Татьяна Казакова: "Люди хотят видеть по-настоящему психологический театр"

Татьяна Сергеевна, скажите, пожалуйста, что для Вас стоит за понятием "акимовский театр"? В Доме Елиссевых магазин был открыт в 1904 г. и в этот же день на третьем этаже была открыта театральная зала спектаклем "Гамлет", вот таков был уровень запроса богатой купеческой интеллигенции начала 20 века. Современники были поражены роскошью убранства всего здания дома Елисеевых. Это был дом, а не только магазин. Театральная площадка в центре Невского привлекала очень много артистов возможностью работы и до прихода Акимова в полном смысле слова – это была битва за нее. Еще бы, такое престижное место на Невском. Но постепенно жизни магазина и театра разошлись. В 1929 году театру был присвоен статус государственного театра и он назывался театром Сатиры. Но в 1935 году начальники от культуры название изменили и он стал называться театром Комедии. В 1935 году Акимову предложили возглавить "плохой театр" в центре Невского, который находился на грани закрытия. Но уже через год он стал настоящим театром. Хочу напомнить, что Акимов начинал как театральный художник и, будучи совсем молодым человеком, в 24 года ему доверяли сценическое оформление спектаклей в таких театрах как – Мариинский, Александринский, в Москве – Малый, Вахтанговский и Моссовета. Это было признанием его безусловного таланта как художника-сценографа. А, кроме того, в Ленинграде у Акимова была своя студия в подвале "Бродячая собака", где он воспитывал молодых артистов. Его целью было воспитание универсального артиста – синтетического, т.е. артиста, который умеет все. То есть петь, танцевать, заниматься акробатикой, быть эксцентриком. Нужно помнить, что это время – начало века. Всем хотелось сделать что-то новое, грандиозное, прославить свое имя. Акимов взял из своей студии двадцать человек, привел их в этот театр на Невском. И за год сформировал репертуар и труппу. У театра появился свой художественный почерк. И, прежде всего, были открыты имена блистательных артистов — Тенин, Сухаревская, Зарубина, Сергей Филиппов, Эраст Гарин и другие. Николай Акимов. Фото: kp.ru Вы спрашиваете, в чем же для нас традиция акимовского театра? Это – замечательная драматургия, талантливая работа художников и блистательная труппа. Впрочем, это мечта и критерии для любого театра. Но у Акимова это было. Сегодня, когда так сильно упал уровень вкуса зрителя, благодаря, так называемой, смеховой культуре нашего телевидения, что многие люди думают, что комедия – это то, что показывают в "Comedy club". Но театр Комедии — это, прежде всего, драматургия — Шекспир, это Мольер, это Бомарше, Шеридан, Гоголь, Грибоедов, Булгаков… Высокая драматургия – важная часть наследия Акимова. Насколько трудно быть в наше время репертуарным театром, который к тому же называется театром комедии? Ведь вся смеховая культура сейчас вытесняется в поле антрепризы, часто довольно низкопробной? Совершенно верно. Антреприза выбирает легкую, часто развлекательную, комедию, чтобы было смешно. Задача антрепризы, чтобы было смешно любой ценой. Я очень плохо отношусь к этому виду постановок, антреприза принижает театр, понятие артиста, она просто развращает артиста, который на потребу публике готов делать все. В классическом понимании стационарного драматического театра этого допускать нельзя. Что такое академический театр? Это театр, который в течение времени показал такой уровень профессионального мастерства выдающихся драматургов, артистов, художников, что это оставило след в памяти поколений. И последующие поколения обязаны ориентироваться на этот уровень. Театр – это уровень драматургии и выдающиеся режиссеры, которые здесь, в акимовском театре, работали: Фоменко, молодой Товстоногов, Кама Гинкас, Додин, Виктюк – никогда не опускались до плохой драматургии. Настоящая драматургия поднимает проблемы, создает полноценные характеры, и для работы над ней требуется время и репетиции. Только репетиции и серьезная работа актера над ролью и над собой делают артиста артистом. Это не нужно в антрепризе, на экране, на эстраде. Там все делается быстро, иногда даже слишком. Классический русский театр дает артисту возможность быть верным себе, быть артистом в полном смысле этого слова. И в этом наша надежда на спасение от пошлости. Эскиз декорации к спектаклю "Лабиринт". Худ. Николай Акимов. Фото: pinterest.nz Даже значительные драматические актеры говорят, что антрепризная западная система виделась им выходом из трудного материального положения драматического актера, т.