Сказочный волк, Сальвадор Дали и Петр Столыпин

«Работа актера означает познавать окружающий мир и са­мого себя путем соз­дания образа». - В школьные годы, как многие мои сверстники, я точно не знал, куда направить энер­гию, - признается наш собеседник, актер Саратовского театра драмы, руководитель сту­денческого клуба Олег Клишин. – Занимался фотоделом, боевым самбо, катался на кар­тинге. В общем-то, был я без руля и без ветрил – человеком, ничуть не увлеченным при­мером родителей – мамы-медработника, отца-инженера. И вот однажды предложили вы­ступить в новогоднем спектакле во дворце пионеров моего родного города Энгельса. Со­гласился без раздумья – захотелось испытать себя в чем-то новом «экстремальном». Ду­шевное состояние было та­ким, что на спор был готов хоть в прорубь нырнуть. Тут под­вернулась роль волка: в кос­тюме этого персонажа выходил в зал со шляпой, чтобы при­нять мелкие монеты, бросае­мые зрителями ради шутки. Так заработал на сцене первые деньги, которые немедленно потратил в антракте на кофе с пирожными. Не предполагал тогда, насколько труден ак­терский хлеб. Профессия для дисциплинированных авантюристов - Решение учиться на театральном отделении для вас было скорее импульсивным, чем осознанным? - Поначалу я действительно слабо представлял себе профессию актера. Но, по крайней мере, одна ее особенность сразу подкупила – здесь осязаем результат, и схалтурить нельзя в принципе. Допустим, токарь, вряд ли узнает о судьбе сделанной им детали, даже если та подведет в работе. А к актеру при неудаче бывают все беспощадны – режиссер, коллеги, критики. И, наоборот, слава, добытая на сцене или в кино, способна пережить ее творца. Эта профессия означает познавать окружающий мир и са­мого себя путем создания об­раза. Актер – тот же «инженер человеческих душ» и еще авантюрист, ведь его будущее никем не гарантировано. Мне, однако, не ин­тересен «правильный» путь в жизни. Выбрал для себя другую стезю, точнее она меня вы­брала. - Мир творческой богемы предполагает интриги, зависть, что нередко оборачивается психологическим надломом. Речь о среде выживания. Бывает страшно за себя? - Представьте себе, бывает. Правда, судят о людях искусства чаще всего стереотипами. Считается, например, что они много пьют алкоголя. Хотя, пожалуй, ни один артист не пе­репьет железнодорожника. Как стиль жизни, богема характерна не только для художест­венной интеллигенции. Я же, судя по всему, не принадлежу к этому кругу. И в ссорах не участвую. К разногласиям обычно приводят меркантильные интересы. В Сара­тове, од­нако, творческий труд оплачивается невысоко. Наши заработки большей частью идут не от службы в театре, а от выступлений на корпоративах, праздниках. В моем ре­пертуаре всего-то четыре спектакля за сезон - очень мало, чтобы ощущать собствен­ную значимость в профессии. Жертвование задачами искусства из-за какой-то сиюминутной выгоды не дает мне покоя. Но таков удел многих актеров: ради материальных благ мы вынуждены размениваться на мелочи. - Работать в театральной труппе сложно – слишком высокая нагрузка достается, если артист постоянно задействован в спектаклях. Скорее всего, этой причиной вы­зван отказ от сценических выступлений в пользу участия в киносъемке? - Скажу так – сыграть роль в кино может и непрофессионал. Выучил несколько фраз, чтобы отсняли дубли, и забыл их после того, как режиссер скомандует отбой. Зато актер театра должен твердо знать пласты текстов, постоянно держать себя в форме – физиче­ской и эмоциональной. Расслабляться попросту некогда. Театр требует от артиста универ­сальных навыков: надо самостоятельно делать на сцене все; дублера, как в кино, не при­ставят. Я не умел и не любил танцевать, но, в конце концов, настолько освоил эти движе­ния, что исполнял соответствующую партию в спек­такле под названием «Крематор», где философские размышления о жизни и смерти пере­межаются музыкальными номерами. Такой актерской школы не приобрести, ра­ботая только в кинематографе. Впро­чем, состо­явшийся артист проявит себя и на съемочной площадке, и на театральных под­мостках. Первое мое прикосно­ве­ние к жанру кино – роль Сальвадора Дали в фильме, ко­торый го­товился для показа на те­леканале «Культура» учеником Юрия