Эдуард Хиль. С телевидения убрать!

Когда он пел, все вокруг освещалось его улыбкой. Казалось, что даже природа покорялась настроению артиста: стихал дождь, солнце выглядывало из-за туч. Лица зрителей разглаживались, светлели. Баритон Хиля буквально заряжал слушателей своим оптимизмом. Он был звездой, которая согревала всех. Те, кто знал Хиля, говорили, что он был удивительно прост – никакого апломба, зазнайства. Он приветливо здоровался с соседями по дому в Ленинграде на улице Рубинштейна, терпеливо отвечал на вопросы прохожих. Разве что не давал сольные концерты, однако, если бы его попросили, наверное, исполнил бы пару песен прямо на тротуаре. Советская эстрада 60-70-х годов – это россыпь искр, сверкание талантов: Клавдия Шульженко, Гелена Великанова, Муслим Магомаев, Майя Кристалинская, Валерий Ободзинский, Тамара Миансарова, Вадим Мулерман… Каждый исполнитель был личностью, обладал притягательной силой. В эту музыкальную элиту было трудно пробиться. Но Хиль сумел. Разумеется, благодаря таланту. Других критериев тогда не было. Еще Хиль выделялся своей фамилией – короткой, лаконичной и… непонятной. Откуда она? Певец предполагал, что его предки были испанцами. Может, кто-то них пришел в Россию с наполеоновской армией и тут остался. «Мои предки из Смоленска, дед с Березины, - рассказывал артист. - Под Брестом есть станция Тэвли, там множество Хилей. Фамилию Хиль я встречал в Латинской Америке, Португалии, Европе, Швеции. У средневекового испанского драматурга Тирсо де Молины есть пьеса «Дон Хиль Зеленые штаны»… Хиль – к слову, бывший печатник, работал на офсетной фабрике - окончил Ленинградскую консерваторию – хотя сначала хотел стать художником. Исполнял классические произведения и уже хотел с женой уехать работать в Новосибирский оперный театр. Но однажды... Композитор Андрей Петров предложил Эдуарду спеть его песню «Путь к причалу», которую он написал для одноименного фильма. Помните: «Здесь, у самой кромки бортов, / Друга прикроет друг. / Друг всегда уступить готов / Место в шлюпке и круг…» С этой песней Хиль выступил в Москве на Всероссийском конкурсе артистов эстрады и завоевал звание лауреата. Потом победил на международном – в польском Сопоте. Это был очень престижный конкурс! В начале 60-х годов Хиль впервые выступил с сольным концертом. Его представил мэтр - Леонид Утесов. Точнее, благословил. Спасибо, конечно, Леониду Осиповичу – он почувствовал талант. Но завоевал известность Хиль сам. Пленял своей доверительной, теплой манерой исполнения, обаятельной улыбкой. Ему охотно отдавали свои новые песни известные композиторы Марк Фрадкин, Людмила Пахмутова, Ян Френкель. Но чаще всех – Аркадий Островский. Без Хиля уже никто не представлял советской эстрады. Он пел, как «Ходит песенка по кругу», рассказывал про «Голубые города» и размышлял, «С чего начинается Родина». Утешал: «Не плачь, девчонка», вопрошал: «Как, скажи, тебя зовут?», пил «Березовый сок». И посмеивался: «Как хорошо быть генералом». Между прочим, с «генералами» вышел казус. Военные – люди серьезные, и иронию приняли за издевательство. Когда Хиль впервые исполнил песню «Как хорошо быть генералом», все настоящие генералы встали и вышли из зала. В знак протеста, с красными, возмущенными лицами… Но этим дело не кончилось. Артиста примерно наказали – на год лишили гастролей. И дали приказ: «Хиля с телевидения убрать! Пусть думает, что можно петь, а что нельзя!» Как-то артист встретил Юрия Гагарина – они были в приятельских отношениях. И первый поведал второму о своих невзгодах. И Гагарин обещал помочь. И обвел то самое большое начальство вокруг пальца – мол, Хиль пел не о наших доблестных генералах, а об иностранных: у него в песне капралы, а в Советской армии их нет, и потом там сплошь синьоры, солдаты идут в кегельбан. А один из служивых просит отпустить его к девушке по имени Мари. В общем, никакого криминала Большие начальники с Гагариным согласились и Хиля простили… Кстати, в советское время за знаменитостями пристально следили. Чтобы вели себя достойно, не распускались. И даже если они не думали распускаться, а так только казалось бдительным советским идеологам, их одергивали. Часто – строго. Например, в 1955 