Суровый ангел СССР

Целиковская была знаменита, и наградой ей была всенародная любовь. Но актрисе не вручали наград в Кремле, она не была лауреатом Сталинской премии. У нее не было даже звания - народной артисткой РСФСР Целиковская стала только в 1963 году. И орден – первый и единственный - ей дали лишь в 1990-м, за полтора года до смерти. В чем же дело? Может, потому, что она не играла передовиков производства, героинь труда, не славила Сталина. И других вождей не замечала. А они не привечали ее. Но холодное отношение власти не задевало – во всяком случае - внешне Целиковскую. Ее девизом было четверостишие Омара Хайама: Ты обойден наградой - позабудь. Дни вереницей мчатся - позабудь. Небрежен ветер - в вечной книге жизни Мог и не той страницей шевельнуть. В 30-40-х годах все мечтали. Победить коварного врага, стать летчиком, влюбиться в самую красивую девушку на свете. Увидеть красивую жизнь вместо серой, будничной. Кино было черно-белое, но экран захлестывали краски. Потому что пела душа, радовалось сердце. Когда выходил новый фильм, все спрашивали: «Кто играет?» Если играли Любовь Орлова, Марина Ладынина, Валентина Серова, то народ в кинотеатры валил валом. И от Целиковской зрители были без ума. Ее улыбка потрясала, голос поражал. Мужчины влюблялись в нее. Женщины пытались подражать. Почтальоны приносили в ее дом мешки писем. Фильмы были наивные, но - душевные. Жизнь была скученной, бедной, в кадрах же все было чудесно. Любовь была светлой и чистой. Добро всегда побеждало зло. И разливалась лирическая мелодия: «Все стало вокруг голубым и зеленым, / В ручьях забурлила, запела вода. / Вся жизнь потекла по весенним законам, / Теперь от любви не уйти никуда…» Граждане великой страны верили – и, может быть, больше Целиковской, чем Сталину и громким лозунгам. Актриса утешала, помогала жить и выживать. И утверждала, что красота, если не спасет мир, то сделает его лучше, добрее Это она приближала мечту. Это ее матери просили ее благословить своих детей. Это она укрепляла веру в победу – во время Великой Отечественной бойцы носили ее фотографию в гимнастерках – рядом с комсомольскими и партийными билетами. И вырванным из газеты клочком, на котором было стихотворение Константина Симонова «Жди меня»… Когда актриса появлялась на улице, начиналось невообразимое. Ее окружали, засыпали вопросами. Но больше было тех, что просто стояли и неотрывно смотрели на нее. Однажды по улице маршировала рота солдат. При виде Целиковской, строй сломался. Солдаты взяли ее на руки и понесли. Как божество. Однажды актриса ехала на машине и случайно задела постового милиционера. Представляете, что сейчас бы с ней сделали? А тогда – ничего. Страж порядка рассердился, но заглянув в кабину, мигом оттаял. И с улыбкой покачал головой: «Здравствуйте, Людмила Васильевна. Почему вы меня решили задавить?» Целиковская извинилась и со смиренным видом протянула свои права. Но милиционер лишь почтительно козырнул: «Ничего страшного, поезжайте дальше. Я ушибся совсем немного» Тот милиционер, наверное, потом долго и с удовольствием рассказывал, как его чуть не задавила Целиковская… Она снялась в двух десятках фильмов. Но всерьез можно говорить о шести-семи. Самой же высокой оценки заслуживают три-четыре. Она ослепила в фильме «Сердца четырех», блеснула в картине «Антон Иванович сердится», сверкнула в ленте «Воздушный извозчик». Сценарии были отменные и потому актрисе было, где себя проявить. Однако со временем Целиковской приходилось все труднее влезать в тесные характеры своих героинь. Она могла бы играть сложнейшие роли с подтекстом, аллюзиями, где нужно было показать характер, переживания, но никто не предлагал ей таких сценариев. Точнее, не было сценариста, который написал бы текст «под нее» и режиссера, поставившего фильм «для нее». Целиковская, в который уже раз, подкрасив губы и подведя глаза, приклеивала к лицу свою потрясающую улыбку. А время, черт его подери, все шло и шло. Смеркалось, падали желтые листья и выцветали афиши. Но ролей, от которых рецензенты запели бы соловьем, а зрители ахнули, уже не было. И она поняла, что не будут никогда. Целиковская много лет играла в Театре Вахтангова. Те, кто видел ее на сцене, говорили, что она и там впечатляла. «Я люблю эту синицу в небе, - говорила она, - которую пытаешься ухватить за хвост с каждой новой ролью, с каждым спектаклем, каждый вечер, когда открывается занавес… И все-таки синица так и остается недосягаемой». Увы, в театре, как и в кино, ролей становилось все меньше. «В последние годы жизни она уже почти совсем не играла на сцене, - вспоминал актер Вячеслав Шалевич, с которым она сыграла несколько спектаклей - И вдруг смотрю очередной спектакль - Целиковская появляется в массовке. Шутка, что ли? Вокруг нее бегают молодые танцорши, а вся ее роль состоит в том, чтобы свистеть в два пальца. Но когда она выходила в массовке и начинала свистеть, в зале раздавались овации…» В этих словах – трагедия. Целиковская в массовке – можно ли придумать большее оскорбление для ее таланта? В сумерки забвения – разница лишь в нюансах, деталях - уходили в разное время и другие звезды советского кино: Орлова, Серова, Ладынина, потом – Лидия Смирнова, Татьяна Самойлова, Алла Ларионова… Они по-настоящему играли несколько лет, потом несколько десятков лет лишь доигрывали. Но слава тянулась за ними до гробовой доски. Хоть ее шлейф заметно поблек, выцвел… Целиковская была не только красива, но и мудра. Говорила: «Жизнь похожа на зебру. У каждой черная полоса чередуется со светлой. С этим нельзя ничего