Киселева саратов­цем Нико­лаем Горобцом. Был ди­ректором или по-современному – продюсером, в двух докумен­тальных картинах, сня­тых на Нижне­волжской студии кинохроники: одна из них посвяща­лась местному писа­телю Валерию Володину, а другая – учителю Жану Страдзе. Ни в коем случае, это мое уча­стие не было бегством от театра. Просто хо­телось попробовать силы и тут, и там, чтобы лучше понять - на что, собственно, я способен. Страсти по реформатору - Вы получили известность как исполнитель главной роли в многосерий­ном теле­фильме «Столыпин. Невыученные уроки». Расскажите об этом кинопроекте. - Назвать его сериалом было бы неправильно. К примеру, для подготовки отдельной серии «Улицы разбитых фонарей», насколько известно, отводилось не более недели, а здесь дневная выработка составляла 2-3 минуты материала, съемочный день длился иногда по шестнадцать часов. Натурные съемки проводились под Костромой. Там антураж как в Си­бири, а городские постройки напоминают дореволюционный Саратов, где Столы­пин был губернатором. Перед роковым покушением он в чине премьер-министра встре­чался с пе­реселенцами, которые осваивали сибирские просторы. С этого эпизода, вошед­шего в 12-ю серию, начинали снимать фильм; многие смысловые блоки – акции террори­стов, прения в Государственной Думе и так далее, нашей группой создавались в Пи­тере. Сложность ком­поновки киноматериала в том, что сцены здесь «пляшут». Театраль­ному актеру привыч­нее играть, когда он ощущает логику произведения – развитие сю­жета, кульминацию и финал. Мне же приходилось вне хронологической последовательно­сти изображать моего героя на разных этапах его жизни. Конечно, хотелось представить такой образ, чтобы зри­тели задумались о дне сегодняшнем как проекции исторического цикла, запечатленного в этой картине. В России всегда непростое время. Как и сто с лиш­ним лет назад - в эпоху Столыпина, в стране расслоение общества, нет един­ства в верхах, обострен национальный вопрос. Надо понять – как жить дальше. Этот по­сыл я по­пытался выразить в фильме с по­зиции гражданина, который любит свою страну. - Воплотить личность Петра Столыпина в экранизации – колоссальная задача. Как удалось вам решить ее? - Тут выдался крайне неоднозначный съемочный период. Вплоть до последнего дубля не отпускали сомнения по поводу того, что за фильм выйдет на экраны. Режиссер Юрий Ку­зин говорил, - «Мы должны снять такое кино, чтобы человек, лежащий на диване перед телевизором, листая каналы, остановился бы изумленный, увидев «Столыпина». Угодить зрителю, лениво перебирающему кнопки телевизионного пульта – такая постановка цели была непонятной мне. Возьмем любую ленту Тарковского, художественная ценность ко­торой общепризнанна: длинные кадры, действо в наплывающем тумане, нарастает тре­вожная мелодия, на этом фоне – половина лица с ужасом в глазах. Подобные фильмы не для массовой публики. Разногласия с режиссером осложнялись тем, что изначально отсут­ствовала концепция роли главного героя кинокартины. Ведь это, по сути, первая по­пытка отразить в авторском кино жизненный путь великого реформатора, каким был Петр Ар­кадьевич Столыпин. - То есть, пришлось вживаться в роль самостоятельно, без особых подсказок? - В такой работе обычно полагаешься на историческую литературу. Все, что касается Сто­лыпина, было вычеркнуто в советский период. За последнее время выпущены книги, рас­ска­зывающие о Столыпине-политике. Однако не встретить описаний его привычек, пове­де­ния в быту. Об этом нет сведений даже в письмах дочери, которая говорила лишь о своих чувствах к отцу. Изображать памятник, естественно, оказалось бы плохой затеей. Понять актерскую за­дачу помог давний знакомый Жан Страдзе, передавший газеты с ка­рикату­рами на Сто­лыпина, изданные в начале 20 века. Те, кто хотел его высмеять, заост­ряли внимание на личностных качествах. Таким образом, стал вырисовываться облик пе­данта, эстета, но, в первую очередь, человека несгибаемой воли, бескомпромиссного, чья био­графия напол­нена конфликтами с окружением. Единственный союзник – император Ни­колай Второй, - и тот постоянно сомневался в правомерности его действий. И, в конеч­ном счете, произо­шел трагический исход – пуля анархиста оборвала жизнь