Яна Вагнер: писать роман "Вонгозеро" было очень страшно

Дебютный роман российской писательницы Яны Вагнер "Вонгозеро", который вышел в 2011 году, в конце 2019-го предстанет перед поклонниками в форме экранизации: на одной из популярных платформ состоится премьера сериала "Эпидемия" Павла Костомарова. Этой весной он вошел в основной конкурс крупнейшего в мире фестиваля Canneseries на Лазурном берегу. Сюжет разворачивается в мире, пораженном глобальной эпидемией, в центре истории оказывается группа людей, которые, стремясь от нее спастись, пытаются добраться до уединенного островка посреди безлюдного карельского озера. В интервью РИА Новости Вагнер рассказала о том, почему боялась писать эту книгу, зачем она решила сразу избавиться от ревности в отношении сериала и для чего в современности нужны антиутопии. Беседовала Валерия Высокосова. — Ваш дебютный роман "Вонгозеро" привлек внимание публики и критиков, которые высоко оценили работу. Были ли вы готовы к такому вниманию? — Конечно, не была. Справедливости ради, и критики и читатели оценили и продолжают оценивать роман по-разному, но внимания ему действительно досталось много, и это оказалось для меня огромным сюрпризом. Я была не просто дебютант, я была самозванец, более того — я даже не собиралась становиться писателем, у меня были совершенно другие планы, и вдруг через три месяца после того, как история была закончена, ее напечатали в крупнейшем московском издательстве, а буквально еще через месяц пришло первое предложение от иностранного издателя. На сегодняшний день "Вонгозеро" перевели на 12 языков, по нему сняли сериал, который в апреле этого года вошел в основной конкурс в Каннах, и я до сих пор удивляюсь тому, как легко и быстро все тогда получилось. Следующие книги дались мне гораздо труднее. — С момента публикации книги прошло уже около восьми лет. Как вы думаете, если бы вы писали роман сейчас, он остался бы таким же? Возникало ли желание в нем что-то изменить? — Еще бы. Роман выдержал уже два переиздания, и каждый раз мы что-то в нем меняли, но это была шлифовка, просто более тщательная редактура. За восемь лет я изменилась и сегодня многое сделала бы по-другому. Хочется верить, что лучше. Но для этого пришлось бы переписать его полностью, а так делать нельзя. Хотя до сих пор, если я вижу человека с "Вонгозером" в руках, мне хочется подбежать, вырвать книжку и сказать — подождите, не читайте, я сейчас быстро все перепишу! — Атмосфера в романе царит, мягко говоря, не самая приятная — страх, холод, полное непонимание того, что мир действительно оказался на грани разрушения. Каково вам было создавать такую действительность? И не развивалась ли своего рода паранойя? — Писать было очень страшно. В каком-то смысле это похоже на то, как актеры вживаются в роль, с писателями происходит то же самое. Твоя история не оживет, если ты в нее не провалишься, и я провалилась, хотя очень этому сопротивлялась. А закончив первую историю, провалилась в следующую, такую же мучительную, и спустя три книги уже ясно, что буду проваливаться каждый раз. Например, свой третий роман "Кто не спрятался" я писала четыре с половиной года и все это время жила очень странной жизнью, потому что история тоже вышла нелегкая. Не могу сказать, что мне это нравится, но, похоже, выбора нет. — В одном из интервью вы отметили, что устали отвечать на вопросы о том, почему решили написать именно антиутопию, но все же хочется немного поговорить о самом жанре. Что, на ваш взгляд, антиутопия позволяет выявить в современном мире? — Недавно один читатель довольно сердито спросил меня, почему никто больше не пишет утопий. Разве не лучше было бы, сказал он, вместо бесконечных мрачных сценариев придумать еще один прекрасный мир, полный оптимизма и надежды, на который можно было бы равняться, к которому хотелось бы стремиться? У нас было пять минут, и бессмысленно было затевать разговор о том, что стадия утопий в литературе пройдена давно и уж тем более у меня не было права отвечать за всех, так что я попыталась объяснить коротко: антиутопии нужнее. Идеальный мир придумывать приятно, но если ты с собой честен, в нем неизбежно найдется червоточина, трещина, по которой он рано или поздно развалится на куски. А вот антиутопии, напротив, рассказывают об уязвимостях, точках возможного разлома и, значит, работают как предупреждение. Ну и, как ни странно, дают надежду, потому что каким бы жутким ни казался придуманный сценарий, он всегда только начало истории, а не ее конец, и самое главное происходит потом. Всегда есть чему происходить, понимаете? Есть куда двигаться дальше. — Бытует мнение, что