Д’Артаньян с электрогитарой. Как сложилась музыкальная карьера артиста Михаила Боярского

"День рождения, в чем твое предназначение? Оглянуться на мгновение, на прошедшие года, подсчитать свои потери, оценить приобретения", — пел в начале 1980-х Михаил Боярский, невольно подсказывая будущим биографам, в чем суть их заметок на полях чужой жизни — бесстрастно подводить итоги. Спорить с маэстро, особенно в такой день, не хочется, но, откровенно говоря, эти итоги давно известны: дюжина выдающихся киноролей и добрый десяток шлягеров, спетых Д’Артаньяном советского киноэкрана. Есть о чем вспомнить. "Лишь о том, что все пройдет, вспоминать не надо", — мрачно советовал в те же годы артист. Битломан, трубадур, мушкетер Боярский родился в бедном послевоенном Ленинграде в семье актеров и все детство прожил в коммунальной квартире, занимая с родителями "шестиметровую комнату с крысами и холодной водой". В пять лет его отдали в музыкальную школу по классу фортепиано, после чего он десять лет занимался музыкой "только ради мамы". Все изменилось в старших классах, когда на одной из дискотек кто-то на свой страх и риск поставил "Битлз": он тут же захотел играть на электрогитаре и петь рок-н-ролл. Боярский несколько месяцев грезил американской гитарой Fender, но родители соглашались лишь на инструмент попроще — более дешевую гитару из ГДР. Впрочем, чтобы разучить любимые песни и собрать первую группу, юному битломану хватило и ее. На третьем курсе театрального института Боярский вошел в состав рок-группы "Кочевники", одной из первых в своем жанре в Ленинграде той поры. В книге "Этот русский рок-н-ролл" музыкант описывал себя так: "Я был прихипованным — в женской шубе, с длинными волосами, очень громко пел". Настолько громко, что однажды его забрали в отделение милиции, где побрили наголо и, выслушав требования извиниться, посадили на 15 суток. И все же вокальные данные пригодились, его всерьез заметили: начинающему актеру досталась главная роль в мюзикле "Трубадур и его друзья". К середине 1970-х Боярскому стали доверять эпизодические роли в кино. Случайно или нет, но в большинстве случаев молодой артист оказывался на площадке с гитарой. В "Соломенной шляпке" он сыграл итальянского тенора, в "Новогодних приключениях Маши и Вити" — дикого кота Матвея в духе глэм-рокеров Kiss, в "Старшем сыне" — молодого повесу Сильву с томным взглядом и веселыми песнями. Был даже персонаж по фамилии Джаггер. Экранный Боярский тех лет — поющий, рычащий или мурлыкающий — использовал гитару не столько для музыки, сколько для обольщения и самоутверждения, доходящего до открытой фронды. Гитара, будь она подключена к усилителю или брошена у костра, все еще оставалась одним из символов эпохи и отсылала к свободолюбивым бардам и полулегальным рок-группам. В кадре Боярский проникновенно играл на шестиструнной, но на самом деле играл с огнем — иногда пламенем цензуры, иногда горящими сердцами поклонниц. В 1978 году на телеэкраны вышла картина Георгия Юнгвальда-Хилькевича "Д’Артаньян и три мушкетера", суммирующая все достоинства молодого Боярского в одной, будто написанной специально для него роли. Канонический образ храброго французского военного из королевской свиты складывался из уже известных зрителю слагаемых — романтичных песен, отваги в слове и деле, усов и шляпы, — но работал еще точнее и эффективнее. Даром что на этот раз вместо гитары в его руках была шпага. В считаные дни слава актера достигла невероятных высот. Боярский разом покрывал все нужды публики и воплощал главные черты идеального мужчины: благородство, смелость, верность друзьям и служение любимой женщине. Он одновременно был и секс-символом, и певцом возвышенных чувств; и разбойником, и стражем закона; и до смешного старомодным, и до слез востребованным. Говорящие по-русски мушкетеры выглядели пришельцами с неизвестной планеты. Красавицы и кубки, счастливые клинки — что с этим всем делать-то? Радоваться, не уставал повторять эталонный Д’Артаньян. Третий после Пугачевой и Леонтьева Бум костюмированных исторических телефильмов вывел на авансцену харизматичных и многогранных актеров-универсалов. Они играли на разных инструментах, писали стихи и музыку, отлично пели и сами ставили себе номера. Все это практиковалось еще в первых советских мюзик-холлах и театрах эстрады, в которых блистали Сергей Мартинсон и Рина Зеленая, но теперь это были настоящие суперзвезды всесоюзного масштаба. Андрей Миронов, Николай Караченцов, Людмила Гурченко и, конечно же, Владимир Высоцкий — каждый из них был артистом экстра-класса с огромным потенциалом в любой сфере. Отличие Боярского заключалось в его природной музыкальности и задатках фронтмена, а главное — в следовании за изменчивой музыкальной модой. Он никогда не забывал о первой