Алексей Слаповский: "Цельнометаллических людей нет"

Все просто. Алексей Слаповский – автор сценариев таких всенародно любимых телесериалов, как "Участок", "Остановка по требованию" и "Пятый угол". Также он – один из сценаристов сиквела культовой новогодней истории "Ирония судьбы. Продолжение" и "персональный" сценарист фильмов по собственным романам "Я не я" и "Синдром Феникса". А поскольку Слаповский – создатель еще нескольких десятков театральных пьес, то и театральная публика много раз соприкасалась с его творчеством. Например, с любимой отечественными постановщиками пьесой "Шнурок, или Любил, люблю, буду любить", прошедшей по многим театрам. Или с коллекцией любовных историй под интригующим названием "От красной крысы до зелёной звезды", часто играемой молодежными театрами. Миру, где читают книги, а не смотрят (или реже смотрят) кино Алексей Слаповский известен как русский писатель, современный классик, пишущий и активно публикующийся с 1990-х годов. Ему принадлежат романы "День денег", "Качество жизни", "Первое второе пришествие", "Они", "Оно", "Гений", "Неизвестность. Роман века" и многие другие, а также целый ряд повестей и рассказов, которые регулярно выходят как на страницах "толстых" литературных журналов, так и отдельными книгами. По нашим временам выпуск книги рассказов в солидном издательстве означает авторитет писателя в литературно-издательском сообществе. У Алексея Слаповского сборников малой прозы и драматургии вышло не менее пяти. Его книги переводились на английский, венгерский, голландский, датский, немецкий, польский, сербохорватский, французский, финский, чешский, шведский языки. Недавно Алексей Иванович был почетным гостем XIX сезона Ежегодных семинаров для молодых писателей Союза писателей Москвы, которые проводились в рамках социально-значимого проекта "Путь в литературу. Продолжение" с 4 по 8 декабря 2019 года в подмосковном парк-отеле "Ершово" при поддержке Фонда президентских грантов. Программа семинаров, которым в этом году исполнилось 20 лет, традиционно включает не только занятия с молодыми авторами, но и творческие встречи с известными писателями и деятелями культуры из других жанров искусства. Почетные гости семинаров дают молодым людям ориентиры на будущее, полезные советы, практические рекомендации. Выступление Алексея Слаповского на проекте "Путь в литературу. Продолжение". Фото: Андрей Тарасов. Алексей Слаповский родом из Саратовской области, выпускник филфака Саратовского университета. Его собственный путь в литературу – классический пример выражения "Через тернии к звездам". Он работал школьным учителем-словесником, корреспондентом саратовских СМИ, редактором и завотделом художественной литературы журнала "Волга" и даже грузчиком. А теперь он "единый в трех лицах" прозаик, драматург и сценарист. В этом последнем качестве Алексей Иванович объяснил молодым сценаристам, как начинать становление в этом ремесле, общаться с продюсерами, работать с текстами. И рассказал о себе и своем творческом мире в ответах на вопросы слушателей. Получилось нечто большее, чем интервью – исповедь писателя. О начале творческого пути и о том, как в одном человеке уживаются три разных жанра литературы Каждый должен знать что-то свое. Я же сижу на трех стульях: прозаик, сценарист и драматург. Проза для меня важнее всего. Но тем, другим и третьим я занимаюсь с равным увлечением. Вместо того, чтобы теоретизировать, я сейчас постараюсь кратко описать, как я дошел до жизни такой – уселся на эти три стула. Жил я в городе Саратове. Чего только ни писал – стишки, песенки. Где только ни работал: был учителем, грузчиком, корреспондентом на телевидении и радио. Было мне на ту пору лет 27. На радио я был в самом аполитичном отделе – отделе писем. Тогда, в 1980-е, работать в СМИ и быть аполитичным было невозможно. Даже названия отделов СМИ дублировали названия отделов райкомов, горкомов