Посмевший

Человек, которого зовут Петр Петрович Гарин, посмел и оказался "всех правее". Но потерпел крах. В человеческой сущности и фантастической судьбе этого гениального маньяка, обуреваемого низменными желаниями, попытался разобраться молодой режиссер Глеб Черепанов. Он написал инсценировку по известному роману Алексея Толстого "Гиперболоид инженера Гарина" и поставил в Московском драматическом театре "Сфера" спектакль с таким же названием, определив его жанр как трагифарс. Автору этого фантастического уголовно-политического детектива с выстрелами, убийствами, кровью, изменами, реальными и наигранными страстями, предательством, научными открытиями и любовным многоугольником удалось вместить в свое почти трёхчасовое действо практически все перипетии романа. В результате родилось яркое, динамичное, событийно насыщенное зрелище, внешняя сочность и стремительность которого, однако, ничуть не снижает нравственного пафоса произведения и не мешает осмыслению его философских глубин. Художник Ольга Хлебникова интересно оформила хорошо знакомое ей сценическое пространство. Кроме главной площадки, напоминающей небольшую цирковую арену, местом действия по воле режиссера и художника стали несколько планшетов и мостков, установленных на балконах и даже в зрительном зале. По ходу спектакля на них появятся различные детали декорации: столик в кабаре, диван, письменные столы в кабинетах главных героев, больничные кровати, ванна, в которой будет нежиться очаровательная героиня и т.д. Главная деталь сценографии - нависающая над самым центром сцены фигура печального атланта, как будто разрезанная пополам по пояс лучом гиперболоида, - в финале почти рухнет, ознаменовав крушение надежд и фантазий Гарина и Зои Монроз. Доминантой сценографического решения становятся большие телеэкраны, развешенные под потолком над каждым сектором зрительного зала. Использование электронных средств коммуникации со зрителем в спектакле не просто оправданно, оно становится одним из определяющих компонентов этого очень современного по сути и по форме зрелища. Нельзя не отметить высокое техническое и художественное качество созданного Дмитрием Зубаревым и Денисом Маршаком видеоряда, который, с одной стороны, как бы расширяет и углубляет пространство, придает действию дополнительный объем, а, с другой, позволяет достичь кинематографического эффекта укрупнения планов. Вообще спектакль Глеба Черепанова при всей его сочной театральности очень кинематографичен. Перестановки и световая партитура зрелища продуманы и сверстаны так точно и четко, что зритель практически не замечает "монтажных швов" и молниеносно переносится из одного места действия в другое. Помещение ленинградской почты в мановение ока уступает место интерьеру отеля, кабинет Роллинга - парижскому кабаре, палуба парохода - комнате в уголовным розыске в том же Ленинграде, будуар Зои Монроз - салону аэроплана и т.д. Режиссер иногда намеренно "остужает" накал зрелища, ломая его темпоритмы: за бурными, эмоциональными эпизодами следуют сцены-монологи, сыгранные неторопливо в режиме "piano". Таковы, например, эпизоды с лукавым подростком Ваней - посланцем Манцева или пронзительный монолог несчастного мальчика о трагедии, случившейся после уничтожения Гариным химических заводов с помощью гиперболоида. Такая аритмия не просто дает возможность зрителю перевести дух, но заставляет его еще глубже погрузиться в театральное повествование. Иногда режиссер вводит в действие эпизоды, кажущиеся на первый взгляд "инородными" - трагикомическую клоунаду или монолог кабаретного конферансье, громогласно рассказывающего зрителям о перипетиях изобилующей приключениями биографии Зои Монроз. Столь же неожиданными становятся блистательно исполненные ею зонги - "Пиратка Дженни" из "Трёхгрошовой оперы" Бертольта Брехта - Курта Вайля и "Mein Herr" из знаменитого "Кабаре" Боба Фосса. Спетые элегантно и, при этом, на предельно эмоциональном градусе они становятся зловещим предзнаменованием краха Гарина и грядущих несчастий человечества. Атмосфера спектакля буквально пропитана предощущением трагедии, но в нем немало и остроумных театральных ходов, а порой комических эпизодов. Некоторые сцены (например, в больничной палате) решены в вызывающе гротесковом ключе, однако, ни режиссеру, ни актерам нигде не изменяет чувство меры и хороший