поделать. Нужно уметь радоваться жизни, иначе она превратится в кошмар сумасшедшего». О таланте Целиковской сказано и написано много. Меньше говорили о ее характере. Он был стальной. «Глядя на ее милое лицо, казалось, что это ангел небесный. Но не дай Бог вам попасть на зуб этого ангела, - вспоминал Михаил Ульянов. - Трепала она всех, кого считала нужным, без всякого стеснения». Самого Ульянова, в том числе… Если она видела, что кого-то обижают, притесняют, без раздумий бросалась в бой. Целиковская по-рыцарски – такой женщине подобное определение вполне подходит – пыталась защитить режиссера Евгения Симонова, когда его выставляли из театра Вахтангова. Поддержала Любимова, когда на него обрушилась власть. По словам Ульянова, «она не боялась звонить ни Брежневу, ни любому другому и требовала, а может быть, даже угрожала» В октябре 1958 года Борису Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе за роман «Доктор Живаго». Это произведение тут же назвали клеветническим, порочащим советскую власть. На знаменитого писателя и поэта посыпался град оскорблений. Глава СССР Хрущев, брызгая слюной предложил ему уехать из страны. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Семичастный бесновался: «Как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака…» Сталинское время давно кончилось, но вдруг пахнуло холодом казематов. Пошли слухи, что Пастернака будут судить. От него отвернулись многие. Он, униженный и оскорбленный, заперся на даче в Переделкине. Над его домом стояла гнетущая тишина. И вдруг… В калитку громко забарабанили. Хозяин долго не открывал, может быть, думал, что его пришли арестовывать. Наконец, вышел. Увидев Целиковскую с корзиной белых и желтых нарциссов, глаза Пастернака затуманились. «Оказывается, я превратился в оплот контрреволюции, - грустно усмехнулся он. - Всякий, кто недоволен советской властью, врывается в мой дом, и я вынужден запираться на все замки…». Целиковская не побоялась приехать к приговоренному к гражданской казни литератору. И поддержала его – цветами, словами, улыбкой. Она вообще не боялась никого. Только новых ролей, которые назвала «чудовищами - изменчивыми, неуловимыми» Целиковская много раз виделась с Пастернаком, беседовала с ним. Он читал ей свои стихи. Боготворил ее, как женщину, актрису. Она восхищалась его поэзией. Предать, отвергнуть этого седого гения, загнанного в угол, Целиковская не имела права... Эта женщина – и анахронизм, и ретро. Но – восхитительное! Так женщины уже не выглядят. Актеры так уже не играют. Она была не только восхитительно красива, но и ослепительно порядочна. В ее дом на улице Чайковского – ныне Новинский бульвар – приходили Владимир Высоцкий, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Юрий Трифонов, Борис Можаев. Гости не только ели-пили, но и читали свои произведения. Хозяйка внимала, делая порой тонкие замечания «Ее рассказы – острые, вспоминала коллега Целиковской Людмила Максакова. - Меткие, очень точные, поэтому картины восстанавливались мгновенно, будь то Омск в годы войны - не самое легкое время - все дышало юмором, точностью наблюдений». Целиковская рассказывала: «В роли «царихи» мне пришлось лежать в гробу. Как же мне было неуютно! А снимали долго, я прямо чувствовала, что у меня от ужаса волосы начинают на голове шевелиться!» То была ее злосчастная роль - в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный», где она исполнила роль царицы Анастасии. Эпизод с гробом можно считать символическим. Ведь Сталин – главный зритель СССР – остался недоволен образом. Вычеркивая фамилию Целиковской из кандидатов на Сталинскую премию, он произнес с нажимом: «Таких цариц не бывает». Может, с этого и началась его неприязнь к актрисе? Когда простыл ее след в Вахтанговском, она основательно приложила руку к Театру на Таганке. Целиковская – сама талант, тонко чувствовала другой талант. Увидев его, восхищалась. С горящими глазами прибегала к мужу, главному режиссеру Театра на Таганке Любимову: «Юра, это надо ставить!» Она не только источала идеи, давала советы – всегда нужные, к месту, актерам, постановщикам, но и писала так называемые «болванки». По ним создавались знаменитые таганские спектакли. Но почти никто об этом не знал. Зрители думали, что шедевры творит один Любимов… Почему он не выпустил Целиковскую на сцену? Не рискнул, остерегаясь злых языков: мол, она уже не та, играет не так? Или сама актриса решила для себя – больше на подмостки ни ногой… Рухнул Советский Союз, и все завихрилось, перевернулось. Многое – в том числе, и театр - вверх дном. Целиковская, не жалея о прошлом, отринула пришедшее: «Возле нас - все на продажу. Исчезло даже само понятие «театральный подъезд». Здесь сейчас тусовки всех видов. А к самому театру люди должны идти, как-то по-особому настраиваясь на встречу с любимыми актерами, с тем, что погаснет свет и особый мир придет в жизнь. Театр - это ведь не обыденность, это праздник. Но, вероятно, сейчас это уже звучит старомодно. И люди идут к театру… через мат, понимая, что здесь идет какая-то неведомая, но темная жизнь, где проституция, мафия, рэкет - это норма». Прошло много лет, но эти слова остаются актуальными и поныне Самое время было - в наш жестокий, холодный век – помянуть ее добрым словом, устроить вечер памяти, показ картин. Увы, 100-летие замечательной русской актрисы Людмилы Васильевны Целиковской было встречено среди ее коллег и на телевидении холодным молчанием. Кажется, только канал «Культура» показал фильм «Сердца четырех» и мемориальную передачу «Больше, чем любовь». Грустно, господа…