и обкомов партии: отдел промышленности, отдел сельского хозяйства, отдел пропаганды, отдел культуры. В отдел писем поступали жалобы трудящихся, которые назывались обращениями. Я их разбирал, выезжая на места: где протекла крыша, где ссора в коммуналке… Напротив меня сидела моя начальница. И я, глядя на нее, писал. Она думала, что я пишу передачу. Я же передачу делал за 2-3 часа, а в остальное время сочинял пьесу. Почему пьесу – не знаю! Просто звучали в голове диалоги. Написалась пьеса, большая, полнометражные воспоминания о первой любви. У нее несколько раз менялись названия, сейчас она называется "Шнурок, или Любил, люблю, буду любить". Она попала через завлита саратовского ТЮЗа к драматургу Виктору Сергеевичу Розову. Виктору Сергеевичу она понравилась. Тогда были люди, которые помогали не просто советами, а практически. Он отдал пьесу личной машинистке, она перепечатала текст в трех экземплярах, на такой кипенно-белой бумаге, какой я не видел никогда. Я ходил по Москве с распечаткой в дипломате и чувствовал, что там лежит пьеса, которую похвалил сам Розов – тогда это было имя. Помню смешной случай. Шел я по Красной площади. Портфельчик-дипломат у меня был советского производства, с двумя замочками, которые я пальцем придерживал, потому что они испортились от долгой службы. Ветер налетел, я замок не удержал, крышка отскочила, листы были не скрепленные, разлетелись по Красной площади. Я кинулся их собирать, и ко мне подошли сапоги!.. Поднимаю голову – стоит милиционер и наблюдает, что я делаю. Пока я пьесу не собрал и в дипломат не засунул, он от меня не отходил: мало ли что! 1991 год. США, международный семинар-конкурс в центре Юджина О. Нила. Алексей Слаповский там был со своей пьесой. Принимал участие в показе, пел под гитару лирику, а под балалайку частушки. Фото из личного архива писателя. Так вот, пьеса "Шнурок" из рук Розова попала в Ярославский ТЮЗ. Там ее поставили, кажется, в 1986 году. И я подумал, что я драматург, и полезли из меня диалоги и пьесы, написал я их довольно много. Однажды я писал очередную пьесу и заметил, что диалогов становится меньше, а ремарок больше, более того, диалоги мне начинают мешать!.. Я понял, что я пишу не пьесу, а повесть. Но до сих пор не могу объяснить, как получается выбор жанра. Получилась повесть, плохая, но мне захотелось продолжать. Я написал еще одну повесть и еще и даже бросил на время пьесы, потом возобновил. Начались прозаические публикации в журнале "Волга", где я потом поработал, который существует до сих пор и дает дорогу в большую литературу многим интересным именам. Потом был роман "Я – не я". Я ушел с радио и телевидения в "Волгу". Был завотделом прозы. Рукописи туда приходили из разных концов страны. Тираж журнала тогда доходил до ста тысяч экземпляров. Сейчас это трудно представить, но тиражи журналов "Октябрь", "Знамя", "Новый мир" подскакивали к миллиону. Тираж одного номера журнала "Литературная учеба", в котором напечатан был Новый завет, достиг полутора миллионов! Именно в "Волге" печатались главы из "Архипелага ГУЛАГ", который до этого ходил только в распечатке, печатался Набоков, которого не было в нашей жизни. Варлам Шаламов печатался! Произведения современников – Владимира Сорокина, Вячеслава Пьецуха, Евгения Попова!.. Но, несмотря на такую популярность журнала, иногда материалов не хватало, мне приходилось писать самому и себя публиковать. Так появился второй роман, который я люблю до сих пор, он называется "Первое второе пришествие". Мои книги уже выходили за рубежом – в Германии, Финляндии, в Америку я съездил. Но почему-то меня еще тянуло в кино. Помимо пьес и прозы я писал сценарии, как их нормальные люди не пишут, в стол. Сценарий – это вещь прикладная, в стол не пишется, но мне нравилась эта лабораторная работа, нравилось просто чувствовать, как это делается. В конце 1990-х один сценарий попал в