е. пусть будут несколько знаковых театров – и антреприза. Просто актеры высокого уровня должны получать не уравнительную зарплату, а достойные деньги. Статус актера нужно поднимать и в том числе поднятием зарплаты. Это касается и ученых, и педагогов. А вся сфера культуры разве не унижена низкой зарплатой. А потом говорят: где талантливые молодые? А они хотят зарабатывать, хотят всего и сразу. Что более актуально сейчас – лирическая комедия "про чувства", которую любят сами актеры, или сатира? Хорошо всё, лишь бы было талантливо. А вообще жанр определяется пьесой. Вы не сможете поставить Сухово-Кобылина как лирическую комедию. Или Гоголя. Сатира все-таки - одно из сильнейших средств Театра Комедии. И у нас есть такие пьесы: "Визит дамы", "Дракон". Сцена из спектакля "Дракон" по пьесе Е. Шварца. Фото: https://akimovkomedia.ru/play/198/ "Тень". Да, "Тень". Большие пьесы поднимают большие вопросы и рассказывают нам, прежде всего, о времени, в котором жили их создатели. Критерий комедии – смех сквозь слезы. Корни русской комедии исконно драматичны. "Горе от ума"… Пьесы Гоголя – это исток русской комедии, это всегда обличение, негодование, это смех сквозь слезы и сострадание. Так устроена русская жизнь. Но если человек смеется – значит, у него есть силы жить дальше. В жизни, как в театре, драматизм и лиризм перемешаны. Да. А еще есть психологический гротеск, который необходим для исполнения русской комедии, и его Станиславский считал высшим признаком актерского таланта. А сейчас сложное время, люди, приходя в театр, не хотят смотреть ничего серьезного. Сегодняшняя жизнь переполнена драматизмом, огромное напряжение во всем, и люди хотят какого-то вздоха. И задача театра – понять, как завладеть вниманием публики. Конечно, есть опасность упасть на потребу публике. Но есть и возможность серьезно относиться к своей профессии и к миссии театра. Если возникает напряжение между сценой и залом, а это дыхание зрительного зала артист очень хорошо чувствует, значит, мы попадаем в цель. Гастроли дают, кстати, возможность вздохнуть старым спектаклям. И мы видим на гастролях, что люди в разных городах страны хотят видеть психологический театр, то есть интерес к настоящему стационарному театру, полноценному театру не только существует, но и растет. Сцена из спектакля "Тень" по пьесе Е. Шварца. Фото: https://akimovkomedia.ru/play/15 Но ведь новая генерация режиссеров уже приучила зрителя, особенно молодого, который не видел спектаклей Товстоногова и других великих, к постмодернистскому игровому театру, с его эпатажем, ерничеством, антипсихологизмом. Это такой момент самоутверждения режиссера. Но если ты работаешь в театре, ты не можешь не понимать, как воспринимает твои спектакли публика. Если зритель скучает, зевает, как частенько бывает на этих "новаторских" постановках, то это огромный удар по артисту, по самой идее театра как обмена энергией между зрительным залом и сценой. Театр - общение живого с живым. Увы, часто т.н. "неоавангард" откровенно скучен, вторичен. И если такие спектакли будут доминировать, то зритель просто не будет ходить в театр. Вы умеете создать впечатление для зрителя, что актер доминирует на сцене. Вы как режиссер самоумаляетесь, растворяетесь в актере. И в то же время из разговора с вашими актерами становится ясно, что вы всегда видите актера в роли, знаете, кому какая роль подойдет. Что для вас сейчас современная режиссура? Ведь вы не занимаетесь демонстрацией режиссерской концепции, эпатажем, "игрой в бисер". А современное часто трактуют как нереалистическое, не по-Станиславскому, насыщенное эпатажем, шокирующее зрителя. У меня есть понятие – хороший режиссер, своеобразный