"Да, вам придётся ходить, но вообще можете делать всё, что угодно": об иммерсивных спектаклях в России

Представьте себе такую картину. Вы приходите в назначенное место и время. Оказывается, что это кладбище – вполне обычное и настоящее. Незнакомый человек выдаёт вам наушники и удаляется. Таких как вы – группка. Допустим, человек десять. Голос Алисы из Яндекса в ваших наушниках говорит – идти к метро. И вы идёте. Проходите по улочкам Москвы, перемещаетесь со станции на станцию, попадаете в настоящую монастырскую трапезную и пьете чай с пирожками. Затем, то околицами, то центральными проспектами попадаете к Центральному универмагу (ЦУМу), поднимаетесь на его крышу. Между делом Алиса предлагает вам посмотреть вокруг себя, подумать о жизни, о других людях, присмотреться к чему-то, побежать или подпрыгнуть… И вот на крыше ЦУМа вы осознаёте – только что вы в полной мере прочувствовали, что такое современный спектакль. Спектакль remote на крыше ЦУМа. Описанное здесь – не фантазия. Это проект Remote немецкой команды Rimini Protokoll, который с большим успехом идёт во многих странах мира, в России в том числе. И это – иммерсивный спектакль. Нельзя сказать, что иммерсивные спектакли – совершенно новое явление. Его "ноги растут" из таких форм искусства, как хэппенинги и перфомансы, те были популярны ещё в конце прошлого века. Иммерсивный спектакль иногда называют "ходилкой", а противопоставление ему – классический театр со сценой, где актёры – показывают, а зрители – смотрят. В иммерсивных спектаклях всё немного иначе. Актёры здесь – проводники, более того, их может вообще не быть (как в примере с Яндекс Алисой). Зритель же выступает в качестве равноправного участника действия, сменяя тем самым пассивную позицию на активную. Он взаимодействует с актёрами и пространством, воспринимает и воспроизводит. Именно поэтому не бывает двух одинаковых иммерсивных постановок – они изменяются в зависимости от степени вовлеченности зрителя. Иммерсивный спектакль по определению не может состояться без зрителя. Конечно, привыкшее к классической оппозиции сцена-зрительный зал сознание с трудом соглашается называть экскурсию по Москве с аудиогидом – театром. Однако от тех же самых квестов его отличает цель. Если у квестов основная цель – развлечь, доставить удовольствие, то в современный театр идут, чтобы измениться и вынести из полученного театрального опыта нового себя. Спектакль remote. Принцип привязки к пространству (site-specific) не удовлетворяет современный театр, он стремиться выйти в город, потерять физические границы. Однако многое остаётся всё же внутри зданий театров. Чтобы лучше понять природу иммерсивных спектаклей и прочувствовать их изнутри, мы обратимся к одной из постановок Центра им. Мейерхольда и к тем, кто знает о ней больше, чем зрители. Но сначала несколько слов о самом спектакле. Действо "Питер Пэн. Фантомные вибрации" поставили режиссёры Роман Феодори и Александра Андрияшкина. Девять актёров из театральной группы ИюльАнсамбль расположились в большом пространстве зала. У каждого из них есть свой перформанс: кто-то становится на время пиратом, похищающим детей, и ему нужно (или не нужно?) причинить физическую боль предложенными способами; кто-то – роботом, которого необходимо "очеловечить", и для этого с ним разрешается делать что угодно. Кто-то дерется со зрителями подушками, а кто-то пишет на шариках свои "против взросления". Спустя какое-то время звучит таймер, и перформансы меняются на новые. Роль зрителя в этом спектакле – участвовать, или не участвовать, как в примере с пиратом, ведь отсутствие действия здесь тоже – действие. Правило одно: делать можно что угодно. Этот спектакль режиссёр назвал манифестом поколения миллениалов, которые хотят почувствовать и услышать вибрации своего уходящего детства, своего времени, друг друга. Для актёров этот опыт – тоже особенный. Чем именно, я решила узнать у одной из актрис ИюльАнсамбля, участницы спектакля "Питер Пэн. Фантомные вибрации", Варвары Шмыковой . Варвара Шмыкова в спектакле "Питер Пэн. Фантомные вибрации" . - Варвара, в чём для вас, как для актёра, принципиальная разница между участием в иммерсивном спектакле и классическом, со сценой? - Невероятная радость, что в репертуаре ИюльАнсамбля появилась работа Андрияшкина и Феодори. Лично у меня это первый опыт столкновения с таким видом театра – перформативным. Сказать, что это круто и страшно – не сказать ничего. Несмотря на достаточно чёткую схему, которую мы повторяем из раза в раз, каждый спектакль – уникальный. Потому что не всё зависит от нас. Я бы даже сказала, что от нас ничего не зависит. В отличие от классической схемы – зритель сидит в зале, актёр стоит на сцене – здесь всё перемешано. И лично для меня тут начинается что-то большее, чем театр в обычном смысле этого слова. Идёт максимально прямой контакт актёр-зритель, при чём иногда инициатором контакта могу стать не я. Был однажды момент, когда что-то пошло не так, и мне было дико страшно. По-настоящему страшно. И я начала выкрикивать фразы абсолютно незапланированные в данной части. Но всё это оставалось в рамках спектакля. Мне бы хотелось побольше видеть такие спектакли и участвовать в них, потому что это история про суперживую энергию и про здесь и сейчас. Бывает, такой вид театрального искусства не принимают и не понимают зрители. Некоторые оказываются просто не готовы воспринять необычный вид взаимодействия. О том, как реагируют зрители, и в чём причина отторжения иммерсивных спектаклей, мы расспросили администратора Центра им. Мейерхольда Тамару Смирнову . - Нужно понимать, что чем моложе аудитория, тем она больше готова идти на контакт и воспринимать это как театр. Чем старше аудитория, даже если она открыта к экспериментам, тем больше ей некомфортно. Надо понимать, что зритель"Питера Пэна" погружён в пространство абсолютного некомфорта. К сожалению, в нашей стране до сих пор есть такая тенденция: зритель, приходя в театр, ждёт того, что его будут развлекать. Зритель не готов к тому, что ему придётся ходить весь спектакль. Идут чаще всего на имя режиссёра или артистов и не читают описание спектакля. Но когда зрителивпервые, уже перед самим спектаклем, берут программки в руки, то подходят к администратору и спрашивают:"Нам что, придётся ходить?" Им приходится объяснять, что спектакль иммерсивный и да, вам придётся ходить, но вообще можете делать всё, что угодно. Взрослая аудитория делится на два лагеря. Кто-то говорит:"Я никогда не видел такого!" – а кто-то:"Зачем я потратил на это время?!" Но большинство не готово принимать факт, что это может называться именно театром. Театр даже для посетителей ЦИМа – это сцена и партер. Но факт на сегодняшний день: театром называется всё, что ты называешь театром. Этот факт нелегко принять. Сцена из спектакля "Питер Пэн. Фантомные вибрации". Итак, сегодняшний театр стремится не просто расширить свои границы, но и выйти за их рамки. Режиссёры экспериментируют не только с формой, но и с пространством, с методами взаимодействия актёра и зрителя. Рано или поздно, считают современные театральные критики, театр окончательно откажется от старой вертикали актёр-зритель, выйдет на улицу и – уже не вернётся. Возможно, иммерсивные спектакли в том виде, в каком мы находим их на московских площадках сегодня – только начало.