10 главных книг о Дальнем Востоке

«Остров Сахалин» Антон Чехов Все попытки понять, что из себя представляет Дальний Восток, до сих пор начинаются с классического чеховского «Острова Сахалина», который сам писатель называл «жестким арестантским халатом» в своем «беллетристическом гардеробе». В 1869 году остров официально стал местом царской ссылки, а к 1890 году превратился в «место невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный», как писал Чехов издателю Суворину в ответ на его пренебрежительный отзыв («что за дикая фантазия»). Перед тем, как отправиться в путь, Чехов изучил больше сотни работ путешественников и ученых, намереваясь самостоятельно исследовать эти места и, быть может, отдать долг не только литературе, но и науке. За три месяца он провел перепись всего населения «каторжного острова», отдельно изучил и описал бушевавшие на Сахалине болезни (уже во Владивостоке его подстерегала эпидемия холеры) и подробности быта ссыльных, включив массу до тех пор неизвестных статистических данных в свои путевые очерки. Позже сам он замечал: «Сделано мною немало. Хватило бы на три диссертации». Книга в результате соединила в себе хронику путешествия по дальневосточным морям, рассказы и воспоминания повстречавшихся Чехову ссыльных — иногда пронзительные, иногда смешные — и, конечно, подробнейшие личные наблюдения автора из «ада на земле», как сам он прозвал остров. Всё это сделало «Остров Сахалин» одним из главных трудов, позволивших иначе посмотреть на историю русской каторги. Неслучайно правдивая история «каторжного» острова прогремела далеко за пределами России, а на Сахалине под давлением начитавшейся Чехова общественности были проведены важнейшие реформы: отменены телесные наказания (сначала для женщин, а через десять лет — для всех ссыльных), бритьё головы и пожизненная каторга. «Правый руль» Василий Авченко На дворе 90-е годы прошлого века, во Владивосток из-за моря хлынули праворульные «японки», обещающие если не независимость, то как минимум комфортное существование без помощи федерального центра. Занятая своими проблемами, Москва до поры до времени помалкивает, но очень скоро заморские автомобили объявляются идеологическим оружием, направленным на уничтожение отечественного автопрома. Так начинается волна протестов, битвы с ОМОНом и превращение обычных автоперегонщиков в героев.«Правый руль» Василия Авченко правильнее называть не документальным романом, а разросшимся репортажем о том, как японские автомобили с правым рулем перевернули жизнь Дальнего Востока. Книгу отметили почти все главные литературные премии, а сам Авченко, политический журналист из Владивостока, после её появления в 2009 году стал главным и единственным дальневосточным автором, в совершенстве овладевшим жанром иденти — «идентификация региона». Из узкоспециальной на первый взгляд истории непростых отношений человека и машины родилось цельное повествование о дальневосточном образе жизни. Еще одна книга Авченко, о которой стоит сказать, — это задорный словарь-путеводитель «Глобус Владивостока». Писатель выпустил его в 2010 году к 150-летию Владивостока. Автор выступает как дотошный собиратель, тащащий в книгу каждую соринку, дополняющую образ «Владивостока для своих». Сам он определяет жанр книги как «разговорник-путеводитель»: скажем, Владивосток не Владик, как привыкли говорить за пределами Приморья, а Влад, а «медуза» — это китайская водка. Неочевидные, но важные для Владивостока имена, словечки, байки — иллюстрированная энциклопедия языка вобрала в себя всё то, что составляет вторую, полумифическую реальность города. «Искусство неуправляемой жизни. Дальний Восток» Леонид Бляхер Философ и профессор Тихоокеанского университета Леонид Бляхер один из первых предпринял попытку популярно поговорить о жизни другой России — «России регионов, России потерянной и России криминальной» — без утомительного анализа отчетов и бюджетов. Он размышляет, как соотносятся инициативы Москвы с естественным порядком жизни на Дальнем Востоке, и пытается понять, так ли нужны региону насильно насаждаемые «улучшения», если, например, аэроэкспресс во Владивостоке после проведения саммита АТЭС простаивает зря.В одних текстах он описывает, как региональные бароны — губернаторы из 90-х годов, с чьими именами ассоциируется «произвол на местах», —приспосабливались к демократическим нормам. В других отвечает на вопрос, что же нужно от Дальнего Востока государству, просмотревшему и катастрофические пожары 1998 года, и массовые народные выступления 2007−2008 годов.Всё для того, чтобы эта часть России «заговорила своим голосом», как пишет Бляхер. Его книга — важнейший документ, рассказывающий о политических, культурных и экономический нюансах жизни региона. В ее основу легла серия интервью, которые автор брал с 1994 по 2013 год у жителей Дальневосточного региона, бизнесменов и местных чиновников, а также уже опубликованные статьи — немного этнографии, немного политической теории и результатов опросов, проводившихся в Камчатском и Приморском краях, Еврейской автономной и Амурской областях. «Камчатка, которую я люблю» Игорь Шпиленок Добротный сборник снимков Игоря Шпиленка, фотографа-натуралиста, автора нескольких отличных фотокниг о дикой природе, открывает жителям мегаполисов Долину гейзеров, вулкан Узон, Кроноцкие тундры и Курильское озеро. Снимки автор перемежает рассказами о природе Камчатки, а также инструкциями, из каких кустов снимать пугливых животных, а из каких — хищников, и объясняет, например, почему медведей нельзя кормить человеческой едой. Шпиленок утверждает, что это книга о том, «как фотографы могут помочь охране природы». Больше года он проработал инспектором Кроноцкого заповедника, а недавно создал студию «Лесфильм», которая