Путь куда-нибудь

Проснулся поздно. Жена утопала контролировать лекцию про изготовление цветочных клумб в Мещанском районе города Москвы. А я включил телевизор и застал передачу про день рождения Аллы Пугачёвой. Видимо, в повторе и с середины. Однажды я очутился на концерте Пугачёвой практически вопреки собственной воле. Но об этом чуть позже. А пока вот вам мой репортаж с уже не голубого, как раньше говорили, экрана. Вели это немолодой уже диктор из передачи «Утренняя почта» Юрий Николаев (с новыми вставными зубами) и бойфренд певицы Жанны Фриске. В зале сидела завитая и напомаженная именинница, а вокруг все её помпадуры и помпадурши. Первым вышел певец Владимир Кузьмин с дочкой и такой же химической завивкой, какая была у него 40 лет назад. Я даже подумал: ну чего он мучается, почему бы ему не сбрить эти локоны, чтобы выглядеть соответственно изменившемуся возрасту и самоощущению. Но тут же сообразил: певцы до старости вынуждены изображать из себя волосатых юнцов времён исполнения ими первого, а то и единственного хита, когда их узнали и полюбили. Что они спели, я даже не запомнил. Зато Пугачёва их похвалила: — Магическая песня! Потом вышел Александр Лившиц из передачи «Радионяня». Принёс мацу. Сказал, что знает Пугачёву с 16 лет. И что при каждой встрече она ему твердит: — Не знаю, с чем выходить на публику! Понимать это можно двояко. Либо Пугачёва ответственно относится к тому, что можно, а чего нельзя выносить вовне. Либо всю жизнь была — талантливым, конечно, — передаточным аппаратом, который в разные времена наполняли теми или иными песнями, отвечавшими или не отвечавшими нашим чаяниям. Потом вышла поэтесса Любаша и заявила: — Когда-то Анна Ахматова сказала про Валерия Брюсова, что он знает секрет мастерства и не знает тайну творчества. Так вот, Алла Пугачёва знает и то, и другое! Я пишу как бы поверхностно, а на самом деле отмечаю всё самое важное. Сравнение с Ахматовой тут неслучайно. У неё был похожий прижизненный культ немолодой уже матроны, возникший не на пустом, видно, месте. Судя по приведённому афоризму, говорила она глубокомысленные глупости. Писала выспренние стихи: «Я везде была с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был», хотя нигде с народом не была, ни на войне, ни в блокаде. Но всё равно чем-то всех загипнотизировала. Не побоюсь парадоксального утверждения: Пугачёва — это Ахматова наших дней. Тут самое время рассказать, как я попал под её гипнотическое воздействие. Дело было в Свердловске году в 1990-м. Концерт Пугачёвой запланировали на стадионе. Тогда такая традиция только начиналась. В детстве я, как все, записывал на кассетный магнитофон её песенки типа: «А журавлик-несмышлёныш всё качает головой…», но к тому моменту считал себя рок-музыкантом, поэтому слушать попсню мне было западло. Я всего лишь ехал на троллейбусе мимо. Но у стадиона весь троллейбус вышел, и я остался один. За окном происходило не менее странное действо. Весь город шагал в одном направлении. Как в фильме «Близкие контакты третьего типа», где всё население Земли безвольно идёт к месту посадки инопланетян. Тогда я не удержался, вышел на следующей остановке и тоже направился к стадиону. Там купил с рук билет и, слившись с толпой, протиснулся внутрь. Надо сказать, что погода не очень-то благоприятствовала народной любви, было пасмурно, уже накапывал дождь. Но народную любовь это не смутило. Трибуны были заполнены. Половину футбольного поля заставили рядами фанерных сидений с откидывающимися спинками. Мне достался билет именно сюда. Я пытался разглядеть хоть что-то сквозь плечи соседей и укрыться от дождя под их зонтиками. На разогреве играл «Наутилус Помпилиус». Мне тогда казалось, что они самые крутые, но когда во втором отделении на поле вышла сама Пугачёва, вся человеческая масса в едином порыве вдруг поднялась и встала на спинки сидений. Если бы, не дай бог, кто-то оступился, и толпа повалилась, можно было сломать себе ноги. Я сообразил, что в таком случае надо будет оттолкнуться и прыгнуть вверх, чтобы не оказаться внизу. Но новой Ходынки, к счастью, не произошло. Пугачёва в своём балахоне казалась издалека маленькой и толстенькой. Смешно перебегала с места на место, чтобы помахать по очереди всем трибунам. Её сопровождали два охранника с зонтами. Дождь хлестал уже в полную силу. По периметру поля стояло то ли воинское, то ли милицейское оцепление, вынести музыкантам цветы можно было лишь в двух местах. Но при появлении Пугачёвой к ней устремился беспрестанный поток. Охрана отлавливала её поклонников на подходе, отбирала у них