Десять дней "Хаоса"

Впрочем, как раз на этом фестивале цифры совершенно не важны. Потому что организаторы ставили своей задачей не массовый охват зрителей, а точечное знакомство с новым и актуальным. Они постарались привезти в Сибирь спектакли о современном искусстве и современном сознании, созданные с помощью новых технологий и на стыке жанров. То, что новосибирские зрители вряд ли увидят дома да и не только дома. Подготовка к фестивалю началась примерно за полгода, когда в разных пространствах проводились театральные и не очень действия – читки и обсуждения, прогулки и перфомансы. Словом, альтернативные методы создания спектаклей. Нельзя сказать, что опыт этот для Новосибирска был совсем уж новый, все-таки существовал двадцать лет назад в городе фестиваль независимых театров Sib-altera, да и сегодня новосибирские театры и спектакли – променады ставят и нетеатральные пространства активно осваивают и новые формы опробуют. Но команде "Хаоса" удалось собрать действительно яркую разнообразную программу, не просто показать многообразие форм театрального искусства, но удивить и ошарашить зрителя, перевернуть привычное представление о театре. Программа фестиваля представила яркую панораму современного театрального актуального искусства, познакомили с Театром post и театром ТРУ, представила Гоголь-центр и театр-фестиваль Балтийский дом. Свои спектакли показали казанская творческая лаборатория Угол и хозяин фестиваля новосибирский театр "Старый дом". Европейский театр был предатвлен Staatsschauspiel Theatre из Дрездена, театром Ludowy из Кракова и совместным финско- шведским проектом Klockriketeatern, Sirius Teatern и Teater Mestola. Словом, было что посмотреть и о чем поспорить. Сцена из спектакля "Преступление и наказание" театра "Приют комедианта". Фото: Виктор Дмитриев Самым современным и актуальным писателем оказался Достоевский – три спектакля фестиваля были поставлены по романам. Наиболее традиционным и привычным оказался богомоловский спектакль "Преступление и наказание", представленный санкт-петербургским театром "Приют комедиантов". Точная, филигранная работа с текстом, удивительная целостность повествования, нарочито минималистические декорации и практическое отсутствие движения сделали текст более выпуклым, ярким. Отдали ему первоочередное внимание зрителей. Здесь все очень логично и спокойно, нет привычных открытых страстей, режиссер осознанно отходит в сторону рационализма. Внимание к слову и необычный подбор актеров – вот те инструменты, которыми режиссер попытался актуализировать роман. Выбор на роль Сони Мармеладовой народной артистки России Марины Игнатовой, а на роль бессловесного Лужина карлика Алексея Ингелевича, подчеркнутое отрицательное обаяние Раскольникова – Дмитрия Лысенкова переворачивают привычные смыслы, заставляет по-новому взглянуть на героев, на их право выбирать свой путь и обязанность отвечать за свой выбор… Свежайшая премьера "Старого дома" — "Идиот" в постановке Андрея Прикотенко – пятичасовой спектакль – размышление о дне сегодняшнем. Прикотенко полностью переписал текст, сделав героев нашими современниками. Но сохранил сюжет и те проблемы, которые ставил во главу угла Достоевский. И попытался внимательно посмотреть, насколько эти темы актуальны сегодня, существуют ли они в нашей сегодняшней реальности. Оказывается, еще как существуют и по-прежнему актуальны. Огромная двадцатиметровая сцена, обрамленная черными зеркальными панелями, становится то офисом, то моргом, то бассейном… Сюда из психиатрической клиник в Швейцарии возвращается Лев Мышкин Анатолия Григорьева. Возвращается выздоровевшим, чтобы вновь сойти с ума, потому что те, кто вокруг — тоже больны. Жадность, тщеславие, педофилия, психопатия, истеричность… Все доведено в спектакле до высшей стадии, и сколько не пытается Лев Мышкин смыть с себя грязь, как не пытается удержаться на грани, ему это