Звезда сериала «Последний из Магикян»: Москва — это мой город

Роль в сериале «Последний из Магикян» сделала Гранта Тохатяна популярным у российских зрителей. Вскоре мы увидим актера в новом проекте. Этой осенью на канале СТС состоится премьера нового сезона сериала «Ивановы-Ивановы», где снялся Грант Тохатян. — Грант Арамович, как думаете, почему «Ивановы-Ивановы» так популярны, что их все снимают и снимают? — Потому что главное в этом фильме — доброта и семья. Там нет пошлости и криминала. Зрителю хочется чего-то светлого, хорошего. Кстати, сериал «Последний из Магикян» был таким же. Эти фильмы можно смотреть с детьми. Думаю, что секрет успеха именно в этом. — Почитав сценарий, вы сразу согласились на участие в «Ивановых-Ивановых» или были какие-то сомнения? — Сомнений не было, но с авторами мы обсудили, что мой герой Оганян здесь очень уж похож на Магикяна. А для актера желательно делать что-то новое. Но мне объяснили, что раз тот образ так полюбился зрителям, давайте его «продолжим». Но работать все равно интересно: образ очень харизматичный. — Если бы такой сериал снимали в Армении, какие бы фамилии были там у семей? — Думаю, «Оганесян-Оганесян» — это те же Ивановы — Ивановы в Армении. — А на съемочной площадке вам как мэтру и носителю армянской культуры разрешалось импровизировать? — Поскольку армянского быта было больше в «Последнем из Магикян», то там мы чаще советовались. Я очень благодарен нашим художникам-постановщикам, которые пытались воссоздать условия жизни армянской семьи. Даже то, что было на столе, не заказывалось, а готовилось на месте: и долма, и кюфта. Что касается специфики юмора и языка, то авторы мне позволяли вносить какие-то поправки. Конечно, я не уходил далеко от шутки, от текста, который написан, но проводил его через национальный колорит. — На вашей родине, в Армении, показывали «Последний из Магикян»? — Да, показывали. И хотя есть закон о языках в Армении, фильм шел на русском с армянскими субтитрами. Это один из удачных проектов, перенесенных на армянское телевидение. — Критики не было? — Была, конечно. Находились люди, которые говорили: «У нас так много ученых, композиторов, а ваш герой работает в автосервисе. Почему?» Да какая вам разница, где он работает? Главное — посмотрите, какая у него семья прекрасная! Приходилось объяснять непонятливым. Ну, критикеры находятся всегда. Я вам больше скажу. Успех этого фильма я почувствовал на себе в Тбилиси по реакции грузин. Я очень часто езжу в гости к Темико (Темур Чичинадзе — грузинский актер, в «Последнем из Магикян» исполнил роль Давида Ревазовича. — «ВМ»). Мы очень дружим с ним, он бывает у меня в Ереване, я — в Тбилиси. И как прекрасно люди реагируют, когда нас видят на улице! — В «Магикянах» вы папа трех дочек. Справились молодые актрисы с ролью армянских дочерей? Не подвели? — И справились настолько, что мы общаемся до сих пор. Как родные люди! Девочки делятся со мной своими новостями, секретами. Когда Элечка (актриса Элен Касьяник, исполнившая роль старшей дочери Маринэ. — «ВМ») выходила замуж, одним из первых с ее будущим женихом познакомился я. Ну а Габи (актриса Луиза Габриэла Бровина, сыграла младшую дочь Ануш. — «ВМ») я просто обожаю. Она уже большая, барышня. Я теперь ее крестный отец, кстати. Вообще, в фильме такой состав подобрался! Когда я бываю в Москве, мы обязательно находим свободный вечер и встречаемся. И с Анной Ардовой, и с Сашей Феклистовым, и с Андреем Бурковским, с Элечкой Касьяник, которая, кстати, уже мама... Состав «Магикянов» очень сдружился. И сейчас то же самое у нас происходит в «Ивановых». Общения на площадке нам не хватает. — А ваша настоящая семья, когда вы уезжаете на длительные съемки, как вас отпускает? — С трудом. Луиза, моя супруга, тоже актриса и много снимается. Правда, большую часть в Ереване. Но периодически у нее бывают какие-то приглашения в Штаты, и ей тоже приходится уезжать. Но это специфика профессии. А дети очень скучают, и я очень скучаю. А сейчас — тем более, потому что у меня появился внук. У