цветы и складывала на поле стожками. Самых буйных, тех, кто пытался прорваться и поцеловать поп-диву, разворачивали. Но поклонники оказались не лыком шиты, тут же изменили траекторию и принялись осыпать бедную Пугачёву беспрестанными поцелуями. Весь стадион держал друг друга за плечи и хором подпевал её песням. И я вместе со всеми! Оказалось, я знаю наизусть все песни Пугачёвой: «Это было так давно, Но для меня ты всё равно Любимчик Пашка! А-а-а-а! Любимчик Пашка!» А потом: «Плим-плим-плим, Я не ревную тебя, Плим-плим-плим, Обиды нет. Плим-плим-плим, Мы не вернёмся туда, Плим-плим-плим, Из этих лет!» На следующий день в Бюро судебно-медицинской экспертизы, где я тогда работал, мне рассказали, что вблизи на всякий случай дежурил ОМОН, пригнали водомётные машины и вертолёт «Скорой помощи». У одной беременной женщины на концерте чуть не случился выкидыш, а у 70-летней старухи — гипертонический криз. О пережитом слиянии с масскультом я отваживался рассказать далеко не всем своим знакомым. Вернёмся поскорей в наши дни. Следом в телевизор пришла группа «А-Студио». Её солистка, наклонив голову под углом 45 градусов, исполнила главную песню Пугачёвой «Вы не верьте, что живу я как в раю» с ничего не выражающей интонацией. С каковой можно было хоть телефонную книгу читать. А группа притопывала, прихлопывала и подпевала: — На-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на-на! — Не знаю, как ещё при письме изобразить бессмысленность происходившего. Такая же ерунда получается, когда современные певцы или драматические артисты перепевают Клавдию Шульженко и Высоцкого. Ничего кроме недоумения, слушая большинство из них, не испытываешь. Поют они, конечно, изображая какую-то модную голосоподачу, но без малейшего понимания, о чём. То ли в их жизни не было ничего похожего на любовь или войну. То ли их теперь учат петь не душой, а ртом. На кого, как говорится, страну оставляем?! У Пугачёвой тоже всё невзаправду. Пела она: «Не отрекаются, любя», а сама меняла мужиков, как перчатки. Признавалась: — Я всегда подстраивалась под вас. Я сама никакая. Зачем мне нужно было играть непутёвую бабёнку или я на самом деле такой была, уже не знаю. Одно скажу, как я жила и что делала — это великое лицедейство! Тут к ней обращается с вопросом журналист Григорян: — Где вы брали силы противостоять ветру, который на вас дул? Когда многие люди предпочитали молчать?! Что это за «ветер» такой? Видимо, по-другому у него не вышло поведать о сегодняшней политической мифологии, выставить любимицу всего советского народа и его генсеков, участницу всех праздничных концертов и «Голубых огоньков» «жертвой тоталитарного режима». Ну надоели уже, завязывайте! Пугачёва и ему подыграла. Не напрямую, а от противного. Петь ей, конечно, не запрещали, но якобы хотели: — Чем могли эти люди, которые запрещали петь, мне навредить? Если запретили бы петь, ну танцевала бы… Как и мой друг, Владимир Семёнович, мы с ним разговаривали на эту тему… Потом вышла Таисия Повалий, которая в отличие от молодых нужную эмоцию выдавать умеет, с песней про паромщика. А я подумал: надо же, какую фигню мы слушали все эти годы и считали, что так и надо. За ней вышла Ольга Кормухина, спела: «Как тревожен этот путь… Не свернуть мне не свернуть… Мне судьбу не обмануть…» И я услышал то, чего раньше не замечал. Оказывается путь у Пугачёвой был «куда-нибудь». Так в каждом куплете и поётся: «Как тревожен этот путь куда-нибудь…» Ни хрена себе! Не додумались вычеркнуть. Потом Татьяна Буланова, зачем-то махая руками, стуча кулачком по столу и грозя зрителю пальцем, всё-таки не испортила грустную песню «Позови меня с собой». Потом Лолита, чуть не плача, спела: «Настанет день, когда и я исчезну… И будет всё, как будто бы под небом и не было меня… Послушайте, меня ещё любите за то, что я умру…» И я опять услышал нечто для себя новенькое. Попытку почувствовать себя новым дворянством и ностальгия по «России, которую мы потеряли»: «И виолончель, и кавалькады в чаще, и колокол в селе…» И сегодняшнюю концепцию «духовности» как синонима религиозности: «К вам всем, ни в чём не знавшим меры, я обращаюсь с требованием веры…» Себе, если хотите, хоть лбы разбейте, а к нам не приставайте! Потом Владимир (бывший зять) и Никита (внук) Пресняковы, манерно поводя головами и морща лбы, выдали: «Этот мир придуман не нами…». Тут тоже теперь видится какое-то позднесоветское богоискательство или, во всяком случае, агностицизм. Бабушка при этом шевелила губами. А в конце всех участников вывели на арену. В чём сила Аллы Пугачёвой? В какой-то момент