Санкт-Петербург к супружеской паре – оператору Дмитрию Долинину и режиссеру Нийоле Адоменайте, к сожалению, уже ушедшей от нас. Долинин был соавтором "Республики ШКИД", снимал этот фильм как оператор, работал над "В огне брода нет", многими другими. Они прочли мой сценарий, нашли продюсера. Продюсер поступила коварно: повезла меня в Москву на Первый канал. И состоялся разговор с Максимовым из дирекции кинопоказа, с Эрнстом, который был тогда еще молод и креативен, хотел сделать много интересного. Меня попросили написать заявку на какой-нибудь сериал. Я написал заявку, она называлась "Остановка по требованию". Сериалами мне нравилось заниматься, за "Участок" до сих пор не стыдно: такая народная, детективная пастораль. И у меня выработался такой алгоритм работы: полгода я работаю над сериалом и зарабатываю на этом, а полгода я всех посылаю к своим коллегам и пишу то, что я хочу. Полгода зарабатываю, полгода трачу. Были и проекты, за которые я бы сейчас не взялся – проходные, которые мне отчасти подмочили репутацию. Это я в назидание говорю: репутация быстро адсорбирует всякую влагу нехорошую. Но в большинстве случаев я это делал с удовольствием. Я в это играл. Я себя чувствовал конструктором компьютерной игры, которую надо сделать хорошо. Сейчас я продолжаю заниматься пьесами, писать сценарии и прозу. Но времени мало. Теперь уже не полгода там, полгода сям, а все приходится делать параллельно. До обеда пишу сериал, после обеда, освободив немного мозги, возвращаюсь к своей любимой прозе. Самый свободный род литературы для меня – конечно, проза. В ней я не думаю о том, что диалог должен заканчиваться на второй или третьей реплике, не думаю о технических параметрах. 1999 год, город Коньяк, Франция, литературный коллоквиум. Алексей Слаповский и Марина Влади обменялись книгами: она ему подписала свою на русском, он ей свою на французском. Фото из личного архива писателя. Иногда не напечатать что-то так же важно, как напечатать. У меня была история с "Новым миром", где "День денег" печатался. Анонсировали там мой роман целый год, пока я его писал. Когда я его написал, то понял, что он не получился. Отказался от публикации: это не то, что я хотел. Я даже боюсь его перечитывать. Поэтому у меня куча недописанных вещей. Манией опубликовать свою книгу любой ценой никогда я не болел. У меня такая черта характера: когда что-то написано, я к этому быстро остываю. Может быть, поэтому у меня так много книг и фильмов. Натура – такая штука, ее не переспоришь. В итоге, все это вам обрисовав, признаюсь, что я по-прежнему не знаю, как вышло, что я и то, и другое, и третье. Просто мне этого хочется! О работе над кино и советах молодым сценаристам Рекомендации, основанные на собственном опыте. Первая: приходить в кино надо, когда ты себе уже поставил голос или набил руку. Когда ты создал свой стиль, который уже не испортишь киношной работой. Чем больше напишешь своего, тем лучше. Если вас тянет в литературу, занимайтесь литературой, в кино приходите как можно позже. Я много раз встречался с примерами молодых товарищей, которые очень хотят написать роман, но сначала сдадут сценарий, другой, третий... Когда они, наконец, возвращаются к прозе, черт возьми, что-то роман не идет! Получается сценарный текст. В чем отличие киношных текстов от прочих? Сравним сценарий и пьесу. Они кажутся родственными, но нет. Хорошую пьесу можно сыграть тысяча одним способом, что нам демонстрируют постановщики Шекспира и Чехова. Даже меня ставили в разных театрах так, что выходил один и тот же текст совершенно разным. За пьесой, за ее текстом, за фигурами героев есть некая многозначность. Сценарий же, даже если это авторское кино, будет снят один-единственный раз!.. Ремейки бывают, но редко. Сценарий – вещь одноразовая. На это приходится делать поправки. Почему я много раз брался за легкую сценарную работу – детектив или мелодраму? Почему