вкус. Несмотря на то, что в спектакле Черепанова практически отсутствуют прямолинейный пафос, патетика и дидактика, его человеческий и гражданский посыл очевиден. Он вместе с актерами и зрителями пытается разобраться в природе и истоках страшного явления, именуемого деспотизмом. И его вердикт суров: короля играет окружение! Диктаторы появляются на свет только при попустительстве и даже при прямом содействии "агрессивно-послушного большинства". Но автор спектакля не предлагает никаких рецептов. Он просто предупреждает… Острая, яркая театральная форма зрелища, точное изобразительное решение, безупречный световой рисунок и музыкальная партитура в сочетании со спецификой зала Театра "Сфера" производят очень сильное впечатление. Выше всяких похвал и созданный Г. Черепановым слаженный артистический ансамбль. Режиссеру, скрупулезно разобравшему психологические линии всех даже самых маленьких ролей, удалось "привить" актерам особый способ сценического существования, который в полной мере соответствует обозначенному жанру спектакля. Артисты находятся как бы над действием , отстраняясь от образов и наблюдая за своими героями со стороны - кто с издевкой, кто с иронией, кто с состраданием. Порой они действуют в гротесковом ключе (например, Павел Гребенников в роли "мелкого беса" и лизоблюда Семенова), острокомедийно (Павел Степанов в роли глуповатого, но очень смешного химика Ленуара) или издевательски нагло (Алексей Суренский в роли Гастона). Другие - строго, подчеркнуто серьезно, безо всякой иронии. Приемы игрового театра и рождают ощущение трагифарсовости происходящего. Основную интригу действия составляет "поединок" четырех главных персонажей. Интересный образ сотрудника ленинградского уголовного розыска Шельги создает Александр Пацевич. Плакатный персонаж романа Толстого - следователь, охотящийся за изобретением Гарина, в спектакле Черепанова становится весьма колоритной и неоднозначной фигурой. В этом Шельге явно чувствуется двойное дно. При кажущейся убедительности политического кредо неунывающего большевика, несгибаемости и презрении к представителям чуждого загнивающего мира в его глазах читается лукавство и ирония. Более того, в нем неожиданно обнаруживаются юмористические черты. Особенно веселят зал реплики Шельги о победе советской власти на всей территории Земного шара и его призывы к пролетариям шахт Гарина о восстании против угнетателей. (Грешным делом подумалось, что автор романа, скорее всего, искренне веривший в правое дело победы коммунизма, наверное, уже несколько раз перевернулся в гробу!) Неоднозначен и неожидан американский миллиардер, "химический король" Роллинг Дмитрия Ячевского. Замечательный артист не пытается играть напыщенного, самоуверенного "владельца заводов, газет, пароходов". Он, безусловно, строит роль с учетом биографии своего героя, придуманной А. Толстым, и, прежде всего, того факта, что Роллинг прошел путь от рядового сотрудника лаборатории до монополиста-мультимиллиардера. Поэтому ни в его внешнем облике, ни в поступках нет трамповской самовлюбленности и "понтов". Свойственная актеру взвешенность, несуетность и солидность как нельзя более точно "работают" на образ его героя. У Роллинга острый аналитический ум и деловая хватка, он прост, деловит, прозорлив, сдержан, хотя ты чувствуешь бушующие в его душе бури! Он жёсток по отношению к окружающим, единственный человек, к слабостям которого он относится снисходительно, это красавица Зоя. Но во взаимоотношениях с ней, наверное, впервые в жизни его подводит проницательность и интуиция. Интересно также то, что Дмитрий Ячевский не педалирует "американистость" своего героя. Его Роллинг - это архетип олигарха любой национальности и любой формации. Такого можно встретить и сегодня на экономических форумах в Давосе или Санкт-Петербурге. Он, безусловно, "акула бизнеса", и готов, по словам Маркса, ради прибыли попрать многие человеческие законы. Но все же этот Роллинг - не законченный злодей, не выродок рода человеческого, как его напарник и соперник Гарин. Роллинг - игрок, способный пойти ва-банк. Но и умеющий достойно проигрывать. Совершенно неизгладимое впечатление производит "дорогая женщина" Зоя Монроз в исполнении Валентины Абрамовой. Эта ослепительно красивая, ироничная, роковая, необыкновенно сексапильная дама, поражающая своей