«Пиноккио»: классическая сказка как приговор Италии

Новую версию классической сказки Карло Коллоди снял Маттео Гарроне. Ее показали в том числе вне конкурса на Берлинском кинофестивале. Вообще, Гарроне – один из любимцев и постоянных участников фестиваля Каннского. У него даже есть два Гран-при этого смотра – за фильмы «Гоморра» (2008) и «Реальность» (2012). Впрочем, вторую награду многие сочли спорной, посчитав, что на ней настоял тогдашний глава Каннского жюри, соотечественник Гарроне Нанни Моретти – последний принадлежит к более старшему поколению итальянских режиссеров. Главным конкурентом Гарроне за сердца зрителей и критиков можно назвать скорее Паоло Соррентино. Но если Соррентино в своих гипертрофированно красивых, почти гламурных картинах рассказывает чаще об элите мира – творческой, политической, религиозной, – то Гарроне освещает мрачную сторону итальянской действительности. Его основные персонажи – бедняки, простые люди, мафиози разного калибра. Его стиль – суровый реализм. «Пиноккио» в его пересказе, конечно, остается сказкой, но превращается в сказку уж очень мрачную. Иногда даже пугающую, как и положено сказке подлинной, не отретушированной. Собственно, фильм 2015 года, в котором Гарроне начал исследовать фантастическое, называется в русской локализации «Страшные сказки» – это экранизация нескольких новелл из сборника фольклора Джамбаттисты Базиле. Гарроне довольно точно следует букве Карло Коллоди, пусть и неизбежно удаляя или сокращая какие-то эпизоды книги. Тем не менее для российских зрителей, которые росли скорее на вольной фантазии Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино», чем на оригинальной истории, может быть много сюжетных сюрпризов. Например, Карабас-Барабас, то есть глава кукольного театра Манджафоко, оказывается не главным антагонистом, а одним из самых милосердных героев. «Просто помиловать»: Америка, которая не меняется Итак, одинокий пожилой плотник, бедняк Джепетто, – в этой роли выступает главная звезда фильма, оскароносный режиссер и актер Роберто Бениньи – делает себе сына из ожившего полена. Пиноккио (Федерико Иелапи) не желает ходить в школу и трудиться, поэтому его ждет череда испытаний. Продав букварь, ради покупки которого Джепетто пожертвовал своей единственной курткой, чтобы посмотреть кукольный спектакль, Пиноккио оказывается на грани гибели: Манджафоко хочет сжечь его. Этот эпизод станет первым в череде злоключений: доверчивого Пиноккио несколько раз облапошат нищие Лис и Кот, его посадят в тюрьму, превратят в осла, бросят в море, он будет проглочен гигантской акулой. Почти всякий раз его будет спасать таинственная Фея с голубыми глазами: сначала девочка, потом молодая женщина с прекрасным лицом актрисы Франсуа Озона Марины Вакт. «Пиноккио» Гарроне сделан просто изумительно: действие разворачивается на фоне красивейших итальянских пейзажей, а визуальные эффекты производят впечатление обаятельной старомодной рукотворности, что привносит в фильм некоторую сумасшедшинку. Впрочем, конечно, на вкус и цвет: кто-то из критиков посчитал фантазию режиссера больной. Хорош сам Пиноккио: это в буквальном смысле деревянный мальчик (нос его, кстати, весьма умеренной длины). Лис и Кот, напротив, – самые обычные итальянские нищие, о животном происхождении которых напоминают лишь пышные усы. Выразительны в своей уродливости говорящий сверчок и огромный тунец с почти человеческими лицами. «Эма: Танец страсти»: что можно узнать о себе с помощью танцев и секса Один из лучших персонажей – гигантская улитка, комическая служанка Феи, которой Гарроне уделяет гораздо больше внимания, чем автор сказки Коллоди. Эпизоды в старинном, живописном в своей обветшалости доме, где Пиноккио не раз обретает покой и радость, дышат настоящим волшебством и переносят в детство. Вспоминается чуть ли не «Мэри Поппинс, до свидания!» с Натальей Андрейченко, но атмосфера в «Пиноккио» гораздо более фантасмагорична. Порой все это превращается в упоительный фарс: улитка с легкостью перемещается по дому, а вот все остальные поскальзываются на ее слизи – в том числе кролики, принесшие заболевшему Пиноккио гробик. Визуализация сюжетных ходов, которые были и в сказке, выглядит, к слову, крайне пугающе. Когда мальчика, пусть и деревянного, вешают на дереве или когда у Пиноккио сгорают ноги – это действительно страшно. Что уж говорить о страданиях несчастного, покинутого сыном Джепетто, от которых у человека взрослого душа кровью обливается. И это еще цветочки, ведь мрачный посыл Маттео Гарроне, кажется, коренным образом отличается от оптимистического посыла Карло Коллоди. Литературный первоисточник, если перечитать его, оказывается скучен своей назойливой моралистичностью: хорошие дети послушны; безделье – ужасная болезнь, и ее нужно лечить с детства; дети, не слушающиеся советов старших, непременно попадают в беду. В финале сказки Пиноккио окончательно это осознает и, раскаявшись, начинает трудиться, чтобы обеспечить своего дряхлого отца. При этом благодаря Фее Пиноккио становится вполне себе обеспеченным, а Джепетто, выздоровев, вновь обретает возможность работать. У Гарроне финал обладает лишь видимой радужностью: да, Пиноккио становится настоящим подростком, но очевидно, что ничего, кроме тяжелого, почти каторжного, труда, его в будущем не ждет. «Джентльмены»: как Гай Ричи вернулся к истокам У Гарроне, бытописателя жизни честных работяг и беспринципных преступников, и «Пиноккио» обретает характер социального очерка. Пиноккио кажется не непослушным лентяем, как в книге, а человеком истинно свободным: постановщик подчеркивает, что он не марионетка, в отличие от кукол в театре Манджафоки. Пиноккио пытается сбежать из серой реальности с ее скучными правилами, бедностью, несправедливостью и беззаконием (мартышка-судья кричит о том, что в этой стране все невиновные должны сидеть за решеткой, что вызвало бурную реакцию на российском пресс-показе картины), но его попытки обречены. Путь деревянного героя – это не путь взросления, как у Коллоди, а скатывание в пропасть, хоть он сам этого и не осознает. Стать лучшим учеником можно, но это не отменяет того, что к чуть менее способным школьникам учитель будет применять репрессивные меры. А тяжелый физический труд, конечно, облагораживает, но когда в жизни ничего, кроме него, не предвидится, это уже не столь важно. Греет разве что любовь к отцу да к Фее – не просто матери для Пиноккио, а настоящей Богоматери, творящей чудеса. Так что не зря Гарроне сравнивает «Пиноккио» не только со своими «Страшными сказками», но и с полными безысходности картинами «Гоморрой» и «Реальность». Пессимистичный взгляд на итальянскую (да и шире – мировую) действительность проникает и в сказку. Похож Пиноккио и на главного героя предыдущей картины Гарроне «Догмэн»: скромного владельца салона красоты для собак, мечты которого рассыпались в прах.