не пытался сделать что-то серьезное? Потому что не хотел тратить время и энергию на преодоление препятствий. Для типового продюсера есть два мнения – его и неправильное. Любят вмешиваться. Чуть что: "Женщина с таким образованием в такой ситуации так себя не ведет!" Спор любой длительности с любым автором кончится тем, что автор уступит. Или, вопрос, который меня всегда убивает: "А за что она его полюбила? У вас не показано!" Отвечаю цитатой из Пушкина: "За что арапа своего младая любит Дездемона?" – не понимают. Вы же кино снимаете, даже если это сериалы! Есть взгляд, атмосфера, свет, которыми можно передать чувства!.. Даже через ботинки можно показать, как в "Москва слезам не верит"! С диалога о ботинках все началось!.. Но продюсер говорит – за что? – и приходится отвечать. Если я потрачу два года на написание того, что я хочу, но оно не пойдет дальше, то зачем?.. Есть в этом что-то соглашательское? – наверное, есть, но иногда надо мириться. За что-то можно идти на плаху, а за что-то – нет. Алексей Слаповский с режиссером и актером Сергеем Пускепалисом на премьере фильма "Клинч" по своему сценарию. Фото из личного архива писателя. "Ирония судьбы. Продолжение" – комедия, но работа над ней была очень уныла. Я вносил в сценарий правки продюсера, режиссера и гендиректора канала, в итоге вышло около 50 вариантов. Я закаялся с тех пор работать коллективно. Но что получилось, то получилось. У меня есть нереализованные заявки. Знаете, сколько написано заявок и целых первых серий? Когда предлагаешь заявку на проект и первую серию, свербит мысль о том, что это опять работа в стол, но тут уже надо рисковать. Сейчас делается сериал по моему роману "Пересуд", который я написал в 2008 году. Сюжет на основе реальной истории о том, как четверо зэков сбежали, сели в междугородний автобус, потому что туда при покупке билетов не требуются документы, и взяли пассажиров в заложники. Все действие происходит в автобусе, кроме воспоминаний. Восемь серий на основе этого я написал через год после выхода романа. Они ждали экранизации семь лет. Семь лет я ходил по продюсерам и режиссерам, пока не нашлись люди, готовые рискнуть. Это попытка сделать, в сущности, авторский сериал – сейчас появился такой термин, раньше его не было. Подобный тем психологическим сериалам, что идут на Netflix или ВВС. Сейчас мне кажется, что можно и в области сериалов что-то сделать, потому что появились другие места – платформы и стримы, и люди, которые хотят сделать не мыло. В частности, команда, которая работала над "Домашним арестом" – компания Comedy Club Production. Они создали достойный, хорошо сделанный сериал, смешной и сатиричный. Да, это сатира лайт, но это интересно, пахнет живыми людьми и живыми проблемами. Сочи-2018. Всероссийский семинар драматургов "Открытая сцена", где Алексей Слаповский худрук при участии Ксении Драгунской. Фото из личного архива писателя. Об экранизациях своих и чужих произведений Что я считаю хорошей экранизацией? Это не значит скрупулезное повторение сюжета или его отдельных линий. Хорошая экранизация должна отразить дух исходного произведения! В советское время Чехова экранизировали много, но часто не так, без чеховского чего-то очень важного. И только две экранизации я считаю если не идеальными, то отражающими дух Чехова. Первая – часовой фильм "Свадьба" 1945 года, снятый в конце войны. Прекрасный ранний Чехов! С печалинкой его, с улыбкой через невидимые миру слезы. А второй, который отражает дух позднего Чехова – Михалков, "Неоконченная пьеса для механического пианино". Экранизация слеплена из нескольких основ, но дух писателя – главное. Где он присутствует – это хорошая экранизация. Одной из лучших моих экранизаций я считаю 4-х серийный телевизионный фильм по моему первому роману "Я – не я". Этот роман, в 1991 году написанный и в 1992 опубликованный, был экранизирован почти двадцать