реформатора. - Чем объясняется фактическое отсутствие этого фильма в российских телепрограм­мах? - Не могу точно сказать. Предполагаю: всему виной затронутые темы, по кото­рым мнения в обществе диаметрально расходятся. Известны понятия «столыпинский ва­гон», «столы­пинский галстук», связанные с репрессиями. Введение военно-полевых су­дов, действо­вавших вне норм уголовного законодательства, осуждал Лев Толстой. Я не историк и не преследовал цели докопаться до глобальных истин в «Невыученных уроках». В этом ас­пекте ученые передерутся двести раз, а к знаменателю не придут. Однако надо признать: Столыпин настолько осознавал свою миссию, что не мог ею поступиться, даже когда под­вергались опасности его родные. Ставя себя на место этого политика, убежда­юсь – махнул бы на все рукой, лишь бы уцелели мои дети. Не соглашусь с утвер­ждением, что у обле­ченного властью атрофируются черты, присущие обычному че­ловеку. На­ходясь в жестких рамках государственной системы, высший чиновник испыты­вает те же самые чувства, что и все мы, в том числе – боль и страх. Вот только одни под давлением обстоятельств изби­рают менее тернистый путь, а другие продолжают гнуть свою линию до конца. Столыпин может выглядеть и жестоким и циничным. Но управляя не какой-то маленькой Голлан­дией, а огромной многонациональной Россией, где сплош­ное многооб­разие общественных интересов, всем не угодить. Здесь неиз­бежны пе­рекосы. Человек сво­его времени, он ре­шал проблемы в сотрясаемой революционным движением стране так, а не иначе. Да, сго­няли крестьян с насиженной земли, паковали по ваго­нам вместе со скарбом, домашним скотом, чтобы отправить в необжитые места на востоке им­перии. При этом, однако, все довозилось в целости и сохранности, и те первопро­ходцы наживали состояния где-нибудь в Забайкалье. К слову, фильм пока­зывали на Украине, в Казахстане, транслировали по ка­бельному телевидению в Израиле и Германии, откуда я получал зрительские отклики - в целом, положительные. Это уникаль­ный проект в том смысле, что для участия в нем не привлекались «рас­кручен­ные» актеры. На меня выбор пал совершенно случайно и, ви­димо, решение вызвано тем, что на меро­приятиях в Саратове я выступал в образе Столы­пина. Позже Никита Михалков пригласил меня на та­кую же роль в фильме «Выстрел в историю», правда, это была скорее докумен­тальная те­лекартина. Путь к честности - Значительная часть вашей жизни посвящена творческим объединениям студентов. Продолжаете работать в структуре Саратовского технического университета, пестуя художественные дарования. Каким же образом взаимосвязаны «технари» и сцена? - Приведу в пример актера театра драмы Александра Островного. Закончив энергетиче­ский факультет Политеха, он стал инженером. И вдруг, решив круто изменить свою жизнь, по­ступил учиться на курсы народного артиста России профессора Александра Галко. Лично я ничуть не удивляюсь, видя как студенты, изучающие сопромат и высшую математику, проявляют вокальные, танцевальные, драматические таланты. Человек запро­граммирован так, что жаждет выразить себя. Творческая душа требует прорыва, актерское дарование – выхода к зрителю. А ведь немало найдется учебных заведений, где нет клуба творчества. Как же много теряют! Попав в такой клуб, студенты с различ­ных фа­культетов и курсов, люди разных интересов, быстрее учатся работать в ко­манде, не­жели те, кто не занят в ху­дожественной самодеятельности. Они начинают по-другому жить, ибо творче­ство помо­гает лучше выявить собственные плюсы и минусы. - Следовательно, искусство учит человека быть честным перед самим собой? - Разумеется. Есть призыв, - «Если можешь не делать – не делай!». Человек, во­влеченный в процесс творческого поиска, напротив, не остановится, пока не добьется не­обходимых ито­гов. Этот настрой, обретенный в студенческие годы, обуславливает подо­бающее от­ношение к любой выбранной профессии. Само сценическое выступление - это борьба за общий результат. Научившись уважать интересы коллектива, ты не станешь лгать, ле­ниться, гнать брак и обретешь способность делать исключительные вещи. Не бу­дет ни лже-медиков, ни лже-чиновников, когда каждый возьмет себе за пра­вило тру­диться доб­росовестно, с вдохновением.