режиссер. Вот, например, Някрошюс произвел огромное впечатление своим сценическим языком. Но редкий человек может в театре владеть таким языком. Очень многие стали такому языку подражать, но в их спектаклях форма превалирует над содержанием, и, как правило, они теряют внимание зрителя. Для них внешний эффект постановки становится главным и обычно вызывает скуку. Но это распространенное явление. Вы спрашиваете, почему? Первая причина – школа. Кто учит психологическому театру? Это вещь сложная, трудоемкая, затратная. Вторая причина - сегодняшнее время очень стремительно, и всё всегда делается быстро. Два месяца на спектакль, и все. А ведь есть сложные пьесы, требующие временных затрат. Но у режиссеров контракты в нескольких местах. И у них времени нет. Все они кивают на Америку. Но в Америке нет драматического театра в том смысле слова, в каком оно существует у нас. Это у нас богатая история театра, особенно начала ХХ века, а потом – "оттепель", Товстоногов, Эфрос, Любимов, Ефремов, Марк Захаров и т.д. Вот наши отцы, которых мы должны взять за образцы. В Америке доминирует Бродвей, звезды, хэппи-энд. Если уж ориентироваться на Запад – возьмем за пример Англию, с ее глубокими, интереснейшими традициями театра, идущими еще от Шекспира. Там другая школа, техника, мало стационарных театров, но там и страна меньше. Но благодаря традициям столько замечательного, интересного и серьезного в театральной культуре и в актерском мастерстве. Сцена из спектакля "Визит дамы". Фото: https://akimovkomedia.ru/play/38/ Как изменилось самоощущение актера в современном мире, в связи с этой быстротой, стремительностью и самой жизни, и восприятия всего и вся, о которой мы говорили, с внедрением западного понятия "звезда" и т.д.? А с другой стороны – как изменилось отношение зрителя к актеру? Ведь с одной стороны актер стал властителем дум, он заменил философа, писателя, даже политика в этом качестве. С другой стороны – актер превращается в "эстрадника", клоуна, шоумена… Ну, пусть артисты говорят о своем самоощущении. Но мне кажется, что все принижено очень. Нужно поднимать социальный статус актера, его зарплату, наконец. Это может решить только государство. Готовится закон о культуре, который очень важен, т.к. наконец он выводит театр из сферы обслуживания населения. Будет учитываться специфика театральной работы, наконец. Но ведь закон не может назначить актера властителем дум, а театр – общественной площадкой, как это было, например, в 1960-70-е годы. Актер должен быть – кем? Театр должен быть – чем? Прежде всего, театр должен быть хорошим. Театров много, а трибуной может быть только хороший театр. Он заставляет людей задумываться, он зовет, он человечен. Вокруг – море информации, а посмотреть, подумать – и заплакать, сказать: это про мою жизнь – сегодня такая сила воздействия доступна только театру. Фото: ruspekh.ru Т.е. театр должен государством осмысливаться как национальное достояние, способствующее гуманизации общества, если это социально-исторически формулировать? Конечно! Театр имеет миссию. Театр обращается к душе человека и находит отклик. Сейчас люди ходят в театр и для того, чтобы отрешиться от тягот жизни, найти какое-то утешение, какую-то отдушину. И это тоже можно найти в театре. Но главное в нем – быть властителем дум. В театре не любят спрашивать о планах, но все-таки для наших читателей: что вы хотели бы поставить в Театре комедии? Мы хотим ставить хорошие пьесы. Но современных комедий нет. Хотя мы все равно надеемся, что они появятся. Впрочем, театр не должен писать о надеждах и декларировать, он должен действовать и будить мысль других. Фото: www.teatral-online.ru Последнее: вы ставите сами, вы приглашаете других, в том числе молодых режиссеров, вы не боитесь сравнений, соперничества. Что для вас остается главным в вашем видении театра как властителя дум? Я не теоретизирую. Я ставлю спектакли. Я приглашаю других режиссеров на постановку в свой театр. Невозможно одному человеку делать все в театре, надо поддерживать и других режиссеров, потому что должна работать вся труппа театра. В театре должна быть полнокровная жизнь. Спасибо!