В Москве открылась выставка "предельно недооцененного человека"
Литературный музей вспоминает Виктора Голявкина, детские рассказы которого знал, кажется, каждый советский школьник. Легкие, абсурдистские, невероятно смешные, они запоминались с ходу. Как и песня про розового слона из фильма "Боба и слон" по повести и сценарию самого Голявкина. Сейчас же эта фамилия совсем не на слуху. И уж тем более мало кто знает "взрослую" прозу этого писателя. На вернисаже спорили, был ли тогда в ходу Хармс, мог ли влиять, сошлись на Зощенко и обэриутах в целом. Битов называл Голявкина своим учителем и подражание Хармсу отметал: "Не знали мы его тогда". Высоко оценивал голявкинскую прозу и Юрий Олеша. "На улицах Ленинграда — вспомнил в приветственном слове поэт Анатолий Найман — можно было услышать наряду с фантастическими описаниями восторженное: "Я видел Голявкина!" И это был действительно необычный человек, с необыкновенно ясной, проникновенной речью, к сожалению, измученный долгим непризнанием". Кстати, именно Анатолия Наймана очень просил просил познакомить с легендарным Голявкиным Евгений Евтушенко. Название выставки "Три стихии Виктора Голявкина" следует из принципа самого писателя: "Творчество — сложная стихия и там есть выбор всегда". Пишешь ли картины, сочиняешь прозу, рисуешь ли к ней иллюстрации. Его выбором в пору торжества соцреализма стала детская проза, дебютными площадками — "Мурзилка" и "Костер". Для взрослых удалось опубликовать лишь три рассказа в "Самиздате" Александра Гинзбурга и получившую скандальную известность "Юбилейную речь". Которую лучше бы не печатали. По крайней мере, в том номере "Авроры", где красовался портрет Леонида Брежнева кисти Налбандяна. Можно себе представить, как читался голявкинский текст, какие он вызывал аллюзии: "Не верится, что он ходит по улицам вместе с нами. Кажется, будто он умер. Ведь он написал столько книг! Любой человек, написав столько книг, давно бы лежал в могиле. Но этот — поистине нечеловек! Он живёт и не думает умирать, ко всеобщему удивлению". Куратор Наталья Реброва показывает документ, выданный студенту ленинградского академического Института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина: "Просто так рисовать можно было лишь автопортрет, а все остальное на улице — только имея официальное разрешение. Вот фотография с Таиром Салаховым. Они дружили. Вот его записные тетрадки: прегрешения в нетрезвом виде: ел больше, чем работал, ездил на подножке с севера на юг и с запада на восток". Наталья Реброва воссоздала писательский кабинет с пишущей машинкой, на которой работал Виктор Голявкин. Рядом расположила чемодан, в котором его вдова Людмила Бубнова привезла автографы, книги, документы. В "детском" зале — фрагменты из фильмов "Мой добрый папа", "Боба и слон", "Лялька-Руслан и его друг Санька". Прямо на стенах крупным шрифтом его "коротышки" — потрясающие короткие рассказы "важнейшего русского писателя второй половины ХХ века", по определению Анатолия Наймана, "чьи тексты нужно как можно скорее открыть — заново или впервые". РИСУНОК Алёша нарисовал цветными карандашами деревья, цветы, траву, грибы, небо, солнце и даже зайца. — Чего здесь не хватает? — спросил он папу. — Всего здесь достаточно, — ответил папа. — Чего здесь недостаточно? — спросил он брата. — Всего хватает, — сказал брат. Тогда Алёша перевернул рисунок и написал на обороте вот такими большими буквами: И ЕЩЁ ПЕЛИ ПТИЦЫ — Вот теперь, — сказал он, — там всего хватает! "Здесь не просто перечисление экспонатов — оценил кураторскую работу Анатолий Найман — это очень хорошая выставка". Выставка, расположенная в "Доме И.С. Остроухова в Трубниках" (отдел Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля), приурочена к 90-летию со дня рождения писателя и художника. "Три стихии Виктора Голявкина" — первая попытка создать объемную картину его жизни и творчества, погрузить в стихию его текста и рисунка.