любви к рок-н-роллу, но после череды успешных мюзиклов, в основе которых лежали стилизации и эксперименты с формой, артисту будто открылась вся палитра жанров и направлений. Он, как жадный до всего нового меломан, вобрал все лучшее от американского кантри-рока, итальянской эстрады, французского шансона и испанских баллад. Если угодно, это был наш ответ Адриано Челентано и Сержу Генсбуру. Поначалу репертуар Боярского-певца, издаваемого на "Мелодии", был накрепко связан с театром и кино. Бывало, он делил сцену с коллегами по цеху Алисой Фрейндлих и Арменом Джигарханяном. По сути, это было все то же лицедейство, только с меньшим реквизитом; классическая актерская песня, водевиль. После нескольких пластинок с хитами из фильмов ("Городские цветы , "Большая медведица , "Три мушкетера" и других) артист решился на выпуск полноценного альбома "Дискоклуб-16" и пары клипов, включая бюджетную фантасмагорию "Рыжий конь . Более странно тогда смотрелись только его же "Динозаврики или "Бизнесмен с выкрученным на максимум эпатажем. Следующим шагом к эстрадному олимпу стала пластинка "Лунное кино" (1986) на музыку Юрия Чернавского, тогдашнего законодателя мод в советской поп-музыке и второго по популярности композитора после Раймонда Паулса. Чернавский уже успел выпустить пластинки с Аллой Пугачевой и Валерием Леонтьевым — первыми стадионными звездами эпохи, — и Боярский закономерно вставал с ними в один ряд. В отличие от постоянных авторов "мушкетера с электрогитарой" (Дунаевского, Гладкова, Резникова) Чернавский был увлечен синтезаторами и новой волной. "Лунное кино", по идее, должно было покорить всех любителей диско и танцевальных ритмов, но осталось непонятым широкими массами. Старшее поколение любило сорокалетнего артиста не за то, а новое — инстинктивно не доверяло: потрепанный жизнью мужчина с серьезным багажом за спиной не мог стать кумиром тинейджеров или голосом перестройки по определению. Нагляднее всего этот казус запечатлен в "Музыкальном ринге", куда артист пришел не с шлягерами прошлых лет и даже не новым блокбастером "Зеленоглазое такси . Прозвучавшие номера из "Лунного кино", к удивлению артиста, стали поводом для резких комментариев и сведения счетов. Боярского упрекали в излишней преданности черному цвету, в поисках дешевой популярности, в профанации актерского ремесла, в легкомысленности текстов и слабых вокальных данных. "Вы прекрасный актер! Я вас люблю и уважаю, но как певцу вам, мне кажется, выступать не стоит", — прозвучало из зала под конец программы. В следующий раз артист поднялся на сцену "Музыкального ринга" лишь десять лет спустя. Что же касается голоса, то он, по убеждению Боярского, должен быть "с биографией", а таковая у него имеется. Темный рыцарь Успех картин Светланы Дружининой "Гардемарины, вперед!" и "Виват, гардемарины!" вернул Боярскому расположение аудитории, полюбившей его в роли самоотверженного гасконца. "Ланфрен-ланфра ("Голубка") стала новой визитной карточкой артиста, несмотря на то, что эти "строки старинной французской песни" не имели ни перевода, ни смысла. Вслед за ней пришла "Спасибо, родная", повсеместно воспринятая как посвящение и благодарность едва ли не всем женщинам на планете. Вновь одетый во все черное певец с седеющей щетиной отныне стал недосягаем для критики: артистов с таким набором мужских архетипов внутри почти не осталось. В нем видели кавалера, о котором стоит мечтать, отца детей, которому можно все простить, и заключенного, которого стоит дождаться. Волевой, поживший, с сухим кашлем от сигарет Темный рыцарь. В середине 1990-х Боярский вернулся к старым товарищам-битломанам и вместе с Владимиром Ермолиным из группы "Зарок" собрал проект "Сильвер", в котором играл песни, вдохновленные дуэтом Леннон и Маккартни. После распада бит-квартета "Секрет" это была самая громкая попытка писать по-русски по следам ливерпульской четверки. В 2003 году во время приезда Пола Маккартни в Санкт-Петербург Боярскому удалось лично познакомиться с кумиром юности и, по легенде, обменяться с ним автографами. Свою версию Yesterday в джазовой обработке актер представил еще на закате СССР. За полвека Боярский записал порядка 600 песен, среди которых были дуэты с первыми лицами российской эстрады (Ларисой Долиной, Ириной Понаровской, Олегом Газмановым), серенады, рок-оперы, колыбельные, посвящения родному Питеру и даже молитвы. Особняком стоят песни, написанные самим Боярским; их до обидного мало. Одна из них называется "Есть счастье, есть!!!", именно так, с тремя восклицательными знаками, что говорит об авторе едва ли не больше, чем само заглавие песни. Недавно артист анонсировал выход двойного альбома "Юбилейный", составленного из малоизвестных песен разных лет и свежего материала, который пока слышали лишь единицы.