вместо шутливых песенок и символическо-метафорических абстракций Пугачёва стала петь от первого лица. Поэт Л. Дербенёв по задумке режиссера А. Стефановича сочинил ей несколько песен, где она изображалась одинокой и несчастной, брошенкой и матерью-одиночкой: «Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу-хожу и у судьбы, как все, как все, счастья себе прошу…» Тогда советское общество переродилось, люди перестали мыслить категориями классовой борьбы и обратили взгляд к частной жизни. Вспомните, самый популярный сериал того времени «Вечный зов»: герои сражаются между собой не только потому что они — кулаки и босяки, но и в силу личных причин. В чём беда Аллы Пугачёвой? От интуитивного изображения внутреннего мира своих не умеющих петь современников и непосредственного выражения чувств она вернулась к подражаниям модным зарубежным стилистикам и к песням-шуткам. Форма стала превалировать над содержанием. На всякий случай позвонил меломану Герману Герджевану. Он подтверждает: — Так и есть. Под джаз-фанк и европейское диско… Окружение Пугачёвой следовало за ней. Все эти люди, составляющие её свиту и несущие её шлейф, без неё тут же обнулятся. Превратятся в дряхлеющих развалин. Говорю это без капли сарказма. Впрочем, чего изображать тут из себя самого умного. Все мы мудры задним числом. Все куда-то шли и куда-нибудь пришли. И чаще всего совсем не туда, куда планировали. Если есть те, кто пришли туда, пусть бросят в Пугачёву камень. Массовая, она же поп-культура — это то, что нас окружает и объединяет. Хотим мы этого или не хотим. Замечаем или не замечаем. Сражаемся с ней или не сражаемся. Верховодят там люди, которые в силу животой силы и звериного чутья хотят стать самыми-самыми, взбираются на вершину и имеют силы с неё не слезать. Старинный советский анекдот. Генсек ЦК КПСС Л. И. Брежнев на машине времени переместился в будущее и спрашивает у армянского радио, помнят ли его потомки. Армянское радио отвечает: — Конечно, помним. Л. И. Брежнев — это мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачёвой. Так оно и есть, потому что Пугачёва жива. Благодаря Пугачёвой мы — дети одного времени и культурных кодов. Она же обеспечила хоть какую-то связь советского и постсоветского поколений. Арлекино. Волшебник-недоучка. Всё могут короли. Лето, ах, лето, лето звёздное звонче пой. Эти летние дожди, эти радуги и тучи. Куда уходит детство, когда весь город спит. Любовь — это то, что бывает во взрослом кино. Точно так же я под вечер устаю, и грущу, и реву иногда. Придумано не мной, что мчится день за днём. По улице моей который год стучат шаги, мои друзья уходят. Вагончик тронется, перрон останется. Не отрекаются, любя. Старинные часы ещё идут. Миллион-миллион алых роз. Маэстро. Ледяной горою айсберг. Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом. Не могу и не хочу. Позови меня с собой. Любимчик Пашка. Мадам Брошкина. Настоящий полковник... Всё это я перечисляю по памяти. Мой приятель Саша Блинов вместо «Любовь, похожая на сон» когда-то пел: — Любовь похожа на носок!.. Сама Пугачёва меняла покровителей и мужей, снималась в кино, пыталась продавать обувь и рекламировать кандидатов в президенты, снова меняла мужей, а меж тем сочинила нам учебник, как нужно чувствовать, прощаться, встречаться, а под конец жизни остепениться. Спасибо ей. Потом я посмотрел ещё фильм «Женщина, которая поёт». Кино, конечно, не ахти, но тоже свидетельство времени. Казалось бы, сценарист и режиссёр постыдно схалтурили. Но первоначальная задумка эксплуатировать поп-певицу и экспроприировать поп-культуру сработала. Пугачёва, если кто не помнит, стала лучшей актрисой года по опросу читателей «Советского кино». Советские киношники относились к этому с ехидцей или недоумением и предпочитали снимать кино не «для масс». Что странно, Пугачёва того времени — внешне совершенно другой человек. Выглядит старше себя сегодняшней, 50 лет спустя. Тогда не принято было худеть под стандарт 90–60–90 или омолаживаться. Когда я смотрю на молодую Аллу Пугачёву 1970-х, она напоминает мне мою маму. Такую же курносую и склонную к полноте. Только не ставшую адаптироваться к новым временам и стандартам красоты. С годами я стал сентиментальным. Когда вижу финал спектакля Театра Сатиры «Маленькие комедии большого дома», где поют про ласточку, или слышу песню Пугачёвой (не знаю названия), где она насмехается над вернувшимся к ней возлюбленным, а когда тот пытается уйти, вдруг перестаёт шутить, плачет и говорит с ним дрожащим голосом, я тоже плачу. Не знаю, нужно ли выносить это на публику.