занимается возрождением анималистического жанра в России. Один из первых фильмов — документальную историю «Медведи Камчатки. Начало жизни» — студия снимает на Курильском озере Южно-Камчатского заказника. Авторы планируют в течение года наблюдать за медвежьими семьями, чтобы показать, как медвежата взрослеют, осваиваются и учатся добывать пищу. Предполагается, что это будут самые долгие в истории документального кино съёмки диких медведей. Фильм, как и книги Шпиленка, приоткроют тайны камчатской природы. «В горах Сихотэ-Алиня» Владимир Арсеньев С 1902 по 1910 год исследователь и путешественник Владимир Арсеньев предпринял несколько экспедиций в горную область Сихотэ-Алинь, до тех пор считавшуюся «белым пятном» на карте. Тогда он назвал ее «Великим лесом». Книга «В горах Сихотэ-Алиня», рассказывающая об экспедиции, представляет собой дневник, переработанный и олитературенный им незадолго до смерти, а читается как приключенческий роман. В нее вошли путевая хроника, тонкие наблюдения за природой, бытовые и портретные зарисовки. Именно такой — «в научно-литературном духе», как писал Арсеньев, — предстает дальневосточная робинзонада, в рамках которой городские жители покоряют уссурийскую тайгу и знакомятся с аборигенами. Сложно вообразить человека, сделавшего для Дальнего Востока больше, чем Арсеньев. Он изучил рельеф, флору и фауну Южного Приморья, а также северную часть Уссурийского края, оставил после себя массу дневников и созданные по его инициативе первые на Дальнем Востоке природные заповедники. Еще одна его книга о путешествии по восточной Маньчжурии, «Дерсу Узала», экранизированная Акирой Куросавой, породила литературный тип таежного охотника-проводника, чью историю недавно выпустил филолог Алексей Коровашко. В книге «По следам Дерсу Узала: тропами Уссурийского края» он, с одной стороны, раскапывает реальные подробности жизни «лесного человека» Дерсу Узала, проводника Арсеньева и коренного жителя Уссурийского края, а с другой — анализирует весь пласт культурных наслоений, возникший вокруг романного героя. «Мой Восток. Книга странствий. Книга 1» Илья Лагутенко «Книга странствий» — проект, несомненно рассчитанный в первую очередь на поклонников группы «Мумий тролль». Тем не менее первый том серии, посвященный Дальнему Востоку, Китаю и Японии, может быть интересен не только фанатам. Без излишней сентиментальности Лагутенко рассказывает о детстве во Владивостоке, о школе с углубленным изучением китайского языка и детском хоре, с которым он впервые гастролировал по стране. Японская жвачка — ее привозили моряки из рейсов, танцплощадка матросского клуба, первые выступления в колхозах и совхозах, в воинских частях и на фабриках — через такие нехитрые примеры Лагутенко конструирует собственный образ Дальнего Востока. Книга сделана как альбом с авторскими иллюстрациями и архивными фотографиями. Всего в этой серии четыре тома — по сторонам света. «Амур-батюшка» Николай Задорнов Перу отца сатирика Михаила Задорнова принадлежит роман о жизни крестьян-переселенцев в 60-е−70-е годы XIX века в Приамурье. Работая в театре в Комсомольске-на-Амуре, он описал быт и нравы малых народов, прогулки по тайге так, как это должно быть изображено, чтобы автор получил Сталинскую премию, но прослыл «аполитичным». Задорнов рассказывает о маленькой деревне на берегу Амура, попытках переселенцев сладить с дикой природой дальневосточного края и подружиться с коренным населением — нанайцами. По легенде роман, свободный от номенклатурного героизма, напечатали по личному распоряжению Сталина, разглядевшего в нем оду трудовому подвигу русского народа. Книга действительно не лишена патриотического пафоса: всё-таки это история рождения многонациональной империи. Но при этом «Амур-батюшка» — крепкая проза, которая читается как романы Майн Рида или Фенимора Купера, а также пестрит подробностями каждодневной жизни первых семей, перебравшихся на Амур: крестьяне охотятся и ловят рыбу, их дети переживают влюбленности и пытаются свыкнуться с новыми суровыми условиями жизни. «Пегий пёс, бегущий краем моря» Чингиз Айтматов Десятилетний мальчик вместе с отцом, дядей и старейшиной рода впервые выходит в море. Этот ритуал должен был стать его инициацией во взрослую жизнь. Но во время охоты начинается шторм, и герои теряют берег из виду, осознавая, что выжить удастся не всем. Киргизский писатель Чингиз Айтматов рассказывает о маленьком народе нивхи, который проживает на острове Сахалин. В повести он создает максимально оживленное пространство и рисует мир, где с героями говорит стихия и предки, чей голос прорывается через традиции и поверья. Миф, таким образом, врывается в жизнь и становится ее полноправной частью.Несмотря на очевидную экзотичность повседневного быта нивхов, обитающих на берегу Охотского моря, Айтматов превращает рассказ о них в притчу об универсальных человеческих ценностях. Через 15 лет после выхода повести ее экранизировал режиссер Карен Геворкян. «Территория» Олег Куваев История открытия золота на Чукотке в конце 40-х годов ХХ столетия в изложении Олега Куваева давно заняла место на полке рядом с классической литературой про кладоискателей. Неслучайно советский геолог и писатель, много лет проработавший в Арктике, переписывал, дополнял и правил её семь раз. В «Территории» соединились правдивый рассказ о первопроходцах, вынужденных выживать в дикой местности, с автобиографическим очерком, который дополняют фотографии и архивные материалы Куваева. Топонимы, прототипы и реальные подробности жизни «Дальностроя» в его романе намеренно засекречены, но в «Территории» все равно узнается Чукотка. Роман, расходившийся в советское время миллионными тиражами, был дважды экранизирован и переведён на множество языков.