все великие антиутопии уже претворились, к сожалению, в реальность. В книжных магазинах самыми популярными остаются "1984" и "О дивный новый мир". С чем, по вашему мнению, это связано? — Я продолжила бы список и добавила еще "Марсианские хроники" и "451 градус по Фаренгейту" Брэдбери, "День триффидов" Уиндэма, "Гадкие лебеди" и "Град обреченный" Стругацких. То, что они до сих пор популярны, совершенно не удивительно: во-первых, это прекрасно написанные книги. А во-вторых, хорошие писатели действительно умеют предсказывать будущее, и не их проблема, что к ним не очень-то прислушиваются. — В скором времени выйдет сериал по "Вонгозеру". Видели ли вы его уже? Какова была ваша роль на проекте? Консультировали? — Мне дали прочитать сценарий, и у нас была большая переписка с режиссером, сценаристом и продюсерами, и некоторые мои предложения, кажется, даже вошли в финальную версию. Кроме того, я видела пилотную серию, ту самую, которую показывали в Каннах. В остальном же я, как и остальные зрители, с любопытством жду возможности увидеть, что получилось. — Часто бывает так, что в фильме или сериале сохраняется общая структура романа, но идеи, которые вкладывал автор, заменяются более удобоваримыми для широкой публики. Когда вы соглашались на экранизацию, не было ли сомнений, страхов? — Были, конечно. Да что там, я знала, что так и будет. Рассчитывать на то, что экранизация дословно повторит источник, наивно, да это и невозможно, так что я постаралась избавиться от ревности как можно скорее. Получилось не сразу, но уже на стадии сценария было ясно, что "Вонгозеро" и "Эпидемия" — две отдельных истории. Камерная драма на фоне разваливающегося мира, рассказанная испуганной женщиной, превратилась в динамичную остросюжетную роуд-стори, в которой гораздо меньше места для рефлексий и внутренних монологов. Жанр антиутопии в кино заранее обещает зрителю определенный набор впечатлений, и обманывать эти ожидания рискованно, такое могут себе позволить только нишевые проекты, и "Эпидемия" точно не из их числа. Это амбициозный, яркий, дорогостоящий жанровый проект, рассчитанный на массового зрителя, и мне в самом деле льстит, что первый русский сериал о конце света снят именно по моей книге, даже если от нее и правда, скорее всего, осталась только структура. У меня было время с этим свыкнуться, так что теперь мне просто интересно, как будет выглядеть эта новая история. — Лично вам больше нравится форма сериала или полнометражного фильма? — Я очень люблю сериалы и смотрю их постоянно, а вот полнометражных фильмов, которые мне хотелось бы увидеть, с каждым годом становится все меньше. Не случайно сейчас говорят, что сериал — это новый роман, большая форма, в которой есть место для всего, что постепенно уходит из полнометражного кино. Словом сериальный темп, уровень драматургии, степень детализации подходят мне гораздо больше. — Что думаете по поводу каста? — Актерский состав в "Эпидемии" невероятный, такой кастинг мечты: Марьяна Спивак, Виктория Исакова, Кирилл Кяро, Александр Робак, Анна Михалкова, Александр Яценко и Юрий Кузнецов. — Планируется ли экранизация других ваших произведений? — Да, мы продали права и на "Живых людей" (продолжение "Вонгозера"), и на "Кто не спрятался", который написан уже в другом жанре, который я люблю ничуть не меньше, — это герметический детектив. Больше я пока ничего не написала, но почти уверена, что мой следующий роман тоже кто-нибудь захочет экранизировать, только поймите меня правильно, это вовсе не значит, что я думаю о себе хорошо. Просто все, наконец, заработало: современное русское кино разбогатело достаточно, чтобы начать активно искать новые сюжеты, а современная русская литература — отличный источник, самый очевидный. Другое дело, что не все планы воплощаются быстро и тем более не все удачно, а некоторые не воплощаются вообще. И это тоже нормально, так везде. — Также в одном из интервью вы признавались, что медленно пишете, но по этому поводу не сильно переживаете. Через сколько лет читателям ждать ваш новый роман и о чем он будет? — Пишу я, правда, очень медленно, но точно не говорила, что по этому поводу не переживаю, я страшно завидую тем, кто может писать быстро и при этом хорошо. Скорее, я смирилась, это другое. Сейчас у меня почти готов черновик нового романа, но это действительно черновик, набросок, и чтобы превратить его в текст, потребуется еще год или два. А вот рассказывать, о чем он, я пока не готова. Идея пришла мне в голову очень давно, но я никак не могла к ней подступиться, и только сейчас поняла, что именно хочу с ней сделать. Но все еще не уверена, что получится.