Музей исчезнувших картин

Возвращение бедуина По полу купольного зала Национального музея Чеченской Республики в Грозном проскальзывают тени — это птицы пролетают над стеклянной крышей. Посетителей здесь немного, но все, кто заходит, сразу спрашивают: «Где он?» Ищут «Портрет Егише Татевосяна в бедуинской повязке» Александра Головина. И на этот раз он находится довольно быстро — нужно пройти несколько метров. В зале фотографы и операторы. «Только не снимайте слишком близко», — беспокоится Милана Хадчукаева. У девушки редкая для Чечни профессия: она искусствовед, причем самый компетентный в республике, училась в Санкт-Петербурге. Сейчас возглавляет отдел изобразительных искусств музея. К холсту Головина относятся с особым трепетом. Это как член семьи, который вернулся домой после долгих лет скитаний. — Вопрос о происхождении картины был впервые поставлен коллекционером Сергеем Подстаницким, который опубликовал в Facebook информацию о ее принадлежности к коллекции грозненского музея. Картина из частного собрания экспонировалась в Третьяковской галерее на выставке художника Василия Поленова, а Головин — его ученик, — рассказывает Милана Хадчукаева. — Подстаницкий, который работал сотрудником Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени И. Э. Грабаря, был знаком с судьбой некоторых спасенных полотен из Грозного. Процесс идентификации, по словам Миланы Хадчукаевой, осложнялся тем, что в Национальном музее не сохранились учетные данные картины. Тем более что она числилась в музее под другим названием — «Портрет индуса (Араб)». Председатель совета по культуре при главе Чечни Арби Усманов, возглавлявший музей 13 довоенных лет, сначала даже не мог понять, о какой именно работе идет речь, но как только увидел полотно, воскликнул: «Я могу показать место, где она висела!» Из Эрмитажа в Грозный Если бы по пропавшим картинам снимались передачи «Жди меня», Грозненский музей обеспечил бы эфир программами на долгие годы вперед. Военные события нанесли сильнейший урон фонду учреждения — он утратил почти 230 тысяч единиц хранения: картин, скульптур, произведений декоративно-прикладного искусства, археологических находок, фотографий, других экспонатов. Точного списка утраченного нет: большинство документов тоже пропали во время боевых действий. В Чечне с особой ностальгией вспоминают довоенное время. Для чеченского музея советские годы были золотыми. Наиболее ценные с художественной точки зрения экспонаты он приобрел в 20−30-е годы прошлого столетия. Тогда из Государственного музейного фонда, Третьяковской галереи, Эрмитажа и Русского музея в чеченский областной музей было передано множество произведений искусства, тематика которых была связана с Кавказом. К концу столетия 90% из них окажутся потерянными. На линии фронта Ваха Асталов руководит музеем с 1997 года. Он вспоминает, как пытался спасти его перед второй чеченской кампанией — она стала наиболее разрушительной для всего Грозного. Тогда музей располагался в центре, на перекрестке проспекта Победы (нынешнего проспекта Путина) и улицы Чернышевского. Сейчас на этом месте находится ресторан. — Когда начались активные боевые действия, я пошел к вице-премьеру и министру культуры ичкерийского правительства Ахмеду Закаеву. Попытался объяснить ему, что в эту военную кампанию в республике останется мало мест, не затронутых войной. Предложил вывезти наши музейные фонды на территорию Ингушетии. Но в правительстве опасались, что экспонаты к нам не вернутся, поскольку Ингушетия — это уже Российская Федерация. Предложили эвакуировать в Итум-Кали: мол, там активных военных действий не будет. Глубокое заблуждение — уже по дороге туда мы с главным хранителем музея Альви Муцаевым едва не попали под обстрел. Но даже если бы нам удалось перевезти музейные фонды из Грозного в высокогорье, их там негде было хранить. Я вернулся в Грозный и доложил Закаеву, что эвакуация невозможна. Он ответил: «Больше вариантов нет. Копайте окопы, траншеи и охраняйте музей сами». Через какое-то время Асталов отвез родственников в Ингушетию, а вернуться уже не смог: границу закрыли. За это время Альви Муцаев успел заварить все входы. Вот так музей оказался под бомбежками. Ваха Асталов неоднократно пытался пробраться к музею на протяжении зимы 1999/2000 года, когда в столице шли активные военные действия, но его не пропускали. Увидеть музей удалось только весной. — 30 марта я вернулся в Грозный. Мы с сыном пешком пробрались к музею и обнаружили, что часть многоквартирного дома, первый этаж которого занимал музей, разрушена. Больше всего пострадал запасник картин. Более пятисот полотен оказались погребенными под завалами. Несколько рваных холстов валялись на полу. Все ящики с археологией были опрокинуты. Пришлось многое на ощупь из штукатурной пыли выбирать, просеивать, описывать и ставить на учет. Их разыскивает Минкультуры По сути, у Национального музея не так много способов заявить о своих правах на ту или иную картину. Это