не удастся. Этот мир красота не спасет. А любви и доброты в нем и вовсе нет… Нет доброты и спасения и в "Униженных и оскорбленных" Staatsschauspiel Theatre в постановке Себастиана Хартманна. Немецкий режиссер взял один из ранних романов Достоевского, потому что уверен — именно в нем заложены все те темы, которые впоследствии раскрывал и рассматривал великий писатель. Здесь и поиски себя в этом странном мире, и размышления о творчестве и роли творца, и темные страсти, которые ломают человека.. Причем сделано это по-немецки жестко и бескомпромиссно. Если истерика – то непрекращающаяся истерика, если страдания — то крик и бег по круг. Если эксгибиционизм — то предельно откровенный, если секс — то на глазах зрителя. Сцена из спектакля "Униженные и скорблённые" театра Staatsschauspiel (Германия). Фото: Виктор Дмитриев Единственная декорация — огромный белый лист, на котором сперва черной краской, крупными мазками изображается нечто, доходящее до полной черноты. И с средины спектакля перед нами уже черный лист. А затем на этом черном вновь возникают белые мазки… Актеры в черных костюмах активно принимают ванну, вода льется ручьем… И вот уже отмытые актрисы в белых платьях выходят на сцену и чинно рассаживаются на единственной кровати, истерика стихает, а на огромном листе проступает лицо девочки из черных и белых пятен. Тот самый ребенок, чьей слезы мир не стоит… На фестивале актуального театра было много необычного, порой раздражающего, непривычного.. Спектакль "Марат/Сад" по пьесе Петера Вайса, который привезла финско-шведская команда, игрался на сцене, изображающей сумасшедший дом, а зрителей встречали медсестры, которые и провожали к местам, попутно угощая витаминами… В спектакле "Фрекен Жюли" режиссер взял лишь первое действие пьесы Стринберга, но и тут спектакль прерывается черно –белым видео, в котором сам режиссер Радослав Стемпень объясняет зрителям основы и принципы современного тетра и своей задумки. На спектакле Дмитрия Волкострелова "Хорошо темперированные грамоты" зрителей разбили на две группы и они читали и разгадывали старорусские грамоты. В "Зощенко. Зощенко. Зощенко. Зощенко. Зощенко" Андрея Прикотенко сначала на сцену вышел артист, который объяснил, что сейчас будут показывать, а потом артисты вместе с небольшим оркестром играли в рассказы Зощенко. И в принципе можно было бы успокоиться, махнуть рукой и сказать, что актуальный театр все еще ищет современные решения, вовлекая зрителя в диалог и заставляя задумываться над актуальными вопросами, что он все еще только в поиске пути, и потому льет воду... Сцена из спектакля "Фрекен Жюли" театра Ludowy. Фото: Виктор Дмитриев Но ведь был еще и спектакль театра Практика "Чапаев и пустота" по роману Пелевина. И да, там тоже был оркестр и первое действие артисты больше пели, чем говорили, и музыка их была непривычна и раздражала. А в третьем был бассейн, в который, как в нирвану, уходили субличности главного героя. И да, там тоже был сумасшедший дом, свои следователи и толпа ответчиков, которые все вместе – один герой... А во втором отделении вообще действия как такового не было, только разговоры, не самый простой текст Пелевина о том, кто таится внутри каждого из нас и зачем он там таится… И если рассматривать по отдельности — странно и раздражающе. А вместе – удивительно цельный, точный, эстетичный и умный спектакль, заставляющий задумываться и спорить, и снова искать в себе себя. И это действительно цельное очень современное и нужное высказывание, органично соединившее в себе все наработанное и найденное актуальным театром, что невозможно передать в эстетике психологического театра. Десять дней "Хаоса", наполненные спектаклями, мастер-классами, лекциями и обсуждениями закончились. Остались впечатления, пища для размышления и надежда, что чрез два года фестиваль вновь привезет в Новосибирск спектакли, о которых будут спорить.