старшего сына родился полный мой тезка Тохатян Грант Арамович. — Наш зритель знает вас по семейным комедиям. Где с комедиями сейчас лучше — в России или в Армении? — Если по большому счету, то ни там, ни там. Поменялась ментальность людей, да и юмор, его специфика. Сегодня я не всегда понимаю юмор, который идет с экранов. В большом КВН нет ни одной армянской команды. Они всегда были, и всегда были чемпионами. И это не потому, что стало меньше молодых людей, говорящих на русском языке, нет. Тем более в Ереване действует Славянский университет, где преподавание на русском языке. И есть филиалы российских университетов. То есть носителей языка не стало меньше. Я же говорю, ментальность поменялась. — Как же это произошло? — Это очень интересная вещь. Посмотрите советские мультфильмы. Я на них вырос. И попытался их, в хорошем смысле, навязать сыновьям. Дочке они уже не интересны. Она смотрит современные мультики, которые совершенно не интересны мне. Если говорить словами великого Шекспира: где-то «распалась связь времен». Произошел уход друг от друга. У нас со старшим сыном как-то был разговор. Я говорю: «Ты понимаешь, когда я был твоего возраста, моя страна начиналась в Калининграде и заканчивалась на Сахалине. Малой столицей был Ереван, а столицей моей страны была Москва. Для тебя сегодня твоя Родина начинается вот с этого края Армении и заканчивается противоположным, тут двадцать девять тысяч квадратных километров». Старший еще периодически говорит: «Папа, я хочу приехать с тобой в Москву, посмотреть». От младшего я это уже реже слышу. А для меня Москва — это мой город. Я же сюда как домой приезжаю. — Но вы еще помните времена, когда жили в одной большой стране… — Но мое поколение постепенно уходит. А девяностые оставили свой отвратительный след: это и «лица кавказской национальности», это и отношение... Я помню, сколько глупостей писалось в прессе: да вас там не любят, вас там не ждут, не надо туда ехать... И в людях постепенно зарождалось: «Ах, меня не любят, значит, и я их не люблю!» И в какой-то момент наш первый президент, это была его огромная ошибка, снял преподавание русского языка в армянских школах. Это была, конечно, глупость. Но, слава богу, перед уходом он это исправил. — Кто «заразил» вас театральным «вирусом», так скажем? — Это странная история. Когда я был маленький, я хотел быть пожарным. Потом, естественно, космонавтом, как любой нормальный советский мальчик. А потом папа меня познакомил с Леонидом Енгибаровым. И я начал мечтать быть клоуном, как он. В юности я играл в КВН, но мы с друзьями по команде и потом продолжали общаться. Это были представители совершенно разных профессий, начиная от филологов, заканчивая врачами. И в какой-то момент, это была середина 1970-х, мы решили сделать лабораторию по изучению аудиовизуального эффекта. Но тогда из ЦК комсомола сказали: «Стоп, мальчики! Что за клубы? Что за лаборатории? Не санкционировано». Но так как нас любили, и у нас был прекрасный, действительно прекрасный, секретарь ЦК комсомола Армении, кстати, впоследствии герой афганской войны, Герой Советского Союза, так вот он сказал: «Ребята, вас закроют, и вы уйдете по домам. Надо как-то это все назвать. Вы же в КВНе на сцене выступали. Так давайте назовем это «театр». Вот так мы в течение одной ночи стали актерами. Может быть, поэтому я до сих пор по сравнению с моими коллегами не считаю себя профессионалом, ведь у меня нет театрального образования. — Вы окончили педагогический вуз. Почему вы его выбрали? — Я вам открою секрет. Мама со мной мучилась, два раза переводила меня в школу, где была вторая смена. Я не могу утром просыпаться. Для меня это кошмар. И Педагогический институт имени Валерия Брюсова был единственный вуз в Армении, где была вторая смена. Нет, ну, если честно, я всегда любил, люблю и думаю, что всегда буду любить работать с детьми. В 2000 году мы с моим другом Арменом Амбарцумяном сделали видеоазбуку для армянских детей, проживающих вне Армении. И это, наверное, лучшее, что я за свою жизнь сделал. Сейчас