Из Парижа с экологическим Чеховым
Французский режиссер поставил в России свою версию чеховского «Дяди Вани», причем со звездными российскими актерами и не отступая от оригинального текста пьесы. Для худрука национального французского театра «Одеон» «Дядя Ваня» — постановка, к которой он шел 30 лет. Брауншвейг — адепт психологического театра, на который во Франции многие смотрят с опаской. Он трижды ставил чеховские пьесы в Париже. Его «Дядю Ваню» в Москве репетировали два месяца. В спектакле заняты Евгений Миронов, Юлия Пересильд, Елизавета Боярская. Роль доктора Астрова досталась Анатолию Белому. Для Брауншвейга фигура Астрова — особая. Француз усмотрел в монологах доктора экологические мотивы. Весной, когда режиссер рассказал об этом актерам, они были, мягко говоря, удивлены. Но уже в июле начались лесные пожары в Сибири, потом — в Бразилии. Тема стала особенно актуальной, продолжает режиссер Стефан Брауншвейг. Стефан Брауншвейг режиссер «Персонаж Астрова с самого начала пьесы говорит о разрушении лесов. То, что говорит Астров, очень сложно услышать и понять человеку конца XIX века. Он очень конкретно говорит: чем больше человек работает, тем больше разрушает. Мы поняли в последние годы, что все, что мы считали прогрессом — научным, экономическим, социальным, ведет к разрушению мира, в котором мы живем. Теперь настало время размышлять, каким образом этот прогресс может сосуществовать с охраной окружающей среды. Эта речь Астрова, конечно, к нему относились, как к сумасшедшему, но сегодня мы знаем, что он говорил правду. И это полностью меняет то, как мы слышим эту пьесу сегодня». На пресс-показе «экологического» «Дяди Вани», который совпал с открытием сезона, на столах красными яблоками выложили цифры 2019–2020. В коридоре поставили контейнер для приема пластиковых бутылок. О нем собравшимся неоднократно напоминал худрук Театра наций Евгений Миронов. Он признался, что репетиции шли очень трудно, и отнюдь не из-за языкового барьера. Брауншвейг, не зная русского и не всегда пользуясь услугами переводчика, интуитивно чувствовал, где кто-то из актеров пропустил, например, предлог. Проблема, скорее, в том, что актеры столкнулись с иной режиссерской школой, рассказывает Евгений Миронов. Евгений Миронов художественный руководитель Государственного театра наций «Метод его работы совершенно отличается от нашего психологического театра. Как музыкальная партитура — должен точно взять ноту, а мы все-таки привыкли достаточно вольно себя ощущать, найдя характер. Что касается характера дяди Вани, я очень благодарен Инне Натановне Соловьевой. Это старейший наш театральный критик, гуру — и мхатовский, и исследований Чехова. Она мне очень помогла, чтобы я полюбил этого человека. Я не люблю слово «неудачник», считаю, что неудачников не существует. Хотел разобраться, почему он себя таковым считает; что случилось с этим человеком — умным, образованным, очень тонким. Я другой вообще по природе. Долго очень читал письма Антона Павловича. До сих пор сейчас меня колбасит. У меня вообще с Чеховым, это четвертая моя работа, и каждый раз — харакири. Думаю: «Ну, что ж такое!» Наверное, трудность перевода Чехова для меня». Любители строгой классики наверняка останутся довольны: все по Чехову. Брауншвейг никогда ничего не меняет в исходнике и через оригинальный текст стремится раскрыть современную реальность. Минимум движений актеров и только самые необходимые декорации. На сцене пара деревянных стульев, несколько шезлонгов и круглый бассейн, причем это никакая не метафора, утверждает режиссер.
