Былинная опера для новых русских и не только…

Закончился первый блок премьерных показов оперы Римского-Корсакова «Садко» в постановке Дмитрия Чернякова на Исторической сцене Большого театра. Ажиотаж вокруг этой премьеры был сродни девятому валу. После черняковской оперы «Руслан и Людмила», которой девять лет назад Большой театр открылся после реконструкции, все ждали не просто спектакля, а чуда. И оно свершилось. Черняков мастерски превратил оперу в шоу, в аттракцион, что у одних вызвало восторг, а у других – разочарование! Но ЧЕРНЯКОВ остался верен самому себе –и как художнику, и как режиссёру. После блестящих работ: «Сказание о граде Китеже» – в Барселоне, «Князь Игорь» – в Амстердаме, «Снегурочка» – в Париже и, наконец, гениальный «Царь Салтан» – в Брюсселе он обращается к самой сложной опере – «Садко», которая самим композитором обозначена как «опера­-былина в семи картинах». Все эти фольклорные, литературные и музыкальные первоисточники, композиторское музыкальное наследие Римского-­Корсакова, Бородина были, как правило, диковинкой на мировой оперной сцене. «Я хочу помогать этим произведениям выйти из национальной резервации. И мысль, что только русский человек должен и сможет это понять, – мне не близка. Я хочу преодолеть, переломить». Но преодолеть и переломить восприятие зрителя независимо от места проживания и национальной принадлежности можно только погружением, провокацией, обманкой. И это стало фирменным стилем, почерком, который некоторым уже приелся, несмотря на ясную режиссёрскую психологическую данность. Парк аттракционов и развлечений Фирменная «обманка» у Чернякова-режиссёра особая. Он не просто переносит действие и своих героев. Его герои отправляются назад в прошлое, оставаясь при этом нашими современниками. И это позволяет лучше понять настоящее и будущее. Так в «Садко» из видео, показанного перед оркестровым вступлением, мы знакомимся с тремя главными героями. Они объясняют, почему стали участниками этого шоу. Екатерина Семенчук (Любава) – женщина средних лет в брюках, жалуется на жизнь и на мужа, бросившего её. Аида Гарифуллина (Волхова) – пластичная и неземная красотка в балахоне «а-ля Пугачёва» заявляет о своей заинтересованности. Третий и главный участник этого любовного треугольника – скучающий мужчина без роду и племени в джинсах и джемпере Нажмиддин Мавлянов (Садко) сетует на жизнь, сообщая при этом, что он любит былины. Ведь именно там герои, там чудеса, там приключения, там жизнь! Туда ему и дорога! Нелёгкий путь Садко, из павильона в павильон, сопровождается победами и поражениями, халявным обогащением, будь то богатые новгородцы, купцы, иноземцы, золотые рыбки, волшебные озёра, царевна с дивным голосом. Всё это приводит главного героя к душевному дискомфорту, любовной страсти к нимфе и в конечном итоге в затягивающее фееричное подземное царство. Вот он, реальный парк развлечений современного общества! Поэтому, когда действующие лица и герои в конце оперы снимают с себя парики и кафтаны и оказываются облачёнными в униформу с надписью «ПАРК» на груди, оперу­-былину «Садко» в семи картинах в постановке Дмитрия Чернякова воспринимаешь как эпопею человеческого бытия в сопровождении роскошной музыки Римского-­Корсакова с оттенками Вагнера. Всё действие оперы украшают яркое актёрско-­оперное действо Нажмиддина Мавлянова, восхитительное пение Екатерины Семенчук, удивительная выразительность Аиды Гарифуллиной. Кстати, для певиц это были дебюты на сцене, и их можно поздравить. Можно только от души порадоваться такому триумвирату на сцене. Браво! А вот приглашённый молодой дирижёр московского Музыкального театра имени Станиславского и Немировича­-Данченко Тимур Зангиев на премьерном показе не достиг синхронности оркестра и вокалистов, и даже хор «гулял» иногда в стороне от оркестра. Может быть, это было только на первом показе?! Остаётся надеяться, что это так, иначе и дирижёрскую трактовку уловить сложно. Оперный постмодернизм Отдельного слова заслуживают художник по костюмам Елена Зайцева и художник по свету Глеб Фильштинский, которым удалось классически ряженые сцены и костюмы оживить, использовав при этом наследие художников Коровина, Васнецова, Егорова, Билибина и Рериха, в своё время работавших над «Садко». Похоже, сценографу Чернякову не хватило времени проработать все мизансцены. Особенно это было заметно в голливудско­-болливудском подводном царстве, где костюмное буйство пластиковых рыб, медуз, осьминогов, креветок, лобстеров и прочей красоты и диковин побило все мыслимые и немыслимые рекорды на квадратный метр исторической сцены. В этой постановке занята почти вся труппа театра – эти 630 костюмов, 120 хористов, 40 артистов миманса, солисты. Совершенно по-другому это великолепие и богатство смотрятся в сцене свадебного шествия. Здесь чётко видна филигранная работа режиссёра­-сценографа с массами и чувствуются любовь и признательность к театру, так как у каждого, кто находится в это время на сцене, выверенная пластика и чёткий рисунок. Четыре часа былинного действия «Садко» пролетают как одно мгновение. Аттракцион сцен и сюжета эмоционально зашкаливает. И это несомненная заслуга не только режиссёра Дмитрия Чернякова, но и его команды, и всего Большого театра. Такие постановки Большого наглядно демонстрируют постмодернистский большой стиль главного театра страны. И это радует и восхищает!