энергетикой, пластикой, драйвом и великолепными костюмами (поклон Ольге Хлебиковой), тоже очень не проста и не однозначна. С одной стороны, ты должен бы презирать или даже ненавидеть эту авантюристку и фантазерку, пытающуюся сначала с помощью Роллинга, а потом Гарина достичь абсолютной власти в этом грязном мире и не гнушающуюся в достижении своих целей грязи и подлости. С другой стороны, вспоминая ее биографию в романе Толстого, ты готов многое ей простить. Ведь она - русская балерина , а позже - белоэмигрантка , и ты понимаешь, как не просто далась ей жизнь на чужбине. А, может быть, ты подобно всем мужчинам этого трагифарса просто таешь в лучах ее шарма и неотразимого обаяния?! Эта Зоя Монроз, как и любая артистка, многолика и неуловима. Она может парить, "как пух от уст Эола", но способна взвалить на свои плечи труп убитого двойника Гарина, чтобы унести его и скрыть следы преступления. Она в состоянии свести с ума любого мужчину и даже спровоцировать его на убийство, но готова подчиниться силе, если это необходимо для реализации ее перспективных целей. Зоя эмоциональна и очень ранима, и крах надежд почти сводит ее с ума. В финале она, лучезарно улыбаясь, произносит роковые слова: "Мы погибли!" И твое сердце обливается кровью. Но вовсе не по той причине, что ты сочувствуешь авантюристке. А потому, что на твоих глазах гибнет красивая, незаурядная, талантливая женщина. О главном герое этого трагифарса можно было бы написать отдельную статью. Признаюсь: посмотрев спектакль дважды, я до сих пор затрудняюсь с достаточной долей определенности охарактеризовать Петра Петровича Гарина, сыгранного превосходным артистом Анатолием Смираниным. Сказать, что его Гарин неоднозначен и многолик - это значит ничего не сказать! Кажется, что в этом амбивалентном персонаже сконцентрировалась вся накопленная человечеством низость. Гарин - тонкий психолог, умеющий играть на самых сокровенных струнах окружающих его людей и способный в одно мгновение раздавить их как насекомых. Он - авантюрист, противопоставивший себя всему человечеству и демагог, оправдывающий свои преступные деяния философскими сентенциями. Он может быть обаятельным и жестоким, умным и дурашливым, проникновенным и лицемерным, наглым и изысканным. Найти аналогию этому герою среди исторических личностей непросто. Это, пожалуй, Нерон, Атилла, граф Калиостро, Ричард III, Гитлер и Остап Бендер в одном лице. Но в отличие от перечисленных реальных и литературных героев Гарин Анатолия Смиранина не запрограммирован. Он свободен от всяческих пут и поэтому непредсказуем. Но, пожалуй, главное состоит в том, что Гарин - это гениальный лицедей, человек-загадка, до истинной сущности которого докопаться невозможно. Поэтому он способен очаровывать, а потом и подавлять окружающих его людей. Поэтому-то царственная и "дорогая" женщина Зоя уходит к нему от осторожного Роллинга. Лишь два чувства не свойственны Гарину - ощущение нравственных границ и любовь. Очевидно, что он вовсе не любит Зою. Его просто "заедает жаба", что она будет принадлежать не ему и что Роллинг в этой партии может его переиграть. Анатолий Смиранин великолепно играет процесс перерождения Гарина. На твоих глазах из мелкотравчатого авантюриста с бегающими глазками, укравшего секрет изобретения, предавшего своих ближних, "вылупляется" настоящий диктатор, потребности которого во власти увеличиваются по мере того, как прогибаются под него окружающие. Он перестает говорить нормальным человеческим голосом и начинает «вещать». Меняется и его облик: во взгляде появляется презрение и холодный металлический блеск. Как бы сам по себе рождается универсальный диктаторский жест, а на смену легкомысленной, но стильной одежде приходит застегнутый на все пуговицы военный китель. Финал спектакля трагичен. Гарин почти раздавлен. Рушатся его иллюзии на мировое господство. Рушится и постамент, на котором стоит печальный Атлант. Зоя исчезает во тьме. Звучит песня-речитатив со странными словами: "Ушел. Упал. Весь вышел. Только падает снег…" Петр Петрович сворачивается калачиком в самом центре арены. Конец? Отнюдь! Скоро где-нибудь обязательно возникнет другой Гарин - еще более талантливый авантюрист и лицедей. И обязательно посмеет… Фото Юлии Ласкорунской, Андрея Островского и Сергея Чалого. Автор благодарен Яне Очкиной за помощь в подготовке материала.