прожить судьбу своей героини. Интересна и Лилия Волкова в роли Веры — женщины молодой, но немало испытавшей в жизни, благородной, недолюбившей и недолюбленной. Актриса и внешне, и по своей душевной сути соответствует лермонтовскому образу. Доктор говорит о ней так: "Ее лицо меня поразило своей выразительностию..." А Печорин при всей своей холодности восклицает: "Я ее не обману: она единственная женщина в мире, которую я не в силах был бы обмануть..." Замечательно произносит актриса свой последний монолог-письмо. В нем — и неизбывная любовь к Печорину, и послевкусие состоявшегося свидания, и ощущение грядущей беды. Спектакль в целом, несмотря на некоторую затянутость второй части, смотрится с интересом. Одно из главных его достоинств — бережное отношение к тексту первоисточника, что очень важно в плане воспитания у подрастающего поколения любви к отечественной словесности. Кто-то из приверженцев современных постмодернистских тенденций в искусстве может посетовать на то, что театральный язык спектакля традиционен и безыскусен. Но Юрий Еремин, судя по всему, и не преследовал цель шокировать публику. Он изначально решил поставить предназначенный, прежде всего, для молодежи простой, целомудренный, доходчивый спектакль без новомодных режиссерских трактовок и изысков, где был бы четко обозначен сюжет, разобраны роли и создан визуальный образ. Свою задумку он реализовал. Честь ему за это и хвала. Фото: Елена Лапина