либо акты передачи и паспорт, которые сохранились в музее еще с советских времен, либо инвентарный номер, который был присвоен ей после военных событий. Собственно поиском картин музей не занимается — до 2011 года это дело было в ведении Росохранкультуры — Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия. Сейчас она упразднена, а ее функции переданы Министерству культуры России. Директор музея показывает черный журнал с названием «Каталог предметов искусства и антиквариата, находящихся в розыске». Внутри — изображения картин. Почти как доска «Их разыскивает полиция», только ищут не людей, а полотна. В журнале внушительной толщины множество закладок — каждая из них находится на странице, где есть упоминание о картинах из Чечни. Все они подписаны одинаково: «Пропала во время боевых действий из Грозненского музея изобразительных искусств имени П. З. Захарова», но за каждой из них стоит своя почти детективная история. Маковский, Тропинин, Рубо На самом деле сбыть украденную картину не так-то легко. Во-первых, есть реестр пропавших культурных ценностей, составленный Министерством культуры страны. Если предмет искусства окажется в этом списке, преступнику будет очень сложно его продать — данные о картине продолжают висеть в сети до тех пор, пока она не будет найдена. Незаконный владелец шедевра может постараться продать его под другим названием — именно так, видимо, и случилось с портретом кисти Головина, но и этот вариант ненадежен, так как данные легко проверяются. Самая бесперспективная кража — это похищение произведений известных авторов. Сбыть их практически невозможно. Попытка сорвать большой куш может закончиться встречей с полицейскими — именно они чаще всего и выступают в роли покупателей. По этой причине похитители предпочитают менее известных мастеров. Чаще всего украденное отдается скупщикам. Те в свою очередь «редактируют» историю картины, придумывают ей нового автора или название и передают дилерам. Так раритет оказывается в аукционных домах или антикварных лавках, в которых могут и не знать о его «криминальном прошлом». Но даже если картина будет обнаружена у добросовестного покупателя, заплатившего за нее немалые деньги, он обязан ее вернуть — иначе и ему придется нести уголовную ответственность. Именно это и произошло с двумя картинами из чеченского музея. На одной из стен соседствуют два портрета — графа и графини Зубовых. Супруги написаны разными авторами: граф — Степаном Щукиным, его жена, дочь полководца Суворова, — итальянским художником Александром Молинари. Работы были обнаружены на аукционе «Сотбис» в Лондоне, откуда их вернули домой компетентные органы. Холст Головина и портреты Зубовых — лишь часть вернувшихся в музей работ. Здесь даже обозначен цикл экспонатов «Возвращенный раритет». И если «Портрет Татевосяна» нашли в Третьяковке, то многие картины музею возвращает следствие. В 2002 году оперативники Приморского края обнаружили портрет барона Рокоссовского кисти Константина Маковского. В 2016 году в чеченский музей вернулся «Мальчик с книгой» Василия Тропинина. Картину в ходе следственных мероприятий обнаружили полицейские, но понадобилось почти восемь лет, чтобы вернуть ее законному владельцу. «Горец с лошадью» Петра Колчина попал в Грозный из Краснодара: полотно нашли во время обыска в квартире пенсионера, подозреваемого в торговле холодным оружием. Картину «Взятие аула Гуниб и пленение Шамиля» Франца Рубо не смогли эвакуировать во время первой войны, потому что она не влезла в вертолет, и передали на хранение местным жителям. У них ее украли. Обнаружили полотно только несколько лет спустя при попытке вывоза за границу. Сейчас холст находится на реставрации, он вернется в чеченский музей в 2022 году. Часть экспонатов музея была вывезена боевиками, часть — представителями федеральных вооруженных сил. Некоторые была обнаружены при попытке провезти их на территорию штаба объединенной группировки войск в Моздоке. А девять предметов декоративно-прикладного искусства нашлись в стенах Моздокского краеведческого музея. Пропавшие без вести 25 лет назад в фондах республиканского музея изобразительных искусств значилось 3,5 тысячи произведений искусства. Сейчас изобразительный фонд современного Национального музея насчитывает только девятьсот работ. За послевоенные годы в музейный фонд было возвращено 25 картин, пропавших в Чечне в годы войны. Кроме того, в Грозный после реставрации вернулась 51 картина. Все остальное похищено и осталось только на картинках каталогов. По мнению Асталова, в числе утраченных еще есть работы местных художников: Шамсудина Ахмадова, Шамиля Шамурзаева, Аманди Асуханова. О их работах здесь говорят как о живых людях. — Может быть, для иногороднего ценителя искусства эти полотна и не представляют такой ценности, но для нас картины были очень важны, — рассказывает директор музея. — Например, «Защитники Брестской крепости» Шамсудина Ахмадова. Вероятнее всего, эта картина просто погибла.