году популярную певицу Ружену Сикору обвинили в пропаганде чуждых советской эстраде песен. И обратили внимание, что гражданских и патриотических мелодий в ее репертуаре нет. Досталось и молодой Людмиле Гурченко. Ее «протащили» в фельетоне за то, что она в фильме «Девушка с гитарой» «не так» сыграла роль продавщицы музыкального магазина. Гурченко вменяли в вину «кокетничанье перед объективом киноаппарата, красивые позы» и «отсутствие серьезной работы над образом». Причем отрицательные рецензии обычно появлялись сразу в нескольких изданиях – по команде «сверху» журналисты бросались на свою жертву и начинали ее ожесточенно трепать. Интересно, что в то же время западные издания хвалили картину «Девушка с гитарой» – газета The Guardian охарактеризовала фильм как «бодрый, цветной мюзикл, полный эффектных номеров». Гурченко назвали актрисой, «очаровательно поющей несколько песен». Вскоре Людмилу Марковну – однако тогда ее называли просто Люсей - снова «зацепили» в советской прессе: за злоупотребление гастролями, в погоне, как тогда выражались, «за длинным рублем». А в журнале «Советский экран» поместили на нее обидную карикатуру Доставалось «на орехи» и Хилю – уже известному исполнителю. «Про песню «Бери шинель, пошли домой» говорили, что она снижает боевой дух Советской армии. «Это что, мол, значит – призывать брать шинель и идти домой, - рассказывал певец. - А песня ведь из кинофильма о военных годах». Или «Большой привет с Большого БАМа». В этой песне кто-то из музыкальных чиновников почувствовал издевку над строителями советской магистрали. Хиль никогда не стремился быть на виду у представителей власти, прорваться на концерт в Кремль или во Дворец съездов. Наоборот, он отказывался от такой чести! Однажды пришло распоряжение из Москвы: «Завтра вы должны петь в Кремле на правительственном концерте». Но на тот день у артиста уже было запланировано сольное выступление. И потому Эдуард Анатольевич ответил, что не может приехать: «Люди уже раскупили билеты, они ждут меня». И поехал не в Кремль, а к своим зрителям. Правда, потом ему пришлось объясняться. Слава богу, все обошлось… Хиль исполнял и лирические мелодии, и патриотические. Пел о том, что видел, чувствовал, что было близко. В одном из интервью рассказывал: «Я в свое время очень стеснялся, когда пел песню про сталеваров: «Нет в мире лучшей красоты, чем красота горящего металла». А теперь думаю: а чем плоха эта песня? Да и другие. Ведь писали-то их настоящие композиторы – Соловьев-Седой, Дунаевский, Островский, Фрадкин…» Хиль дважды пережил славу. Когда только начинал и спустя много лет, выбравшись из почти забвения. Этот период был, по сути, безвременьем. Уйдя с обломков советской эстрады в начале 90-х, Эдуард Анатольевич отправился во Францию. Пел в парижском кабаре «Распутин», и на его выступления стекалась солидная публика. Слушать Хиля приходили звезды французской эстрады - Шарль Азнавур, Мирей Матье, Жильбер Беко... «Артистам в «Распутине» платили мало, - рассказывал Хиль. - Я снимал квартиру у знакомых эмигрантов за полцены. Экономил на всем: пешком шёл от дома до работы почти час. Первое время покупал только картошку и куриные крылышки. В кафе не обедал - это же целых 50 франков. Идешь ночью по негритянскому кварталу, французский «мент» остановит: «Не страшно?» - «Я русский». - «Тогда понятно». Через несколько лет Хиль вернулся в Россию, а вместе с ним – его слава. Его снова слушали, приглашали на концерты. К старым поклонникам добавились новые, молодые, появившиеся на свет, когда артист уже был ветераном сцены. Зарубежные менеджеры звали в мировое турне. Но Хиль уже был сыт по горло заграницей, да и возраст все чаще давал о себе знать... Эдуард Анатольевич с удовольствием ездил по России. Видел, как на лицах его поклонников зажигались улыбки и блестели слезы. Ведь с мелодиями Хиля «через годы, через расстоянья» у многих прошла вся их жизнь. Он по-прежнему пел, а они все так же рукоплескали ему. Истинный талант может лишь слегка поблекнуть, но угаснуть - никогда. Певец давно ушел, а мелодия все звучит, бодрит: «Бывает все на свете хорошо, В чем дело, сразу не поймешь, А просто летний дождь прошел, Нормальный летний дождь»…