в очень многих странах, особенно там, где есть диаспоры, до сих пор ко мне на улице подходят молодые 20–30-летние люди и благодарят за то, что они говорят на армянском. Это же здорово! Десять лет я работал в сельской школе в одной из самых больших деревень в Армении — Ошакан. Но в то время мы начали уже строить свой театр в Ереване, нам выделили подвал. Строили все своими руками. Идет строительство, а мне нужно идти на уроки. И в какой-то момент надо было решать — либо школа, либо театр. Совмещать это было невозможно. И за одну ночь я должен был определиться — пойду я завтра утром в школу или пойду в театр. Это была одна из самых длинных и трудных ночей в моей жизни. И театр выиграл. — Вы посвятили всю жизнь театру. В сложные 1990-е годы не промелькнула мысль — бросить все? — Мы построили камерный театр, и, когда пришли 1990-е, надо было поменять его специфику. С учетом современного театра, мировых тенденций, с установлением рыночных отношений. Но наш друг, руководитель театра, не хотел ничего менять. Мы говорили, что так мы долго не протянем. И тогда мы, мое поколение, ушли. В другой театр из своего детища я уйти не мог, и, как и многие мои друзья, ушел в бизнес. В туристический. И вот по прошествии двух с половиной лет мы случайно встретились с моим другом Арменом. Кстати, мы уже 52 года дружим. Целая жизнь! Он спросил: «Как ты?» Я ответил: «Ты знаешь, странная вещь: каждое утро просыпаюсь, у меня в кармане прибавляется, а из сердца уходит все время. И мне страшно от этого». Он сказал: «То же самое у меня». Ну, и мы в этот день решили вернуть все на круги своя. Написали обо всем этом пьесу, поставили ее. И это был бестселлер! Он перевернул армянский мир, не только в Армении. В итоге мы вернулись в театр. — Вы сами пишете для своего театра? — Да. Сами пишем, сами ставим, сами играем. — Вы сыграли в «Землетрясении» — в фильме о трагедии, постигшей 7 декабря 1988 года всю большую страну. Не было опасений, что вашу работу будут рассматривать под микроскопом? — Опасения, конечно, были. Ведь еще живо поколение, которое перенесло это землетрясение. И люди пытались находить неточности. В фильме показаны случаи мародерства. Говорили, мол, как можно их показывать? Но это же было... Был и эпизод, который почему-то в фильм не вошел. Недалеко от Еревана есть тюрьма строгого режима. Начальник пригласил заключенных в день землетрясения и сказал: «Здесь очень много выходцев из Ленинакана. Я вас всех отпускаю домой. Пойдите, найдите своих — живых или мертвых. Но через пять дней чтобы обязательно вернулись обратно». Они поехали и все до одного человека вернулись. Кроме одного, который погиб во время спасательных работ, там же, в Ленинакане... — Вы многодетный папа — два сына, маленькая дочка. Вы не такой строгий отец, как ваш Карен Магикян? — Я очень дружу со своими сыновьями, а все втроем мы балуем младшую Лилит. — Дети смотрят ваши работы? Приходят на спектакли? — Да, с удовольствием. Тем более что Лилит будет актрисой, я уверен. Это она сама решила. И у нее получится, потому что она очень талантливая девочка. Сыновья пробовали, когда были маленькими, и я понял, что это не их. Один продюсер, второй рекламщик. — Какими бы словами вы описали Ереван, чтобы ваша любовь и нам передалась? — Ереван — вся моя жизнь. Утром просыпаешься, он пахнет кофе. И солнцем. Он теплый от глаз людей, которые в нем живут. Это очень приветливый и нежный город. А еще он веселый. Это мой огромный кислородный баллон, без которого не жить. Это отношение к Еревану я смог привить детям, и ни один из них ни разу не заикнулся, мол: «Папа, а можно мы уедем?». А ведь многие уезжают. До сих пор. А они — нет. Ну, Лилит еще маленькая. Но не думаю, что это с ней случится. Братья не дадут. Мне как-то старший сын говорит: «Представляешь, папа, подходишь ты к дому и видишь — Лилит целуется с кем-то. Твоя реакция?» Я говорю: «Когда это наступит, я уже буду в маразме. А вы — братья, вот и думайте, что будете делать». Читайте также: Валентин Гафт: Важно не прослыть старым идиотом