лет спустя. К вопросу о том, сколько иногда приходится ждать. Владислав Галкин сыграл в нем одну из своих последних ролей. Не сериал, а именно фильм. В сети он есть. За него мне до сих пор не стыдно – получилось веселое, смешное кино. Алексей Слаповский и ведущие творческой встречи в парк-отеле "Ершово" - литературный критик Валерия Пустовая (слева) и куратор семинаров молодых писателей Виктория Лебедева. Фото Андрея Тарасова. Еще был опыт криминального сериала, о маньяке. Нет, это не тот проект о Чикатило, который на питчинге Министерства культуры был анонсирован. Мой сериал называется "Консультант", он есть в сети. Он получился достаточно легко. Хотя сначала я хотел от него отказаться. Мне предложили сделать фильм именно про Чикатило. Я сперва отказался. А потом ночь переспал с этой идеей, с утра позвонил продюсеру и сказал, как я это вижу. Я поступил так: взял за основу историю Чикатило, но сделал историю о четырех подозреваемых, в которой фамилия маньяка вообще не звучит, но зритель понимает, что это, наверное, про Чикатило. Подозревают каждого. В центре сериала не убийства, а противостояние двух следователей, современных Жеглова и Шарапова. Один жесткий: "Вор должен сидеть в тюрьме!". У второго позиция: "Вор должен сидеть в тюрьме, если доказано, что он вор". И начинается борьба мировоззрений. Получился психологический триллер, который я даже сам посмотрел, хотя обычно не пересматриваю фильмов по собственным сценариям. Важно, что продюсер на такой формат согласился. При предложениях со стороны иногда бывает очень важно сделать встречное предложение, провести свое видение. На одном профессионализме далеко не уедешь, я пробовал. Пишется, только если почувствуешь в проекте что-то свое. Почему в кино идет сейчас такая волна интереса к криминальному миру, к маньякам, в частности, к Чикатило - Бог его знает! Но, кажется, я знаю, чем вызван интерес к истории. Об истории Интерес к истории связан с тем, что мы ее переосмысливаем в очередной раз. Мы понимаем, что она во многом состоит из мифов, фейков и прочих вампук, и пытаемся как-то докопаться до правды. Причем есть тут два течения: одно – провластное, не побоюсь этого слова, государственническое течение. Каждое движение рассматривается с точки зрения патриотизма и государственных интересов. А второе – когда авторы пытаются те же самые события рассмотреть с точки зрения – что с людьми-то в ту эпоху было? Вот для меня это самое главное! Не какой престол или какая группа победила, а что происходило с людьми. Поэтому я взялся за сериал об опричнине. Для кого, не могу сказать по условиям договора. Но могу описать в общих чертах. Как вы помните, опричниной называлась при Иване Грозном особая государственная территория, со своим войском и государственным аппаратом, доходы с которой поступали в государственную казну. Ее наименование произошло от слова "опричь" и означало "все, кроме земщины". Опричники были гораздо в более привилегированном положении, чем население земщины. Именно об этой коллизии мне захотелось написать. Я подумал: какой исторический сериал я бы сам хотел посмотреть? Тот, в котором меньше всего царей, вождей. Чтобы была не "Игра престолов", а жизнь людей. Я представил себе людей, которые жили в то время – и, в отличие от теперешних историков и ближних бояр, не понимали, что вокруг происходит!.. Куда поехал царь? В каку таку слободу? Что такое опричнина, почему землю кроят и режут? Кто эти люди на конях и с песьими головами?.. Простые люди во все времена находятся примерно в одном состоянии: смотрят наверх и не понимают, какой следующий шаг сделает власть. Как и мы, хотя у нас информации вроде бы намного больше. Я понял, что это страшно интересно – посмотреть на преобразования Грозного снизу, глазами простых людей, которым надо обустроиться, дом построить, дочь замуж выдать – а в это время исторические события происходят. Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, что сериал про время Ивана Грозного будет снят, как и написан: не в духе костюмного исторического сериала, где ни одно действующее лицо не забывает, что оно исторический персонаж. В гостях у себя дома. Алексей Слаповский в Саратовской студия творчества "Река", у певицы Эланы. Уже много лет писатель живет в Москве, а в Саратов приезжает на встречи с читателями или слушателями его песен. Фото из личного архива писателя. Если говорить о времени Ивана Грозного, то вся суть этой эпохи в том, что, объединив государство, Грозный разъединил людей. Грозный очень любил цитировать Христа: "Оставь отца своего и мать свою и следуй за мной!" Произошла подмена понятий: раз власть от Бога, то и ради власти, ради царя надо оставить отца своего и мать свою. Именно поэтому тогда началось бесконечное стукачество, раскол семей, свары меж близкими. Тогда и заложена была эта матрица, которую много позже выразила советская песня: "Раньше думай о Родине, а потом о себе". В России произошел страшный раскол – не религиозный, но ментальный. Моя история о том, как три брата оказались в разных лагерях. Полагаю, именно тогда зерно Смуты было посеяно. Когда я написал и выпустил роман "Неизвестность", охватывающий период с 1917 по 2017 год, говорил примерно то же самое: хотел разобраться, что происходило с нами на протяжении этого столетия. Разобрался – не разобрался, но кое-что мне стало понятнее. В частности – что цельнометаллических людей нет. В каждом из нас есть немножко Сталина, немножко Ленина, немножко Шекспира – всего по чуть-чуть. И нужна сущая малость, чтобы перевесила одна составляющая. Попробую показать: вот диалектическое равновесие (кладет на бутылку минералки планшет) добра и зла. И бывает, что отнюдь не на 90 процентов зла или добра, а на одну стотысячную эти весы смещаются – получается фашизм или прочие социальные катаклизмы. С помощью этих простых предметов Алексей Иванович показа сдвиг диалектического равновесия. Фото Андрея Тарасова. Я начинаю понимать, что большинство населения любой страны пребывает все время вот в таком странном равновесии и готовы к фатальному сдвигу от мельчайшего колебания. В 1917 году большевики были кучкой по сравнению с другими политическими партиями – но все пошло прахом. И когда обрушился великий и могучий Советский Союз... Все зависит от того, что люди, большинство людей, пребывают в состоянии зыбкого равновесия, неустойчивы, идут за лидером… Но когда люди думают: да что там, ушел один – придет другой, ничего не изменится, это не так! История же нам говорит: когда приходит другой человек, положение дел пусть сильно не меняется к лучшему, но потихоньку ползет вверх. Меняются лидеры, меняется окружение, первые семь-восемь лет все активно шевелится, а потом… А потом часто болото. Я историю, может быть, впервые присвоил не столько умственно, сколько эмоционально. Все главы "Неизвестности" написаны от первого лица. Когда я писал от лица молодого человека, влюбленного в книгу "Как закалялась сталь", то чувствовал себя комсомольцем, такие тогда были, идея их позвала, жизнь готовы были отдать. Но играть в эти игры опасно. Хорст Вессель, автор нацистского гимна, тоже был идейный человек и многих сумел увлечь за собой… И напоследок Должно быть чувство меры в работе со словом. У всех, кто занимается кино, эта мера разная. Да, каждый персонаж у автора говорит на своем языке – но все они говорят на языке автора. Меня хоть режьте, но герои моих фильмов и даже сериалов никогда не скажут "бабло" или "телки". Я своим героям этого не позволяю! Представьте, как через 20 лет все это будет звучать. Примерно как сегодня шкраб – "школьный работник", так в 1920-е годы называли, а сейчас без перевода не поймешь. Категорически избегаю этого мусора. Я не избегаю просторечия, но его дозирую. Это моя, если хотите, идеологическая установка.